— Зачем? — удивилась Маша.

— Ну, как… — Та потянула себя за прядь волос, задумчиво накрутила ее на палец. — Там у меня друзей больше, там джазовой певице вообще легче. В Питере к джазу другое отношение, да и город поспокойнее.

— Глупости, в Питере столько же бандитов на душу населения, сколько и в любом другом городе.

— Не знаю… — Катька снова села на табурет, подперла щеку кулаком. — С Севера все в Питер чешут, там мы свои. А тут все равно изгои. И неуютно мне в Москве. Особенно теперь.

— Да подожди ты все кидать. Пройдет время…

— Вот именно, — перебила ее подруга, — Время проходит, а я все в стрип-баре на подпевках. Везет не всем. Вот на тебя Бобров клюнул. А моя призрачная надежда показала мне дулю.

— Тот продюсер на музыкальном вечере…

Катька поморщилась:

— Сказал, что если бы хотел мной заняться, то занялся бы уже давно.

— Он дурак, — процедила Маша. — Я слышала тебя. Ты потрясающая. Что им всем еще нужно?

— Вот и я так думаю, — вздохнула подруга. — Ай, фигня. Прорвемся. Если не выйдет из меня певицы, прославлюсь как Колькина натурщица.

Сэр Доудсен пребывал в тоске. Его больше не радовал рост акций родной компании на Лондонской бирже ценных бумаг. Еще бы — он помолвлен с Ви, этим крокодилом в обличье ученой цапли. Душа его наполнилась могильным холодом и таким же мраком. Выхода из тупика не было. Все утро он принимал поздравления. Разбудил его звонок тети Алисы, которая огласила его квартиру раскатистым рыком:

— Наконец-то ты одумался, мой мальчик. Я давно твердила, что лучше Виолетты тебе невесты не найти!

— Нечто подобное я слышал вчера на приеме от ее матери, — с глухим стоном он припомнил ужасную сцену на балконе.

— Теперь я спокойна за твою судьбу. Виолетта возьмет тебя в крепкие руки…

«Скорее силки», — подумал Александр.

Дальше он не слушал, углубившись в неприятные размышления о том, что все могло быть иначе, если бы по дороге на прием его сбил автомобиль. Месяц в больнице и жизнь на костылях сейчас казались ему предпочтительнее, нежели маячившая женитьба. Родственники продолжали его донимать и на работе. Мать поинтересовалась, какую рамочку он желает видеть на объявлении о помолвке в «Морнинг пост», отец с прозорливостью, присущей мужчинам, посоветовал не падать духом. Дядя Реджинальд тепло посочувствовал. В долгу не остались и друзья из клуба «Пеликан». Те со злорадным удовольствием слали ему письма по электронной почте, расписывая жуткие истории о том, как некий лорд Брэндхем избежал свадьбы, сев в тюрьму на пять лет за жестокое избиение полисмена в состоянии аффекта по причине своей помолвки. А барон такой-то сделал то-то (еще более ужасное), а сэр тот-то вообще… Все эти примеры леденили кровь молодого жениха, хоть и являлись завуалированными советами друзей. Кроме того, похоже, все население Англии избрало развлечением в это злосчастное утро забрасывать его офис поздравительными факсами и телеграммами. Посему факт помолвки не укрылся и от сотрудников. Каждый счел своим долгом заглянуть в его каморку и поздравить с «замечательным событием».

— Виталий, а вы женаты? — с тоской спросил Александр, когда в проеме появилась голова зама.

— Три раза, — весело ответил тот.

— Зачем вам столько? — удивился молодой аристократ, искренне не понимая, почему человек по собственной воле подвергает себя пытке еще и еще раз.

— Так весело же!

Сэр Доудсен только плечами пожал: «Что тут веселого?»

— Скажу вам по секрету, — перешел на заговорщицкий шепот Виталий, — что вам, как человеку, вступающему в брак впервые, этого пока не понять. Подождите годик-другой, и вам тоже захочется поменять обстановку.

— А были случаи, чтобы вы не хотели жениться? — с надеждой вопросил страдалец.

— Я?! — несказанно удивился зам. — А с чего бы мне не хотеть? Это же весело!

Молодой аристократ понял, что дальнейший разговор бессмыслен. Он попытался углубиться в работу, но так и не смог сосредоточиться на проекте договора о перевозках продукции кондитерского завода из Москвы в Париж. За шаткой дверью, прекрасно пропускавшей не только сквозняки, но и звуки из другой части офиса, он услышал телефонный разговор своей секретарши, от которого у него в момент началась резь в животе.

