Из-за радио твоего? (Явно подражая кому-то, противным, скрипучим голосом.) «Скажи своему дружку, Алексей, уж лучше бы девчонок к себе водил — по крайней мере любовь, — каждый поймет, а от радио его — один шум и нарушение порядка».
А н т о н. Смеешься? А мне этот Тягунов — вот уже где! Что мое радио! К собаке привязался! А собака какая была, — умная, ласковая… Кому она мешала?
Л е ш а. Какая собака?
А н т о н. Приблудилась к нам в общежитие… Стал подкармливать — голодная ведь… учить кое-чему… Палку кину — принесет… Сумку в зубах таскала… Радовалась, что человеку может помочь… Никто никогда не заметит, а она шмыг в нашу комнату — и ко мне под кровать! Нос высунет и одним глазом так и смотрит на меня, так и смотрит. Я ей с кровати: «Ах ты красавица моя, умница, чернушенька, лохматенькая моя», а она хвостом только стук-стук. Все понимала. А Тягунов… Никому не говоря, дядьке ее какому-то за трешку… Тот в мешок ее и… (Голос его прерывается.)
Л е ш а. Черт знает что такое! Действительно, вообразил себе — царь и бог. Кто он такой? Обыкновенный комендант мужского общежития! Порядок — одно, но ведь чувства он тоже обязан воспитывать! Ничего! Мы ему на фабкоме вмажем, не грусти!
А н т о н. Не в нем, Леша, дело… Восемь лет в одной комнате с четверыми — уж сколько народу у нас переменилось… Устал… Надоело… Я же взрослый человек, а мне на каждом шагу правила! Этого не моги! То не смей… А уж с собакой. С собакой… Поддержи меня, Леша!
Л е ш а. Охотно. В чем?
А н т о н. Решил — двину куда-нибудь. На Саяно-Шушенскую или еще куда… Хочется простора хлебнуть…
Л е ш а (только сейчас до него доходит смысл слов Антона). Погоди… Погоди… От нас хочешь? Совсем?
А н т о н. Не могу… Пойми…
Л е ш а. Разорву Тягунова! На полусогнутых прибежит извиняться! За шиворот вытащу! (Бросается к зданию общежития.)
А н т о н (удерживает его). Нет, Леша, нет. В общежитие я не вернусь. Решение твердое — ты меня знаешь… Вещи пока сдам на хранение, заявление подам чин чином, койку до отъезда мне в Доме колхозника дают…
Л е ш а. Позор… Какой позор!..
А н т о н. Не ругай меня, Леша… Сорвалась у меня резьба…
Л е ш а. Себя ругаю, нас… Довели! Допустили! Нет, нет, не могу поверить… Из-за какой-то собаки… Да черт с ним, с общежитием, живи пока у меня, с мамахеном договорюсь, только фабрики не бросай, коллектив же не чей-нибудь — твой родной, близкий…
А н т о н. Сознаю, Леша… Нелегко мне, поверь… Но все-таки — поддержи!
Л е ш а. В чем поддержать? Удавку самому себе затянуть на шее? Да ты соображаешь, о чем говоришь? Тебя вдруг какой-то стройке отдать? А что без тебя наша бригада, цех, фабрика делать будет? Мы ж не валенки валяем — науке своим производством служим! Учебные приборы, школьные пособия — это тебе что? Сорвать хочешь? Ребятишек с голыми руками оставить?
А н т о н. Но может человек хоть раз над своей жизнью задуматься? Потянуло меня, Леша… Потянуло вдаль…
Л е ш а. Ну, вот что. Давай договоримся. Все понял, судьбой твоей займусь лично, сиди на месте, никуда не уходи. Я на фабком! (Исчезает.)
З а т е м н е н и е.
На сцене темнота. Освещен лишь Л е ш а.
Л е ш а (обращается в глубину сцены). Я все сказал. Итог, товарищи, — теряем человека!
Вспыхивают лампочки под зелеными абажурами.
Слышны взволнованные голоса.
П е р в ы й г о л о с. Что ж он молчал до сих пор?
В т о р о й г о л о с. Тягунова укротим — не проблема.
