В октябре 1913 года семья Сэнгеров отправляется в Париж. Тут опять непонятно, почему именно. В автобиографии Сэнгер говорит, что поехать во Францию ей посоветовал друг, с целью изучения противозачаточных и традиционного для этой страны опыта «планирования семьи». То есть, инициатором была она. Но Грант указывает обратное, вот что он пишет.
«Между тем, Билл Зангер начинал проявлять беспокойство. Поначалу он только радовался, что жена его нашла себе дело по душе и темпераменту, но вскоре постоянный разгром в квартире, вечное пребывание детей на дачах соседей и знакомых, а Маргарет – на митингах и заседаниях стали его утомлять… В конце концов, когда его жена объявила себя сторонницей Эммы Гольдмэн, Уильям решил дать задний ход, порвать с социалистами и вытащить Маргарет из радикального омута. Но было слишком поздно… Осознав себя революционеркой, она заявила мужу, что порывает со всеми установлениями «христианского капитализма», в том числе – с ярмом супружеской верности, и предложила Биллу поэкспериментировать в области свободного секса. Уильям был убит. В отчаянной попытке спасти семью он нанял коттедж в деревне и увез туда Маргарет и детей – проветриться от социалистического угара… Темой выступлений Маргарет всегда был секс. Для нее сама социальная революция была лишь продолжением революции сексуальной… Пока завороженная общественность внимала речам и пророчествам Маргарет, ее муж, решивший, наконец, что социалистическая революция не может быть ничем иным, как только «оправданием сексуального разгула», отважился на последнюю попытку сбить Маргарет с избранного ею курса. Несчастный архитектор увез семью в Париж» (6).
Тут я всё же склонен доверять Гранту, и вот почему. Во-первых, в автобиографии Сэнгер практически ничего не говорит о своих французских открытиях по интересующей её теме. Между делом, Париж она называет «более похожим на деревню, чем на крупный город» (он до сих пор кишит крысами, свободно разгуливающими по центральным паркам и улицам, Париж это «крысиная столица» Европы). Во-вторых, в США она возвращается с детьми, но без мужа, отъезд из парижской деревни 31 декабря 1913 года стал последним разом, когда она его видела, официально развод был оформлен только спустя 8 лет. Почти невероятно, что якобы спланированная ей поездка заканчивается странным отъездом на Новый год, да ещё без содержателя и кормильца детей, любящего и заботливого супруга. По всей видимости, она опять не выдержала очередного провинциального болота и стремилась вернуться в бурлящий Нью-Йорк, но муж больше не хотел такой жизни, и Сэнгер бросила его, отговариваясь, что их интересы разошлись.
По пути в Нью-Йорк она определилась, что «спасать» женщин и поднимать их на «восстание» будет посредством пропаганды, издавая ежемесячный журнал под говорящим названием Женский бунт. Отрекламировав его среди своих соратников и потенциальных союзников, получает несколько сотен подписок с авансовым платежом один доллар в год. Первый номер увидел свет в марте 1914 года, журнал получил соответствующий заголовку провокационный, анархический лозунг «Нет богов, нет хозяев» и был назван «ежемесячной газетой воинствующей мысли», всего вышло восемь выпусков.
Женский бунт освещал вопросы феминизма, снижения рождаемости, противозачаточных, абортов, сексуальной свободы, полового воспитания, мальтузианства, законодательных ограничений на распространение информации о контрацепции и социальной справедливости, как её понимали авторы, критиковался капитализм, институт брака и религия (17). Наряду со статьями Сэнгер публиковались тексты многих её единомышленников, в том числе Гольдман, которая помогала в его распространении и была издателем похожего анархического журнала Мать-Земля.
Что касается феминистической повестки, то с первого же номера Сэнгер принялась внушать, что женщины живут в условиях «рабства», а «порабощены» семьёй и материнством, традициями, моралью и законами; по её призыву против всего «порабощающего» нужно открыто бороться. Также она выступала за наделение женщин правом полностью контролировать своё тело, что сегодня отражается в смертельном лозунге «Моё тело – моё дело!», или по другому – женская монополия на внутриутробные убийства детей и лишение мужчин права на продолжение рода.