— Ты себе не представляешь, нашего босса уже охомутали! — пожаловалась та невидимой слушательнице и принялась излагать подробности, — Девица, не то чтобы очень, хоть и в брюликах. Я ее фотку в Британском нете откопала. Дочь лорда. Но что нам с тобой лорды? Просто нужно знать, где водится крупная рыба. Лично я начинаю ходить по посольствам — там всякие приемы, вечеринки. Я тебе так скажу: аристократы эти — сущие телки. Только нужно ухватить за веревочку, и все.

Сэр Доудсен схватился за голову. Девушка была права — он телок. И будет телком до конца своих дней. А куда ему деваться со своей фамильной честью?

В конце рабочего дня позвонил Бобров. Голос его показался Александру усталым.

— Это правда, о чем вчера в посольстве говорили? Мы ж так и не пересеклись. Дела у меня. Всякие… — туманно изрек он.

— Правда.

— Что-то нет в тебе должной радости.

— Да как вам сказать… Я не то, чтобы стремился к этому браку. Я даже не понял, как все вышло. Раз — и все уже поздравляют с помолвкой.

— Ну-у, братец, — невесело хохотнул Серж, — теперь-то я точно знаю, что жениться нужно по любви, — он смущенно кашлянул. — Опыт, как-никак!

— Или когда нет другого выхода, — молодой аристократ вздохнул.

— Слухай, если девица Харингтон тебе не нравится, пошли ты ее ко всем…

— Не забывайте, Серж, — поспешно предостерег его сэр Доудсен, не желая, чтобы этот разговор стал их последним, — мы говорим о моей невесте. Она замечательная девушка и все такое, но я несколько обескуражен. Это объясняет мою меланхолию. А в остальном жизнь ведь прекрасна, не так ли?

Последнюю фразу он произнес бодро, душа в себе внутреннее сомнение.

— Говори о себе, — буркнул меценат. — У меня кругом одно дерьмо. Хочешь выпить?

И впервые со дня их знакомства потомок аристократов с искренним энтузиазмом ответил на этот вопрос:

— Еще бы!

Меценат хмуро оглядел рюмку с водкой, а потом вдруг поставил ее на стол.

— Чо-то не пьется, — признался он, храня на красной физиономии печать мрачной тоски.

Александр не склонен был разделить с ним эту точку зрения. Ему, как раз наоборот, казалось, что вечер весьма подходит для того, чтобы залить свои страхи и горести хорошей дозой алкоголя. Он подозвал официанта и заказал ему еще графин.

— Не понимаю я тебя… — Серж, свесив голову набок, прищурился, разглядывая его внимательно, словно забавный выставочный экспонат какой-нибудь галереи современного искусства. — Ты богатый, молодой и, что уж там говорить, в общем, по всем статьям бабам нравишься. Женишься на… — поймав вмиг потемневший взгляд «экспоната», он смущенно кашлянул. — Одним словом, женишься. Значит, любовь?

— Конечно, — поспешно ответил сэр Доудсен, удивляясь, с чего это его грубоватый приятель, начисто лишенный каких-либо сентиментальных наклонностей, вдруг завел столь задушевно-романтическую беседу.

— А как это, ну, у вас принято? Объясняться и все такое… — Серж опустил голову, с интересом уставился на полную рюмку. — Вот представим, нравится тебе девушка, как ты ей это даешь понять?

— Гм, — Потомок аристократов задумался, пытаясь припомнить, когда это он давал понять о своих чувствах какой-либо барышне. После недолгих размышлений он пришел к печальному выводу: все его романтические похождения сводились как раз к обратному действию — как бы ненароком не дать понять девушке, что она ему нравится. Проще говоря, в его опыт входило только поспешное бегство от любой заинтересовавшейся им особы. — Мой дядя Реджинальд как-то советовал мне, что лучше всего отвести девушку на рододендроновую аллею, схватить в охапку, прижать к груди и, признавшись в пылкой страсти, покрыть ее чело поцелуями. К сожалению, я не знаю эффекта от таких действий. Ни разу не удалось предпринять что-либо подобное. Правда, дядя клянется, что сам-то он ни раз пользовал этот метод, и всегда успешно.