Ф а и н а. Кто?
Ю р а. Тот, кто прячется здесь!
Ф а и н а. Чтоб я чужого мужика у себя в сундуке держала? Я не какая-нибудь… Я… Я… (Вспоминает.) Народная медицина… Вековечная народная мудрость… Обыскивать не дам! Не то время!
Юра хочет открыть сундук, несмотря на сопротивление Фаины. С крышки сундука на пол падает удостоверение Бочкова.
Ю р а (заметив). А это что?
Ф а и н а. Отдай! Не твое! (Вырывает у него документ.)
Ю р а. Погодите… (Читает.) «Иван Филиппович Бочков». (Пораженный.) Бочков Иван Филиппович. (Резко поворачивается.) И вы еще будете утверждать, что никого не прячете? Да знаете ли вы, кто это такой?
Ф а и н а (струхнув). Не… не знаю…
Ю р а. Где он — говорите!
Ф а и н а (окончательно сбитая с толку). Кто?
Ю р а. Тот, кто украл чужие документы, кто назвался чужим именем, чтоб прикрыть свои темные дела! (Указывая на документ Бочкова в руках Фаины.) А может, его обокрали? (Наступает на Фаину.)
Фаина пятится.
Ограбили?
Фаина уже прижата к краю сундука.
Убили?
Фаина вскрикивает и падает в сундук.
Бабка, куда ты? (Прыгает за ней.)
З а т е м н е н и е.
Просцениум. На улице появляется Б о ч к о в. Он весь в пыли, сеть волочится за ним, как мантия короля Лира.
Б о ч к о в (в крайнем возмущении). Дурак!.. Идиот!.. Полез к какой-то бабке… Ведь неглупый ты мужик, Иван Бочков. Огонь и воду прошел, в семи щелоках мыт, семью катками катан — и на́ тебе! Заладил — «похудеть», «похудеть»… (Будто передразнивая кого-то.) «Похудеть тебе надо, Ваня…» (И вдруг, словно зацепившись за что-то знакомое, весь вытягивается, как струна, повторяя значительно, благоговейно.) «Похудеть тебе надо, Ваня, через три дня вернусь — поглядим…»
Слышна музыка сцены рыбной ловли. Кукует кукушка…
(Чешет затылок.) «Креста, говорит, на тебе нет…» Чтоб был — требует. Хорошо еще, что луны с неба не попросила… Вот попал так попал… И на кой черт только я это обещание давал? А с другой стороны — почему нет? Не для себя ведь — для народа стараюсь. Должен же я преданность свою доказать? Работой? Работать каждый дурак умеет. (С напором.) Нет, ты сумей такое сделать, такое… (С пафосом.) Не щадя живота своего! (Успокаиваясь.) Так чего ж я тогда этого креста испугался? Ну, крест, а дальше что? Мало ли что у кого берем, если надо для строительства… Что? Совесть не позволит? Это по-старому — совесть, по-новому — диалектика… Сам же я не верю? И что такое вообще крест? Нормальная штамповка из отходов, кусочек металла на голой груди. Чего ж я тогда мучаюсь? Правильно! Нечего филофундией всякой заниматься! Жизнь — она и есть жизнь. И все тут! Молодец, Бочков! Умница голова! Далеко пойдешь! (Осторожно заглядывает за закрытый занавес.) «Креста на тебе нет», — говорит. А где же отыскать его — крест-то? (Решительным движением распахивает занавес.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Часть колхозной усадьбы. Стог, плетень. Вдали виднеются избы, деревья. Навстречу Бочкову несется веселая, озорная песня. Ее поют девичьи голоса. Б о ч к о в весь как-то сжимается, невольно снимает шляпу. Прикрывая ею часть лица, он крадучись скрывается за стогом. Слышны чьи-то шаги, разговор. Стремительно выходят М а р ф а Е г о р о в н а и Ю р а. Юра очень взволнован.
Ю р а. Товарищ председатель! Надо немедленно покончить с Фаиной! Она творит здесь темные дела! Народной медициной прикрывается, а сама жуликов прячет!
М а р ф а Е г о р о в н а. Сделаем! Покончим! Фаина нам не проблема. С мясом, молоком выскочить — вот где вся цель. (Кричит.) Аграфена-а! Ну не бес ли девка? Послала ее правленцев наших собрать, а она как в омут… Связная моя. Без нее бы пропала. Женщина я, видишь, грузная, пока я шаг — она двести. Товарищ Сапожников обещал нынче быть — встретить надо.