Т р е т и й г о л о с. Формалист известный…
Ч е т в е р т ы й г о л о с. Подумаешь, чудо-юдо…
Л е ш а. Товарищи, поймите, Тягунов сейчас уже ничего не решит! Дело о человеческой судьбе идет, а за нее мы отвечаем! Забыли мы, кто такой для нас Антон! Сирота, детского дома воспитанник, детдом его с почетом к нам на производство направил, на работе зарекомендовал себя парень лучше некуда, характер тихий, скромный — а мы и рады! Забыли и думать о нем, живет в полном забросе, скоро двадцать восемь, а до сих пор в общежитии, ни кола у него, ни двора…
В т о р о й г о л о с. Не женат до сих пор, верно…
Л е ш а. Насчет женитьбы — дело, как говорится, его сугубо личное, но факт, что растет наш Антон, как трава при дороге, подумать о нем некому, папы-мамы нет… А ведь вранье это. Есть у него и папы, и мамы, — столько есть, сколько ни у одного человека нет!
Т р е т и й г о л о с. Как это?
Л е ш а. Мы с вами, дорогие товарищи, мы с вами Антону нашему папы и мамы, потому что в наши руки Антона детдом передал, нам доверил, а не кому-нибудь другому… Кроме нас, нет у него никого!
П е р в ы й г о л о с. Что ж… Возражать не приходится… Верно!
Т р е т и й г о л о с. В точку попал…
Л е ш а. Вот я спрашиваю вас, Антоновых пап и мам, — неужели мы ребенка своего куда-то от себя отпустим, неужели у себя дома о нем как следует не позаботимся?
В т о р о й г о л о с. Что предлагаешь, говори! Еще двадцать пунктов у нас в повестке!
Л е ш а. Создать условия!
Т р е т и й г о л о с. Какой может быть разговор?
Ч е т в е р т ы й г о л о с. Антона не отпускать ни в коем случае!
П е р в ы й г о л о с. На площадь заявлений он не подавал?
Л е ш а. И не подаст ни под каким видом! Не знаете его, что ли? Если услышит, что я тут за него хлопочу, — голову с меня свернет!
П е р в ы й г о л о с. Придется пойти навстречу — как, товарищи? Дадим Антону отдельное жилье?
Ч е т в е р т ы й г о л о с. Заслужил…
Т р е т и й г о л о с. Получит комнату — куда ему бежать?
В т о р о й г о л о с. Дать бы, да сказать, чтоб скорее женился… Женится — не тронется никуда…
Л е ш а. О женитьбе пока вопрос трогать не будем, а насчет жилья правильно! Давно пора!
П е р в ы й г о л о с. Значит, выделяем Антону комнату! Возражений нет?
Л е ш а. Простите — не комнату!
Т р е т и й г о л о с. А что же?
Л е ш а. Квартиру.
Ч е т в е р т ы й г о л о с. Ого!
Т р е т и й г о л о с. Не много ли сразу?
Л е ш а. Хороший мы народ, товарищи, но почему все время скупимся? Хотим добро делать — и с оглядкой всегда — не слишком ли щедры? Не надо, товарищи! Если уж благо творить — давайте полным ковшом! Заслужил же человек! А в общей квартире опять недоразумения пойдут — вы же хобби его не учитываете — как запустит динамики свои на полную силу… И животных опять же любит… Нет, нет, только отдельную! Еще думать надо, чтобы не отказался!
В т о р о й г о л о с. От квартиры отдельной? Ну уж, этого не может быть.
Л е ш а. Мало знаешь Антона, Катенька! Очень даже просто! Сделать надо так, чтобы выхода у него не было, как только взять! Премировать его квартирой — вот тогда уж действительно ему деться некуда будет! Неужели единственному нашему ребенку одной маленькой квартиры пожалеем?
П е р в ы й г о л о с. Вижу, Леша, отец из тебя получится неплохой… Гляди только, как бы это дитя на голову тебе не село… Что там у нас с малогабаритными квартирами, товарищи?
Т р е т и й г о л о с. В четвертом квартале должны быть.
Л е ш а. В четвертом квартале? Привет из Саян!
В т о р о й г о л о с. Да не бери ты нас на басы, Леша! А если нет сейчас готовых квартир?
Л е ш а. Тогда прощайтесь с Антоном. На сквере я его оставил перед общежитием — с вещами сидит, маршрут себе выбирает.
Ч е т в е р т ы й г о л о с. Ну что ты скажешь! Неужели уедет?
Л е ш а. Русский человек может тридцать лет и три года сиднем сидеть на печи, как Илья Муромец, а как влезет что-то в башку — не остановишь, кончено!
П е р в ы й г о л о с. Значит, квартир, как я понимаю, сейчас нет?
Т р е т и й г о л о с. Получаем одну завтра, да она не годится…
Л е ш а. Почему? Плохая, что ли?
