Согласно автобиографии, Сэнгер хотела продолжать рожать и далее, но помешал её туберкулёз, после рождения дочери врач дал совет остановиться. Непонятно, почему семейство переехало обратно в Нью-Йорк и когда именно. То ли в 1910 году, то ли в 1911-м, из-за того что у них сгорел дом (он был восстановлен), или как указывает Грант, после неудачной попытки вжиться в роль домохозяйки она вынуждает супруга продать дом и переселиться на Манхэттен. Другой биограф Джин Бэйкер, выступающий с комплементарных позиций, указывает, что именно она убедила мужа переехать в город, поближе к своим друзьям из «радикальных движений» (10). Сэнгер же говорит, что их с мужем утомило «болото» провинциальной жизни, и она была «рада снова погрузиться в бурлящий поток жизни Нью-Йорка». Но доподлинно известно, что по переезду она вернулась к работе медсестрой, также занималась акушерством, а среди её пациентов были низшие слои общества, вместе с тем, Сэнгер «ненавидела убогость и безнадёгу нищеты, и не испытывала того удовольствия при работе с ними, как другие».
Именно наблюдения за страданиями, безысходностью, лишениями и бедностью побудили её к активизму, следует заметить, в ущерб собственной семье и воспитанию детей. В частности, её дочь умерла от пневмонии в возрасте пяти лет, а заболела она в интернате, куда была помещена после бегства матери в Лондон. Ещё с детства Сэнгер связывала нищету с многодетностью, а побуждение вступить в ряды сокращателей было сугубо феминистическим – освободить женщин из низших слоёв от нежелательных спутников многодетности. В автобиографии она называет деторождение не иначе как «биологическое рабство».
«Сэнгер утверждала, что женщина имеет право контролировать собственное тело и деторождения, а доступ к средствам контроля рождаемости необходим для достижения гендерного равенства», – отмечают в Национальной академии наук США (1).
В Нью-Йорке чета Сэнгеров окунулась в кипучую тогда среду радикализма и новых течений. Муж втянул её в социалистические и анархические круги, сам он был активным членом Социалистической партии, участвовал в выборах. Их дом становится «местом сборища либералов, анархистов, социалистов и членов организации Индустриальные рабочие мира21» (5). По собственному признанию, она склоняется к индивидуалистической и анархической философии, читает русских анархистов Бакунина и Кропоткина, а также философа-социалиста Фурье, который считается автором термина «феминизм», ещё в 1808 году он заявил, что «расширение привилегий женщин является главным принципом достижения социального прогресса» (11). В 1912 году Сэнгер вступает в Социалистическую партию, мощную на то время политическую силу, читает лекции и пишет серию статей о женской анатомии и репродуктивной функции, публикуемых в газете «Нью-Йорк кол». Вместе с мужем и самостоятельно участвует в забастовках и митингах рабочих, социалистов, коммунистов, анархистов и прочих сил, боровшихся с капиталистическим режимом. Тогда же попадает под влияние Эммы Гольдман, завязывает с работой медсестры и решает посвятить себя общественной деятельности по части снижения рождаемости, полового воспитания (секспросвет) и распространения феминизма.
Отступление 2. Ряд авторитетных источников отмечают, что влиятельная анархистка, социалистка, феминистка Эмма Гольдман была наставницей Сэнгер (9, 12, 13). Грант указывает: после знакомства она сразу стала по отношению к Гольдман «в позу покорной ученицы, впитывала каждое её слово», под руководством Эммы штудировала Кропоткина, Ленина, Нечаева, Бабефа, Руссо, Вольтера, Толстого, и в то же время – семитомные «Исследования по сексуальной психологии» Хэвлока Эллиса. Задолго до начала активизма Сэнгер, с 1900 года Гольдман начала освещать в своих лекциях важность контрацепции, в этом же году участвовала в первой Неомальтузианской международной конференции и занималась контрабандой противозачаточных из Европы в США. Они сотрудничали, помогали друг другу, но в конце концов разошлись из-за нежелания Сэнгер поддерживать радикальный анархизм (8). Гольдман тоже имела опыт работы медсестрой и акушеркой среди бедноты.
