До работы посчастливилось добраться практически без потрясений. При повороте налево забыла уступить несущемуся прямо автомобилю. К счастью, реакция мужчины оказалась лучше, чем моя сообразительность и нам удалось разъехаться, не оставив на дороге кучу красных пятен и сломанного железа. Дрожащими руками налила себе чай с бергамотом и положила на стол договор с Дойче Банком, чтобы еще раз пробежаться перед отправкой в Германию.

Сколько ни читала, а мысли уплывали, возвращая меня к нашей с Генри встрече. С какой страстью он набросился на меня в переговорной. Словно боялся потерять. Словно я требовалась ему в качестве подтверждения своей реальности, своего присутствия. Приятно осознавать свою нужность, но подобные сексуальные атаки мне сейчас ни к чему. Доктор Ризерстоун сказала, что горошинке моя половая жизнь на таком сроке уже не повредит, а вот сердце мое иммунитетом не обладало, потому я приняла решение: концентрироваться на своей жизни. На реальности, а не на мечтах и фантазиях.

* * *

– Мама, – Генри поцеловал миссис Эллингтон и сел за столик. Она уже заказала блюда, поскольку дела не позволяли ему тратить много времени на еду. Особенно сейчас.

– Амелия недовольна, – не притронувшись к еде, обозначила она. – Звонила мне вчера. Сказала, что я утратила ее доверие.

Он перестал нарезать мясо и посмотрел на миссис Эллингтон.

– Я, было, подумал, что ты действительно просто позвала меня на обед. В кои-то веки без тайных смыслов.

– Генри, пойми меня правильно, я переживаю за вас. Переживаю за Тринити. Все очень плохо. К тому же, ты отказываешься удалить от себя эту змею.

– Мама, – оборвал он, отправляя в рот кусок мяса и делая глоток красного вина. – Твои обвинения ни на чем не основаны. Мы до сих пор не смогли найти никаких сколько-нибудь значимых доказательств твоей теории.

– Теории? – она вздернула бровь. – Образцы подложного заявления из офиса Кристофера, результаты прослушки – этого мало?

– Заявление – не убедительно. Прослушка – вообще незаконно. Эти доказательства не пройдут в суде. К тому же, они подтверждают лишь причастность Аллена. В том, что этот ублюдок хочет завладеть моей фирмой, я не сомневаюсь. Но Шарлин здесь ни при чем.

– Неужели ты до сих пор ослеплен ее ядовитым французским шармом? Она же помыкает тобой. Из-под носа уводит твое детище! – женщина не притронулась к еде, говорила, хоть и полушепотом, но очень эмоционально.

Генри отложил приборы и откинулся на спинку стула.

– По-видимому, я никогда не был достаточно хорошим сыном для тебя.

– Через десять дней заявление о смене генерального директора вступит в силу. Ты утратишь непосредственное руководство фирмой, а мы так и не нашли убедительных доказательств, кроме фальшивого имени. Разведись с ней, – почти мольба. – Пока не стало слишком поздно.

– Не могу. До тех пор, пока не найду тех, кто вырвал часть моей души, кто выкрал ее у меня – не могу. Сам себе не прощу такого, понимаешь?

– Это единственная причина, по которой ты все еще с ней?

– Мама, я…

– Генри, ответь, – настаивала женщина.

Тяжело вздохнув, сын подарил матери усталый взгляд, прекрасно зная ее упорный характер. Проще сказать ей, что требуется, чем искать оправдания и умалчивать.

– Да. Это единственная причина. Уверен, рано или поздно люди, у которых я забрал Шарлин, выйдут на нее. Мы достаточно громко заявили о возвращении. Осталось ждать.

Женщина замолчала, позволяя сыну пообедать, потому что прекрасно понимала, что после ее слов он не станет оканчивать трапезу. Когда приборы были отложены, она собралась с силами и, прикрыв веки, негромко произнесла.

– В таком случае, можешь не ждать. Эти люди на нее вышли.

– О чем ты говоришь? – Генри напрягся, женщина подняла на него суровый взгляд.

– Это я организовала похищение твоей жены.

Тишина. Мистер Эллингтон и бровью не повел, холодно глядя на мать. Слушая.

