Наконец, лава взбунтовалась и с неимоверной силой рванула из вулкана наружу. С низким рыком он набросился на меня. Язык моментально ворвался в рот, подчиняя мой, наказывая за вызывающее поведение, уничтожая и воскрешая, лаская и причиняя боль, закусил губу и потянул на себя, при этом отодвигая ткань моих трусиков. Мое колено на его бедре. Быстро расправился с ширинкой, и расплата за мой концерт последовала незамедлительно. Никаких предварительных ласк. Горячий, твердый, такой нужный и родной, он был во мне, получив в качестве приветствия полный наслаждения стон, который тут же утонул в очередном настойчивом поцелуе. Он не целовал, а пил меня, требовал сатисфакции, даже не позволяя моим рукам ласкать себя. Кисти были прижаты его ладонью к стене. Мне позволялось только выгибаться ему навстречу и предоставлять себя для трепетной атаки. Грубый поцелуй в шею, ниже, не сбавляя ритмичного темпа толчков. Я насаживалась на него, чувствуя, как скользит член по стенкам влагалища, как ласкает меня внутри, на всю длину, расширяет, при этом заполняя пустоту в сердце. Хочу, чтобы это длилось бесконечно, и сладостный яд разливался по венам огнем, концентрируясь внизу живота.

– Ты спала с ним? – освободил мои руки только для того, чтобы захватить в заложники лицо.

– С кем?

– Не играй со мной, – сильный толчок, от которого не смогла сдержать сладостного стона. Действенные методы допроса.

– Н-нет, не… спала…

Еще один толчок и он медленно вышел почти полностью. Я растаяла в его руках. От неимоверной волны наслаждения потряхивало. Снова вошел до основания и дразнил шейку матки круговыми движениями. Острое наслаждение, на грани боли и яростного оргазма. Но, прежде, чем я успела взорваться, снова вышел. Я даже зарычала, впившись в него когтями. Моим губам подарили довольную усмешку и сладкий поцелуй.

– Это хорошо, – теперь, получив доказательства неприкосновенности своих активов, он ласкал меня нежно.

– Генри!!! – послышалось из-за кулис.

Черт. Эта вездесущая Шарлин. Как некстати. Я поерзала, пытаясь опустить свою ногу, но Генри не позволил этого сделать.

– Генри!!! – настойчивей, но голос удалялся.

– Миссис, вам сюда нельзя, – голос нашего администратора.

– Да ты хоть знаешь, кто я?

– Да, миссис Эллингтон. Вам все равно сюда нельзя.

Миссис Эллингтон. Сердце пропустило несколько ударов. Тишина. Она ушла искать куда-то в другое место. Момент испорчен. Я почувствовала себя грязной, порочной и развратной женщиной.

– Когда же она оставит меня в покое, – в сердцах прошептал он, прижавшись к моему лбу.

– Возможно, тогда, когда разведешься, – я впервые подняла эту опасную тему. Не хочу на него давить. Это должен быть его собственный выбор.

– Всему свое время, Амелия.

Ах, вот оно как? Всему свое время.

– Думаешь, я буду вечно ждать тебя? Поверь, однажды на моем безымянном пальце окажется кольцо.

– О, это я тебе гарантирую, – даже сквозь полную тьму чувствовала его улыбку.

Не знаю, что он имел в виду, но я обо всем забыла, когда Генри продолжил свою яростную пытку. Мистер Эллингтон искусный любовник. Он чувствовал меня так, как даже сама не чувствовала, доводя практически до исступления и отступая, когда я на волосок от головокружительного оргазма. Наконец, не выдержав издевательств над моим бедным телом, я прижалась к нему и, извиваясь как исполнительница танца живота, требовательно выгибалась навстречу сильным толчкам. Мой стон наслаждения от удовольствия заглушили гитарные переливы иначе, наверняка, нашлись бы свидетели нашего с Генри выяснения отношений. Он последовал за мной незамедлительно, сладко изливаясь в меня. Мы долго стояли, обнявшись и выравнивая дыхание. Он гладил меня по спине и целовал волосы, а я прижималась, слушая сбивчивую мелодию его сердца и ощущая, как пульсирует внутри его плоть. Объявили антракт. Прошло уже семь номеров. Мы задержались непозволительно долго, поэтому, надев трусики, поправив платье прическу, насколько это возможно в темноте, я на ощупь двинулась к выходу, который виднелся небольшим светлым пятном впереди. Он держал меня за талию, но как только мы подошли к выходу из задника, я аккуратно убрала его руку.