Она несколько раз подвергалась аресту, в том числе за пропаганду противозачаточных, сидела в тюрьме два срока за подстрекательство к мятежу и шпионаж, всего три года. Власти считали Гольдман опасной угрозой и депортировали в СССР. Тут нужно отметить следующее. В то время в США были популярны коммунистические, социалистические и анархистские идеи, среди угнетаемого рабочего класса начали формироваться крупные профсоюзы и политические организации, боровшиеся с людоедским режимом. Репрессии в отношении левых и анархистов начались ещё во время Первой мировой войны и резко усилились после революции большевиков в России. Наблюдая за послереволюционными переменами, американский истеблишмент и капиталисты сильно перепугались. Разумеется, они не хотели повторять печальной участи своих российских «коллег», так было принято решение о раскрутке проекта «Красная угроза» или «Красная истерия». Историк Левин Б. Мюрей описал Красную угрозу как «общенациональную истерию, направленную против радикалов, истерию, спровоцированную страхом перед неминуемой большевистской революцией, которая уничтожит собственность, церковь, дом, брак, гражданские права и американский образ жизни» (14). Создав законодательную базу и подключив подконтрольные капиталу СМИ, американское плутократическое правительство пошло в атаку.
После серии терактов, предположительно совершённых итальянскими анархистами весной-летом 1919 года, пресса и сформированное «общественное мнение» потребовали принять жёсткие меры. Режим ответил на эти «призывы» широкомасштабным свёртыванием гражданских прав для всех, кто подозревался в анархизме или приверженности к коммунистическим идеям. При поддержке Конгресса, Генеральный прокурор Александр Митчелл Палмер и его 24-летний помощник Эдгар Гувер (будущий директор ФБР) начали наступление на профсоюзные организации и неугодных. Они организовали серию набегов на известных радикалов и левых, карательно используя закон «Об иммиграции», «Об исключении анархистов» (1903), «О шпионаже» (1917) и «О подстрекательстве к мятежу» (1918).
Гувер создаёт Отдел общей разведки и к октябрю 1919 года собирает компроматы на 150 тыс. человек. Без необходимых разрешений и в нарушение закона он проводит облавы на профсоюзы, социалистические и коммунистические организации. В ходе нападений пристальное внимание уделялось иностранцам с симпатиями к анархизму и переменам в американском обществе. К началу 1920 года Палмер и Гувер арестовали около 10 тыс. человек, учинив тем самым крупнейшие массовые аресты в истории США, по закону «Об иммиграции» депортировано 556 иностранцев. Репрессии охватили более 30 городов в 23 штатах. Палмеровские бесчинства сопровождались расовыми беспорядками.
Необоснованные аресты проводились без предъявления обвинений, обыски проходили без ордера, арестованные содержались в переполненных камерах и антисанитарных условиях. Гувер позже признался, что при задержаниях во многом имелись случаи «явной жестокости». Однако общественность «одобряла» такие действия, поскольку была слишком запугана пропагандой угрозы коммунизма. Дошло до того, что Палмер предсказал коммунистическую революцию на 1 мая 1920 года.
В декабре 1919 года Палмер арестовал 249 особо опасных человек, посадил их на пароход «Бьюфорд» и отправил в СССР, корабль пресса назвала «Советский ковчег». Ключевые пассажиры были анархистами: Эмма Гольдман, её любовник Александр Беркман, Этель Бернштейн и Пётр Бьянки. Американское гражданство Гольдман было проигнорировано, потому как она считалась очень опасной. Позже идею высылки из страны опасных элементов позаимствовали в СССР – Философский пароход от 1922 года (15).
Возвращаемся к Сэнгер. В попытках найти ответ на вопрос «Как спасти матерей?», она обращается к различным феминисткам и к медикам, но не находит поддержки и сталкивается с государственными ограничениями. Закон Комстока, принятый в 1873 году, предусматривал уголовное наказание за использование почты для распространения информации о противозачаточных и абортах. Почти целый год она ищет соответствующую литературу в различных библиотеках, читает сексологов Ивана Блоха22, Огюста Анри Фореля23 и «дедушку сексуальной революции» Хэвлока Эллиса, с которым позже будет иметь личную связь, о чём ниже (я не выдёргивал эти имена из текста, в автобиографии она указывает только их и ставит в один ряд).