– Влюбленную женщину видно сразу, – она больше не смотрела на сына. Просто была не в силах поднять взгляд и поэтому глядела за окно. Накрапывал дождь, и капли стекали по слабому отражению сильной женщины. – А она таковой никогда не являлась. Ни тогда. Ни сейчас. Ты был ослеплен красотой и молодостью. Полон амбиций. Не замечал ее встреч с Кристофером за твоей спиной, а меня слушать не желал. Она тайком таскала ему документы. Срывала твои контракты, не давала Тринити полноценно развиваться. Тормозила тебя, позволяя Аллен ФинГрупп занять лидирующее положение на рынке. Ты планировал жениться на ней и мои возражения тебя не интересовали. Тогда я пошла на отчаянный шаг. Написала записку, что, если ты женишься на ней, – она замолчала и потерла переносицу. – Но ты все равно женился и позвонил мне, сообщить об этом. Я отдала приказ и ее у тебя забрали.

Мужчина смял зажатую в руке салфетку и сдвинул брови, не сводя с матери взгляда.

– Несколько лет Шарлин жила в одном из моих домов на юге Франции и ни в чем не нуждалась. До тех пор, пока люди Кристофера не выкрали ее у меня. Дальнейшая ее судьба мне не известна. Почему она оказалась в коме, и кто сотворил с ней подобное – тоже. Я лишила вас будущего. Разрушительного для тебя будущего. И не позволю, чтобы ты вновь совершил ошибку.

Она закончила и со страхом взглянула на сына. Желваки ходили по его щекам, костяшки пальцев побелели от ярости. Он медленно поднялся и тихо произнес.

– Приятного аппетита, миссис Эллингтон.

После этого развернулся и направился к выходу.

– Генри, – на глазах женщины выступили слезы. Она понимала, что может потерять сына навсегда. Но была глубоко уверена, что поступила правильно.

* * *

Прошедшую неделю я посвятила ежедневным усиленным тренировкам с Мигелем, ведь день выступления приближался с такой скоростью, с какой приближается земля при падении самолета. Страшно подумать, что итог выступления будет схожим – абсолютно разрушительным морально и физически. Впрочем, физически вместо опустошения от постоянной усталости я получала все больший заряд силы. Первые несколько дней пришлось заниматься в облегченном режиме – боль давала о себе знать, к тому же больше болели следы от инъекций, чем сама рана, которая стремительно затягивалась. Но впоследствии мы перешли к прежней интенсивности и, в целом, я осталась довольна достигнутыми результатами.

Одри стала пропадать вечерами и утратила прежнюю веселость. На мои расспросы не отвечала или отшучивалась. Мы поменялись ролями. Теперь она стала закрытой депрессивной девицей в печали, а я назойливой подругой, старательно пытающейся привести ее в чувство. Вспомнив себя, я решила оставить ее в покое. Когда понадобится помощь – буду рядом.

Несколько раз звонили Генри и миссис Эллингтон. Запретила себе брать трубку. Их дела меня не касаются. Даже если у них там вторжение инопланетян и Тринити выносят по кирпичику – не интересует. К тому же, если бы действительно выносили, я бы услышала это от партнеров.

День выступления наступил как-то неожиданно. Наши с Одри платья были готовы. Я решила отказаться от классического красного цвета и предпочла черный. Не хочу быть как все. К воротнику-стоечке под горлом вели две толстые лямочки, между которыми кокетливо прижимались друг к другу груди. Без рукавов, оно плотно облегало почти до бедер, а там расходилось в стороны полу солнцем. Выше бедра – разрез, из которого, кроме стройной ножки, выглядывал красный подъюбник. У разреза подол короткий и плавно опускается почти до пола сзади. Спина – полностью открыта сверху до самого ее основания. Я в восхищении крутилась перед зеркалом. Подруга заказала очень похожее, но платиновой блондинке идеально подходил красный наряд. Надели бальные туфельки, закололи волосы кверху, украсив цветками, завершили макияж и, уставившись друг на друга, взволнованно улыбались.

– Ну что, готова?

– Нет, – я захихикала. – А ты?

– Пока не поняла, – подруга пожала плечами и подправила мою кошачью стрелку. – Вот, теперь все идеально.