— Я могу их понять, Л, — отвечал Мэт. — Но только исследования космоса спасут человечество. И ваша миссия — это дело всех людей, обитающих на обеих планетах. Когда-нибудь, через много лет, человечество перестанет быть разрозненным, и, сплотившись, оно, наконец, сможет исследовать всю вселенную...

Рано утром Мэт разбудил уснувшего в кресле Л.

Покрытые снегом серые склоны окружали затерянный в этом ярком пространстве домик. Свежий горный воздух был морозным и бодрящим.

— Летом здесь намного приятнее, — прохрипел Мэт и обернулся к Л. — На случай, если не удастся переместиться, в той стороне, — он указал на едва видневшуюся под снегом тропу, — поселок. Пойдешь прямо, не заблудишься. Оттуда ходит электробус до Рора. А мне туда, — он махнул рукой на склоны.

— Сколько тебе еще идти? — спросил Л. — Путь не опасен?

— Отсюда еще пара километров. Я часто хожу, знаю здесь уже каждый камень. Что ж, береги себя, Л.

— Спасибо, Мэт.

Старик развернулся и отправился своей дорогой. Теперь неизвестно, состоится ли еще когда-нибудь их встреча.

Л натянул шапку, заботливо отданную Мэтом, на уши, посмотрел на ведущую к поселку тропу и закрыл глаза.

Что же произошло в тот момент, когда он убегал от пули?

Сосредоточившись, он попытался прийти в то состояние, в котором он находился во время перемещения. Он уже не испытывал ни сомнений, ни страха — сознание было чистым и ясным. Свежий горный воздух помогал мыслить в нужном направлении.

Л открыл глаза и направился вперед, не переставая думать о том месте, где хотел бы оказаться. Пространство начало изгибаться перед ним, однако его это уже не пугало. Молчаливые горы на его глазах меняли свою форму, принимая иной вид. Уже через несколько секунд все вновь стало приобретать привычные очертания, и Л шел уже по пустынной аллее аврогского парка.

Мэт обернулся. Он увидел, как Л сделал несколько шагов, а затем исчез, будто его здесь и не было.

Улыбка коснулась губ Мэта, и старик продолжил свой путь.

* * *

У Л была одна идея, как он мог осмотреть корабль.

Он не хотел рисковать, летя на Комраду с надеждой, что сможет применить там свои способности. И хотя он чувствовал небывалый подъем сил после того, как научился телепортироваться, Л все же не был уверен, что на другой планете он вдруг начнет делать то же самое.

— Л? Я думал, у тебя отгул перед полетом, — встретил его Келли, инженер-конструктор, когда Л стремительно вошел в помещение.

Л, не останавливаясь, кивнул ему, проследовал вдоль ряда столов и зашел в комнату, прикрыв за собой дверь.

Рабочие места по-прежнему пустовали: все главные инженеры находились на Комраде. Л бросил рюкзак на пол и сел за компьютер. Сделав пару молниеносных манипуляций, он открыл трансляцию с камер, которая передавалась со спутника.

На экране возникли изображения ракеты на финальном этапе сборки в разных ракурсах. Вздохнув, Л приблизился к мониторам и стал внимательно разглядывать аппарат.

Прошло минут пять, прежде чем Л понял, что ничего не происходит. Он отвлекся от экрана, и его взгляд упал на клавиатуру. Войдя в привычное состояние, он ясно увидел всю ее структуру до мелочей.

Он попытался понять, о чем он думает, когда смотрит на строение предмета.

Он ясно представлял, для чего нужен такой объект, как клавиатура. Так, быть может, стоит также отчетливо прокрутить в голове свойства ракеты? В противном случае Л придется констатировать, что его умение не работает с экранами.

Он снова взглянул на экран и стал прогонять в голове всю основную информацию, которую он знал, как самого себя.

Двигатель космического корабля, который он видит, рассчитан на беспрерывную работу в течение десяти лет. Максимальная скорость, которую может развить данный аппарат, составляет 0,8 от скорости света — приблизительно 240000 км/с — и может быть достигнута через 289 дней. Соотношение первоначальной массы к конечной равно 1/1,95...

«Вот оно!» — наконец воскликнул про себя Л.

