Та как-то странно посмотрела на неё и сказала:

– Погоди, красавица, дай погадаю.

– У меня денег нет.

– Э-э, зачем мне твои деньги? – Крепко взяла девушку за руку и стала разглядывать её ладонь, водить по ней пальцем. – Ага, вижу много чёрных мужчин… Первый брак у тебя будет неудачный. Но потом… опять между вами ниточка. А козырной – он будет твоим первым мужчиной, но это не муж.

– Почему?

– Потому, девка, что мужиков любишь. – Продолжая водить пальцем по девичьей ладони, цыганка нахмурилась: – Вижу чёрного, совсем молодого; другой тоже чёрный, немолодой – оба нерусские. Потом опять нерусские, кровь…

Девушка заволновалась:

– Бабушка, а зачем мне нерусские? За мной русских много бегает.

– Ты не любишь тех, кто за тобой бегает. – Цыганка вдруг сердито сдвинула тонкие брови. – Запутанная у тебя жизнь, красавица, потому что думаешь не так, чёрные мысли слушаешь, а чёрные мысли как чёрная вода. А они ведут… – Замолчав на полуслове, испытующим взглядом окинула девушку. – Могла бы я дать тебе полезный совет, но ты всё равно сделаешь по-своему. Бог тебе в помощь, красавица.

Войдя после работы в квартиру, Эмма была удивлена, увидев в прихожей Али (он обычно возвращался не раньше семи вечера). Улыбаясь, он вручил ей букет белых роз. Растерявшись, она взяла цветы и, понюхав их, спросила:

– Что за праздник сегодня?

– Эмма, я окончательно понял, что ты моя земная богиня, которую я полюбил и которой готов уступать во многом. И не взыщи, если вчера чем-то обидел. – Мужчина опустился на колени перед «земной богиней» и стал целовать её ноги.

Молодая женщина победно улыбнулась: «Алик как будто мои мысли сегодня прочитал. Какой он прозорливый, какой умница!»

Наклонившись и поцеловав его в голову, сказала:

– Алик, вставай, я так счастлива, что ты не только сильный и гордый, но ещё и ласковый.

В этот вечер мужчина трижды признавался Эмме в любви. Потом они лежали на полу, куда бросили матрас с простынёй. Эмма в какой-то момент встала на колени. Обнажённая, освещённая мерцающим светом от старенького торшера, она смотрелась божеством, нимфой, каким-то чудом оказавшейся здесь, с полноватым, однако не безобразным, а скорее привлекательным мужчиной. «Нимфа» вдруг вспомнила, что беременна от Алхана. «Может, не говорить? Оба азербайджанцы, а они мало чем отличаются друг от друга, все почти на одно лицо. А если узнается? Опасно».

– Алик, прости, я забыла тебе сказать, что беременна от Алхана.

– Я знаю об этом, но хочу, чтобы ты сама приняла решение: рожать или не рожать.

– Алик, любимый, – негромко, но с чувством произнесла Эмма, – я только от тебя рожу, это я уже решила. И рожать от тебя буду столько, сколько мне прикажешь.

Мужчина уронил молодую женщину на матрас и начал целовать её, говоря нежные слова, которые сыпались из его уст как из рога изобилия.

– Я не ошибся, – с гордостью проговорил он. И сделав короткую паузу, торжественно воскликнул: – Я счастлив, что нашёл, наконец, любовь!

Приняв душ, они вернулись в комнату и снова легли на матрас, постеленный на полу. Повернувшись лицом к Эмме, затем положив свою руку на её живот, Али сказал:

– Ни один русский мужик не оценит тебя так, как восточный мужчина. Для русского ты обычная баба, как все, а для меня – Женщина.

Незаметно пролетал день за днём. Али продолжал относиться к Эмме с любовью, по каждому пустяку хвалил её, целовал. Она так сильно увлеклась им, что совсем забыла про Алхана. Она сходила в больницу, где ей сделали искусственное прерывание беременности. Жила Эмма теперь в двухкомнатной квартире Али. Три года назад он женился на пятидесятипятилетней вдове, татарочке, которая спустя два года неожиданно скончалась. Квартира осталась за Али, законным мужем покойной. Одинокие пенсионерки, собираясь у подъезда, бывало, судачили о смерти здоровой на вид, улыбчивой татарки. Выдвигали даже такую версию: «Довёл молодой азербайджанец Галию своими домогательствами, вот она и скопытилась. А какая справная была, живи, семечки поплёвывай, так нет – в заднице засвербило».