Ю р а. Сапожников будет здесь?
М а р ф а Е г о р о в н а. С газом суматоха идет. Одни одно направление указывают, другие — другое. Будто здесь он, у нас под ногами, да что-то не верится. Луга у нас есть, болота есть… На лугах уже был?
Ю р а. Да, да… Замечательные! Трава — вот! (Показывает — по пояс.) А цветы там какие! Лютик, канареечник, кипрей — дух от них, прямо голова кружится!
М а р ф а Е г о р о в н а. А ведь было болото. Осушили!
Ю р а. Что же это вы? Одно осушили, а другое оставили?
М а р ф а Е г о р о в н а. Как это?
Ю р а. Надо разоблачить Фаину до конца. А особенно тех, кто к ней ходит!
М а р ф а Е г о р о в н а. Опять про нее! Базу надо подвести. Экономики не знаешь! С молоком, мясом выскочим — возьмемся за мораль!
Слышен крик. Бежит Г р у н я, чуть не налетая с разбегу на Марфу Егоровну.
Г р у н я. Посмотрите, нет его? За мной не гонится?
М а р ф а Е г о р о в н а. А кто за тобой угнаться может?
Г р у н я. Ой… Все скажу… Иду сейчас огородами, вдруг дядька незнакомый навстречу. «Стойте», — говорит, да как вопьется в меня глазищами — все на шею глядит. Я испугалась, ладонями шею закрыла, а он: «Один вопрос, говорит, гражданочка, что у вас на шее — бусы или крест? Мне, говорит, для музея нужно!» Да руки к горлу! Задушить меня хотел!
Ю р а (взволнованно). Это он! (Марфе Егоровне.) Вот видите! Тот самый, который удрал! Которого Фаина укрывала… Самозванец!
Г р у н я. Бандит! Жалко, испугалась, а то б я ему… У-ух! (Гневно потрясает кулаками.)
Ю р а (Марфе Егоровне). В редакции мне сказали: «Опирайся на общественность!» (Указывая на Груню.) Можно?
М а р ф а Е г о р о в н а. Давай. (Груне.) Только правленцев мне сперва облетай. Сапожников, скажи, едет — встретить его надо!
Г р у н я. Моментом! (Юре.) Пошли!
Ю р а (Груне). Одну минуточку! (Марфе Егоровне.) Скажите, вы верите в лирику?
М а р ф а Е г о р о в н а. А-а! Физики и лирики — знаю! Так это когда было… Отстал, милок!
Ю р а. Нет, погодите. Ведь лирика — это самое прекрасное, что есть в жизни! Вот как цветы на ваших лугах! Но прежде, чем их вырастить, вам пришлось корчевать пни, уничтожать разные болотные сорняки, не так ли?
Г р у н я. Пять тракторов работало — вот давали жизни!
Ю р а. Значит, лирика — это утверждение прекрасного в борьбе со всем, что мешает нам? Без лирики жить нельзя! (Груне.) Пошли! (Убегает с Груней.)
М а р ф а Е г о р о в н а (одна). Физики, лирики, а кто кормить всех будет?
Слышится щелканье кнута. Вбегает Б у р а в ч и к. Волосы растрепаны, глаза горят. На руке у него навитый кольцами длинный пастуший кнут.
Б у р а в ч и к. Варвару мою не видели?
М а р ф а Е г о р о в н а. А что случилось?
Б у р а в ч и к. Да прохиндей какой-то появился. Наших баб обхаживает!
М а р ф а Е г о р о в н а (засмеявшись). А тебе-то что? Ты же не баба!
Б у р а в ч и к. За Варвару боюсь!
М а р ф а Е г о р о в н а. Пастух за скотиной должен бегать, а не за женой!
Б у р а в ч и к (страстно). Да мне моя жена любой скотины дороже!
М а р ф а Е г о р о в н а. Ленива больно твоя Варвара. Спит на ходу!
Б у р а в ч и к. Не знаете вы ее! Фаина всему причиной! Она мне Варвару испортила! Она! Водой ее опаивает, на гадючьем болоте берет, сам видел, коровы и те ту воду не пьют, ржавая вся, в пузырьках, а Фаина — людям ее, людям!