В четвёртом номере за июнь Сэнгер пишет: «В бою, который сегодня ведут женщины против господства мужчин, за факелом и топором могут последовать бомба и пуля». Это справедливо можно расценить как подстрекательство к бунту или терроризму. Разумеется, почта как могла препятствовала рассылке журнала, опираясь на Закон Комстока. Тогда же она вводит в широкий обиход понятие «контроль рождаемости» или «ограничение рождаемости» (birth control) – то, что делается для предотвращения беременности (18). Однако автором термина считается её соратник Ото Бобсейн.
В июле Сэнгер с соратниками создаёт Американскую лигу контроля рождаемости, о чём сообщается в номерах за июль и август. Цели организации определены так: общенациональное просвещение рабочих на предмет средств, регулирующих размеры их семей (тотальная пропаганда противозачаточных); отмена законов, запрещающих распространение информации о методах предотвращения зачатия (отмена федерального Закона Комстока и прочих в штатах); помощь преследуемым по этим законам и освещение таких дел по всему миру (шумиха в СМИ, которая в любом случае идёт на пользу сокращателям). В пояснении указано: «Штаб-квартира расположена в Нью-Йорке, а для пропаганды на местах, по всей стране будут создаваться локальные группы. Суфражистки, феминистки и прочие женские организации должны понять, что равноправия добиться не получится, пока женщины не получат полный контроль над своими репродуктивными функциями». Членские взносы назначили в 1,5 долл.
Журнал был так радикален, а поведение новоиспечённой издательницы стало настолько странным, что родственники созвали семейный совет. В автобиографии Сэнгер признаётся: совет постановил, у неё по меньшей мере нервный срыв, и будто все думали о психической болезни, но боялись сказать об этом открыто. Для того, чтобы уговорить её остановиться и лечь на лечение в больницу, в Нью-Йорк приехал отец, который тоже решительно осудил Женский бунт и обсуждаемые в нём темы.
Уже в апреле ей предъявили обвинения в нарушении федерального законодательства по девяти статьям. Сэнгер пишет, что если бы её признали виновной по всем обвинениям, то ей могли дать 45 лет тюрьмы. Помимо нарушения закона Комстока, ей вменяли пропаганду терроризма и призыв к убийствам, однако она заявила о планах продолжить издательство журнала. Суд начался 25 августа, но она и далее продолжила выпускать журнал в сентябре и октябре, ещё готовит к изданию книгу «Ограничение семьи». В действительности ей грозило несколько лет, а в случае сделки с судом и признания вины был шанс отделаться штрафом. Не поддаваясь на уговоры, вину признавать отказывается и без детей в октябре бежит от суда в Британию. Отмечу, тогда в Европе бушевала Первая мировая война, которая началась в конце июля 1914 года.
По прибытию вступает в контакт с Фабианским обществом24, мальтузианским движением, в том числе с его лидером Ч.Р. Дрисдейлом, феминистами, евгениками и социалистами. Также знакомится с Хэвлоком Эллисом, книги которого читала в Нью-Йорке. Тот становится её наставником и любовником, Сэнгер восхищается им и сравнивает со «святым» католической секты Франциском Асизским.
Благодаря пребыванию в Британии она впитала старую мальтузианскую идею – следует отделить половой акт от деторождения и даже брака. Что практикует на себе. Как говорят авторитетные источники, кроме Эллиса, её постель принимала многих знаменитостей: Герберт Уэллс, Лоренцо Портер, Бернард Шоу, Арнольд Бенет и Бернард Хейр. Не говоря уже о многочисленных последующих любовниках из числа окружения и подчинённых. Первый адюльтер завела по переезду с мужем в Нью-Йорк в 1912 году. Даже её почитатели пишут, что эта «женщина всю жизнь любила секс». Окружающие называли её «истеричкой», родственники, в том числе внук, считали, что она страдала «нимфоманией» (3, 6, 10, 19-21).
