Я гладила его голову на своей груди, ощущая, как пульсирует внутри его плоть, изливая в меня все без остатка. Сейчас в этот момент мы едины и ничто не способно разрушить нашу идиллию.

Мы тяжело дышали, не в силах подняться со стола. Страсть туманит голову, но быстро проходит. И осознание реальности очень жестко приводит в чувство. Примерно как удар кирпичом.

Подняв голову, Генри улыбнулся и, подарив мне поцелуй, поднялся.

– Хочу всегда видеть тебя такой, – не выходя из меня и поглаживая мой животик, произнес он. Беременной? – Голой, с дрожащими от наслаждения губами и моей.

Он пошевелил бедрами, наслаждаясь моей реакцией. Я совершенно беспомощна в его руках. Он имеет надо мной абсолютную власть и каждая ласка, даже самая невинная огнем разливается по моим венам.

Едва нашла силы, чтобы подняться. Но мужчина не собирался ни отстраниться, ни даже выйти из меня. Мы находились в совершенно странной позиции, не занимаясь сексом, но при этом находясь в абсолютной близости.

– Ты, кажется, хотела ругаться, – галантно напомнил он, улыбаясь.

– Ваши методы вести переговоры, мистер Эллингтон, рушат все планы. Быть может, вы выйдете из меня, и тогда я попробую вновь обрести способность мыслить трезво.

– Это самые приятные слова, которые я слышал от тебя за последнее время, – мне подарили поцелуй, а затем помогли надеть трусики и платье.

Когда мы приняли более благообразный вид, я подняла документы, рассыпанные по переговорной, и ключи от машины. Самое время перейти к обсуждению того, ради чего я пришла.

– Понравилась? – поинтересовался он, заметив в моих руках свой подарок.

– Именно поэтому я и пришла, – заправив за ухо растрепанные локоны, отчеканила я. – Это был мой «дорогой подарок»?

– Я ведь могу повторить то, что только что произошло, – угрожающе начал он. Предупредительно отгородилась стулом, поняв, что сморозила глупость. Положила ключи на стол.

– Тем не менее, я не могу принять этот подарок. И вот, – протянула документы мистеру Эллингтону, который пробежался по ним глазами, иронично ухмыляясь. – Возвращаю вам ваши акции. Я не хочу быть владелицей Тринити.

– Есть одна проблема, Амелия, – улыбнулся он и медленно, даже я бы сказала, картинно, разорвал бумаги и сделал из них салют. Наблюдая, как клочки дарственной оседают к его ногам, я насупила брови. – Этого хочу я. Теперь ты – акционер. Совладелец. Один из трех крупных участников, а, значит, обязана являться на все собрания и принимать самое активное участие в жизни Тринити.

– Без проблем! Я продам эти акции кому-нибудь другому! – заявила я.

– Не продашь, – без тени сомнения парировал он и ведь был абсолютно прав. Не продам. Потому что мне слишком дорога Тринити и потому, что слишком люблю его. Не хотелось в этом признаваться, но игра на данном поле заранее обречена на провал. Он знает меня лучше, чем хотелось бы.

– Да, не продам. Но и участвовать в собраниях не собираюсь. Я верну эти акции Алисии.

– Она их не примет, – мужчина наслаждался ситуацией, а я только что осознала, что интриганка опять меня провела.

– То есть… то есть… – от негодования я даже говорить не могла. – Значит, нет никакого рейдерского захвата?

– Увы, мы действительно пытаемся справиться с ним.

– Но приобретение мною акций никак не связано с защитной позицией, так? – вздернула бровь и скрестила руки на груди.

– Скажем так, я предпочел, чтобы в эти неспокойные времена хозяйкой фирмы была ты, а не Киран.

– Вы все жалкие интриганы! – снова попалась на эту удочку. Добрая наивная дурочка. А еще себя специалистом считала.

– Амелия, все станет куда проще, когда ты поймешь, что ты – моя, – он угрожающе двигался в мою сторону.

– Спешу поправить, я не ваша. А вот Шарлин – очень ваша. Вся. И это был ваш собственный выбор, – парировала, отступая.

Не знаю, чем бы все это закончилось, наверняка очередным бурным сексом, потому что предательское тело уже было готово отдастся во власть моего искусителя, стремительно настигшего меня в углу кабинета и заключившего в кольцо рук. Но из-за двери донесся требовательный голос:

– Генри!