– Амелия, я искала тебя… Генри? – глаза Одри округлились, а улыбка расползлась от уха до уха. Затем подруга рассмеялась и выудила из сумочки влажную салфетку. – Губная помада, несомненно, очень идет вашим… э-э… всему вашему лицу, но я бы посоветовала коралловый или терракот. Красный – не ваш цвет.

Я обернулась и сама едва не рассмеялась. Приняв салфетку из рук Одри, стала стирать со щек мистера Эллингтона следы нашей страсти. Не думала, что я настолько не сдержанна в порыве наслаждения. Он мужественно терпел, не сводя с меня обожающего взгляда. Зато я отводила глаза, как могла.

– Посмотри на меня, – требовательно.

Не могла. Сосредоточенно оттирала помаду. Моя рука была мягко перехвачена. Поцеловал запястье. Одри прикинулась фикусом и смотрела по сторонам, сдавливая улыбку.

– Амелия.

– Э… ускорьтесь. Прямо по курсу разъяренная фурия, – Одри, видимо, намекала на Шарлин. Ни одна мышца не дернулась на лице Генри. Подняла взгляд, он тепло улыбнулся. Так, что не смогла удержать ответной улыбки. Все следы уничтожены.

– Генри! – гневно вскрикнула Шарлин. – Мне пришлось прятаться от администратора, чтобы сюда пройти. Где это видано? Я миссис Эллингтон!

– Да, вы определенно миссис Эллингтон, – подтвердила Одри.

Генри отпустил мою руку и, даже не думая увеличить между нами расстояние, смерил жену презрительным взглядом. Я не была столь наглой, поэтому отступила на шаг. Затем вообще взяла Одри под руку.

– Вы отлично выступили с вашим мужчиной, Амелия, – она намеренно сделала акцент на слове мужчина.

– Спасибо, Мигель действительно превосходный танцор, – улыбнулась я, не став ее переубеждать по поводу наших с ним отношений. Генри снова закипал, но держал себя в руках.

– Миссис Эллингтон, – я невольно обернулась, но фраза предназначалась другой. Глаза защипало от обиды. Потянула Одри в гримерку, чтобы не видеть его.

Уже в коридорах, где не слышалось звуков музыки и шума гостей, позволила себе выразить гнев виде злобного рычания и топанья ногами. Это помогло сбросить напряжение, но кардинально мою проблему не решало. Возможно, стоит переехать? Сменить город, страну, планету, наконец! Подруга стойко стерпела, лишь подняв бровь.

– Чем это вы занимались за задником? – на что намекает эта пошлячка? Хотя, почему же пошлячка… мы там не в картишки перекидывались, это явно.

– Тем же, чем и вы с Итаном, – я вернула шпильку.

– Канифоль натирали? – с невозмутимым лицом.

– Именно!

– Долго вы ее натирали, – улыбка от уха до уха. Я пихнула подругу в бок, от чего она сразу же изменилась в лице.

– Ты чего?

– Пойдем.

Она завела меня в нашу гримерку и, убедившись, что никого нет, усадила на диванчик, сама присев рядом. Одри смотрела на меня как-то странно, от чего я даже испугалась.

– Да что происходит? Говори уже!

– Я должна тебе кое о чем рассказать. Вот, – она протянула мне сотовый телефон. Я таких не видела никогда. Наверное, одной из первых моделей – большой, толстый, неказистый, с огромными кнопками и антенной. Я покрутила в руках чудо технической мысли и непонимающим взором уставилась на подругу. Она кусала ногти. Редко с ней такое происходит. Затем, тяжело вздохнув, девушка спросила. – Если пресса сотрет меня в порошок и выльет на мою голову такие помои, что я месяц ступить из квартиры не смогу без их внимания, ты изменишь свое отношение ко мне?

– Одри, ты меня пугаешь. Что происходит?

Она выжидательно смотрела, видимо от моего ответа могло что-то измениться.

– Да мне абсолютно плевать, что подумает о тебе пресса. Меня саму частенько в ней полоскали. При чем здесь наша дружба?

– Кристофер Аллен… – начала она, но закончить не успела.

– Что Кристофер Аллен? – телефон в моих руках запрыгал, залившись тяжелой вибрацией. Одри закрыла лицо ладонями. Не понимая, что происходит, я взяла трубку. – Да.