- Да вы не дослушали, любезные мои, - отозвался человек из тени, - он водил экскурсии по тем домам в Америке, где в 70-х годах снимали порнуху.

  - А-а, - разочарованно произнес Трясогузов, - ну и хорошо, что его больше не видно: он-то мне сразу не понравился, так что, до свиданья, наш ласковый слон.

  Многие уже оделись и начали потихоньку выходить в коридор строиться. Когда все, наконец, вышли, последним выехал Трясогузов, чтобы встать в конце шеренги, а то могли и затопать ненароком.

  Люди стояли вдоль обеих стен. Между ними ходил тот самый человек в военной форме, пришедший с утра в комнату отдыха. Он молча поглядывал на не выспавшихся людей и явно готовился сказать что-то важное. Прошла минута-другая. Наконец, он сказал:

  - Равняйсь, смирно!

  Все, как могли, подтянули животы и выпрямили колени, насколько это было возможно. Трясогузов сидел спокойно в своем кресле: руки его лежали на подлокотниках, голова чуть поднята, взгляд устремлен мимо яркой желтой лампы, чтобы не спалить себе сетчатку.

  - Меня зовут Георгий Сергеевич Шпынько. Обращаться ко мне можно, как по имени-отчеству, так и по званию...

  - А какое у вас звание? - спросил Трясогузов, не сводя взгляда с того места, где сидел большой паук, но, на расстоянии двух с половиной метров, кажущийся средних размеров. Паук сидел рядом с лампой, очевидно, надеясь получить от нее маленькую порцию тепла.

  - Звание моё - майор, - ответил офицер. - И в следующий раз, перед тем, как задать вопрос, нужно спросить разрешения, понятно?

  - Так точно, товарищ майор! - заорал Трясогузов. В строю кто-то заржал, как конь. Майор даже не повернул головы к смехачу.

  - Итак, продолжим, - сказал офицер. - Сейчас мы, строем, спустимся на минус первый этаж и там, будем... Ладно, когда спустимся, тогда и дам задание. А теперь, напра-а-аво!

  Все, как могли, повернули направо, однако никуда не деться от тех, кто, все-таки, развернулся влево. Трясогузов плавно повернул коляску направо, никого при этом не задев (опыт - есть опыт), и поехал за своей колонной, шедшим обычным, не строевым, шагом.

  Прошло десять минут, пока они дружно шли по коридору, и тут Трясогузов вспомнил, что ему сегодня надо на прием к очаровательному доктору Кондрашкиной! Альфред, не долго думая, и постоянно извиняясь, поехал на самой быстрой скорости, стремясь догнать майора, ушедшего далеко вперед. Не прошло и пяти минут, как он оказался в голове двух колонн. Майор, не оглядываясь, шел вперед.

  - Товарищ майор! - крикнул Трясогузов, едва приблизившись к нему на два метра.

  - Что такое? - спросил тот, оглядываясь на толстяка.

  - Разрешите обратиться!

  - Давай, обращайся.

  - Мне через час нужно быть у врача, и пропустить этот прием я не могу, - сказал он, в полной уверенности, что майор пойдет ему на встречу. Григорий Сергеевич внимательно посмотрел на Трясогузова.

  - Ну, в принципе, там нужны здоровые люди... Да уж. Ладно, свободен.

  - Значит, отпускаете? - радостно спросил Трясогузов.

  - Ты чего-то не понял, боец? - майор чуть повернул голову к тупому инвалиду.

  - Нет, нет, я всё понял - уже убегаю! - быстро произнес Трясогузов, и, ловко, как танк, развернувшись на месте, поехал обратно до комнаты отдыха, где он оставил в тумбочке свои математические задачки.

  - Вот же нелегкая принесла этого придурка, - бормотал про себя Трясогузов, проезжая мимо своих соседей по комнате, завистливыми взглядами провожавшего счастливчика в обратный путь.

  Глава 41

  Трясогузов торопился к Кондрашкиной на прием. Скорее всего, он опоздает: толстяк поминутно смотрел на часы, отсчитывая время назад. Если он не прибавит скорости на своей колымаге, тогда точно опоздает минут на двадцать, а это было не в правилах Альфреда - он всегда старался быть точным, как его надежные механически часы.

  Навязчивые мысли крутились в голове, не собираясь из нее улетучиваться. Чаще всего эти мысли возвращались к пропавшей Светлане, по крайней мере, утверждать на сто процентов, что на экране монитора Малыша была именно она, Альфред не мог. Да, была женщина очень-очень похожая на Светлану. Может, в том виновен был ее парик, а не "родные" волосы, или, фигура похожа (мало ли женщин со схожими фигурами?) Ну, и, наконец, что она там делала вместе с представителями администрации? Альфред помнил, что все истории про новых Золушек строятся по простому сюжету: девушке повезло в жизни, и она из бедной стала богатой. А тут, обыкновенная повариха работала себе, работала, и вдруг... А кем, собственно, она стала: прислужницей администрации, или чьей-то пассией? Нет, что-то было здесь не то, и Альфред еще больше укрепился в мысли, что это была не Светка, которую он знал три года, а ее искусно подобранная "копия". С этими мыслями он и продолжил путь к врачу.

  Он подъехал, наконец, к невидимой двери. Как вызвать охранника: постучать, или поискать какую-нибудь кнопку? Альфред внимательно осмотрел стену: нет ни намека на что-нибудь, напоминающее домофон, например... И тут дверь сама медленно отодвинулась и Трясогузов увидел улыбающегося Канарейкина.

  - Здорово, инвалид! - сказал он и его губы растянулись еще шире.

  Трясогузов хотел было оскорбиться, но Канарейкин его опередил:

  - Знаешь, почему я так тебя завал? Потому что скоро тебя поднимут на ноги, и будешь ты у нас, как новенький.

  Альфред недоверчиво посмотрел на охранника, и въехал в коридор.

  - И взгляд этот мне знаком, - сказал Канарейкин. - Хочешь, в следующую смену я принесу тебе фотки, на которых я сидел вот в таком же кресле, как ты? И только Марго, то есть, Маргарита Павловна, исцелила меня за считанные дни. Вот уже, как три года я хочу, бегаю, прыгаю, как здоровый человек. Так, что, не переживай - главное, делай, что она говорит и... это, расслабься. Чего ты такой напряженный: кто-то достает, что ли? - весело спросил Канарейкин, хлопнув Трясогузова по плечу.