На этот раз глаза закатили мы оба.

– Возьми ключи и выкинь из головы даже мысль о том, чтобы вернуть акции. Теперь ты – мой партнер. Прими это как данность, – прошептал он, обхватив мое лицо ладонями.

– Я не приму машину!

– Зацелую. Прямо здесь и сейчас! – в глазах – решимость. Он действительно собирался исполнить угрозу, потому, сглотнув, я молча кивнула.

– Генри!!! Я знаю, что ты здесь.

Дверь в переговорную заходила ходуном. Шарлин пыталась войти, но изнутри заперто. Какая компрометирующая ситуация.

– Да, дорогая, я сейчас открою, – глядя мне в глаза, которые защипало от слез. Дав себе зарок не плакать, я поправила его галстук и мягко подтолкнула к двери, делая намек, что пора бы уже открыть жене. Взяла со столика ключи и бросила их в сумочку.

– Генри, почему ты… Амелия? – какая удивительная гамма эмоций отразилась на ее лице. Чудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Шарлин, – улыбнулась я. Взгляд женщины упал на разбросанные по полу предметы и обрывки бумаг.

– У нас были переговоры, – пояснил Генри.

– Да… я вижу, – в голосе чувствовалось ледяное недовольство. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы по беспорядку понять, что переговаривались мы явно не языками. Хотя они, несомненно, принимали некоторое участие. – Видимо, бурные были переговоры.

– Очень, – согласилась я, принимая как можно более невозмутимый вид. – Но ваш муж умеет быть убедительным, – недовольный взгляд на Генри. Что греха таить. Женщины с завидным постоянством бывают недовольны этим великолепным мужчиной.

– Амелия – новый акционер Тринити, – непонятно зачем объявил мистер Эллингтон.

– Что? – вспыхнула Шарлин. – Почему не перевели акции на меня?

– Не обижайся, дорогая, это была идея моей матушки, – в его голосе сквозила издевка. Почему он потешается над собственной женой?

– Алисия, – выплюнула женщина. – Тогда все ясно. Эта грымза меня ненавидит! Что? – заметив гневный взгляд мужа, она развела руками. – Но, Генри, это действительно так! Она терпеть меня не может. И ясным солнышком ее не назовешь! Ей не хватает немного веры в людей и терпения.

– А тебе не хватает такта. Она, все же, моя мать! – отчеканил Генри.

– Я, пожалуй, пойду, – но ни моих слов, ни моего ухода никто не заметил. Уходя, я неодобрительным взглядом смерила новую личную помощницу, с открытым ртом глазевшую на меня, словно на призрака, и обернулась. Генри и Шарлин все еще ругались, не стесняя себя ни жестами, ни выражениями. Это не мое дело. Миссия, ради которой я приезжала, полностью провалилась. Зато теперь у меня есть мой подарок. Моя астрочка, которую я уже полюбила всем сердцем. Буду считать это приданым горошинки.

* * *

– Я твоя жена! Или об этом ты забыл? – она уперлась руками в стол и угрожающе наклонилась.

– Сложно забыть, когда ты напоминаешь с завидным постоянством, – спасаясь от беснующейся фурии, он уткнулся в договор, который был бесцеремонно выбит из его рук. – Ты не забываешься, Шарлин?

– Кажется, это ты забываешься! – прыснула женщина. – Одно дело, когда выставляешь меня на посмешище, катаясь по городу с проститутками, – он сдвинул брови, – другое дело, когда зажимаешься в офисе с ней, на потеху всем. Вы переспали?

– Я все еще твой муж и это останется так. Можешь быть спокойна.

– Тогда трахни ее и выкинь из своей жизни! – она обошла стол и присела на столешницу, глядя на него сверху вниз. Мужчина, поняв, что вернуться к работе ему не дадут, откинулся на спинку стула и устало посмотрел на жену. – Перестань оскорблять меня своей холодностью. С тех пор, как я очнулась, ты не проявляешь ко мне интереса. Мы прожили несколько чудесных дней, а затем тебя словно подменили. Мне нужен мой муж, иначе я…

– Я прекрасно помню, – злобно процедил он сквозь зубы.

– Хорошо. Не хотелось бы планировать свои похороны раньше времени. Я еще слишком молода, чтобы покончить с собой. В моих планах дети, путешествия, и обязательно публичная свадьба в Империале! Все, как мы мечтали, раз уж ты принял решение объявить о моем возвращении публично.