Ракета стала открываться перед ним, словно он видел ее насквозь. Однако все выглядело каким-то размытым, нечетким, словно Л смотрел на механизм без очков. Ему необходимо было совершать больше усилий, чтобы разглядеть или, скорее, прочувствовать весь сложнейший принцип работы корабля.

«Видимо, из-за того, что я смотрю не напрямую», — решил Л.

Постепенно, не торопясь, он изучал мельчайшие детали, которые могли бы дать сбой при полете. Он старался не отвлекаться на мысли о том великолепии и новшестве, которые представлял собой этот слаженный мощнейший аппарат.

Наконец его взгляд наткнулся на нечто странное. Л приблизился к системе управления магнитной установкой. Все должно работать, однако Л чувствовал, что здесь что-то не так.

Он попытался мысленно представить себе полет космического корабля в условиях космоса. Перед его глазами установка работала на протяжении некоего времени. Он словно проматывал время вперед, наблюдая за действием механизма.

В какой-то момент магнитное поле вдруг стало ослабевать. Он мысленно замедлил этот участок времени и пригляделся к микросхемам.

Все встало на свои места.

Л пришел в себя и мельком взглянул на время. Он просидел за монитором три с половиной часа.

Несколько минут он не двигался, пытаясь унять головокружение, а затем открыл окно связи с Комрадой и, ругаясь про себя, начал строчить сообщение:

«Необходим перенос запуска из-за неполадок в системе управления магнитной установкой. Система ведет себя нестабильно, вероятна ошибка в программе. Необходимо провести проверку системы».

Отправив сообщение, Л откинулся на спинку стула и принялся ждать.

«Давай же, Уильямс...»

Через десять минут пришел ответ:

«Не вижу причин считать, что этот элемент неисправен. Все полученные в результате испытаний значения соответствуют расчетам в полной мере».

— Черт побери, Уильямс... — пробормотал Л и вновь застрочил:

«Я не хочу повторения предыдущего запуска...»

Он остановился, размышляя, чем закончить сообщение. В конце концов он поставил точку, и письмо отправилось на спутник.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Л получил ответное сообщение:

«Пиши документ о переносе запуска м-ру Уотсону. Я подпишу и отправлю. Жду на базе».

* * *

Его заявление доставило немало хлопот. Прежде всего потому, что у него не было четких объяснений, почему столь мельчайшая и, казалось бы, простая деталь может повлиять на неблагоприятный исход испытания. Л приходилось ссылаться лишь на предположения, почему проблема двигателя заключается в программном коде. Л оперировал тем, что при первом запуске не было столь явной ошибки в глобальных частях ракеты, а, следовательно, необходимо было обратить внимание на мелкие детали. Не мог же он рассказать серьезным специалистам, что видит внутреннее устройство любого механизма!

К тому же, Л не мог использовать внушения из-за того, что совещание о переносе запуска состоялось на Комраде. Но, к его облегчению, было принято решение о поиске ошибки в программе и перепроверке всей системы управления.

— Я понимаю беспокойство мистера Форстера, — заключил Уотсон после четырех часов обсуждений. — Это сложнейший проект, который может не перенести еще одной неудачи...

— Я не понимаю тебя, Форстер, — недоумевал тем временем Уильямс, когда совещание завершилось, — на каком основании ты вдруг стал грешить на компьютер? Ты разбираешься в программировании?

— Немного, — отвечал Л. — По нашей части все работает стабильно и безошибочно. Однако нам сложно заметить какую-то погрешность в системе управления, поэтому можно предположить, что в ней кроется наша проблема.

— Утверждения, основанные на предположениях... — Уильямс усмехнулся. — Порой, Форстер, ты делаешь что-то такое, что можно назвать сумасшествием. Но, черт возьми, я тебе верю.

Старт отложился на три месяца.

Соответствующие детали необходимо было перевезти обратно на Мету, провести их проверку, отправить обратно на базу спутника и вновь собрать все воедино. Это вновь потребовало затрат, однако Л быстро устранил эту проблему, «прочистив мозги» нужным людям. Ему казалось, что он стал разбираться в финансовой системе не хуже, чем в проектировании ракетных двигателей.