В конце сентября Эмма шла после работы домой. Была она в чёрных брюках и чёрных туфлях, белой куртке, а в правой руке держала белую сумочку. Молодая женщина не заметила, как сбоку, со стороны четырёхэтажного дома, к ней приближался Алхан: красивый, с чёрными усиками, одетый в чёрную кожаную куртку – выглядел он респектабельным мужчиной. Эмма удивилась, когда увидела его рядом с собой. «Откуда он взялся? И выглядит усталым, наверно, в командировке был. Что ему сказать?»

– Ты когда приехал? – спросила она, забыв поздороваться.

– Вчера вечером, – тоже не поздоровавшись, ответил он.

«Знает он или нет, что я у Али живу? Хотя какая ему разница, где я живу».

Чтобы поддержать разговор, Эмма спросила:

– Алхан, у тебя какие планы на будущее?

– Понимаешь, – медленно заговорил он, – мне надо разобраться с одним запутанным вопросом. И как только с ним разберусь, смогу сам руководить торговым процессом. Только ни о чём не спрашивай, потом я сам всё объясню. А пока… живи с моим дядей.

Эмма снисходительно улыбнулась:

– Ты не ревнуешь меня?

Юноша заметно побледнел.

– Мне неприятно, больно, но что я могу поделать? Я пока связан, но надо потерпеть. Потом всё будет ништяк.

– Ты так считаешь?

– Я уверен в этом.

Во время короткого диалога Алхан не спросил о её беременности, Эмма не стала говорить, что они с Али подали заявление в загс. Она была уверена, что Али всё сделает для того, чтобы юноша не мешал им.

Алхан, кажется, всё-таки знал, что Эмма живёт не на частной квартире, потому что метров за пятьдесят до дома, в котором жил Али, попрощался со своей любимой. Перед расставанием сказал:

– Я верю, что мы с тобой опять будем вместе.

– Как ты это представляешь?

– У меня предчувствие. – И, круто развернувшись, пошёл в обратную сторону.

В конце октября у Эммы с Али состоялось бракосочетание, а после – свадебный вечер в кафе. Родители как с одной стороны, так и с другой отсутствовали. Было только небольшое количество знакомых.

Дней через пять после свадьбы Эмма прописалась в квартире Али и теперь, в случае развода, имела полное право на половину жилплощади. Разводиться, конечно, она не собиралась, наоборот, думала рожать детей, чтобы получить в перспективе трёхкомнатную, а то и четырёхкомнатную квартиру.

Не прошло и трёх недель со дня бракосочетания, как в один из вечеров Али не пришёл домой. Эмма заволновалась, поскольку такого ещё не было. Ближе к полуночи у неё появилась мысль, что муж вспомнил старое и остался у одной из бывших любовниц. Легла спать, но не спалось; надеялась, что под утро придёт – не пришёл. Ушла на работу недостаточно выспавшаяся, вялая. Вернулась с работы и, приготовив ужин, стала ждать.

Время семь вечера, восемь, девять – мужа нет. Злость, смешанная с ревностью, клокотала в ней. Эмма ругала себя последними словами, что легкомысленно поступила, выйдя замуж за Али. «Ведь знала, что он бабник, а я поверила, дура. Где его клятвы и обещания?»

Не выдержав, позвонила его помощнику, но тот сказал:

– А я сам хотел тебе звонить, думал, Али заболел. Он ничего не говорил? Может, ехать куда-то собирался?

– Нет, никуда он не собирался. Я уж подумала, он к какой-нибудь любовнице ушёл.

– Что ты, он тебя только любит. Он мне говорил: «У меня така-а-а-я женчина, язык проглотишь». Ты не переживай, найдётся, хотя я всё равно тревогу объявлю.

Прошло трое суток, но Али дома не появлялся. Минуло ещё шесть или семь дней. Посоветовавшись с помощником Али, Эмма пошла в милицию, где написала заявление о пропаже мужа.

Иной раз у неё голова начинала трещать от ревнивых мыслей и неопределённости. «Неужели Али сбежал?! Нет, не мог он просто так сбежать, оставив рынок, подчинённых, которыми руководил».