Но, если не углубляться в домыслы и не заниматься созданием теорий, самым главным аргументом за возвращение к учителю служит тот факт, что Чэн так и не предложил мне быть рядом с ним, несмотря на проведенную вместе ночь… Кажется, он все еще не видит нашего совместного будущего, а я не могу позволить себе тянуть к этому будущему нас обоих.

Не в этом мое предназначение…

Я смотрю на молодого человека и позволяю легкой улыбке коснуться моих губ.

Я люблю тебя, изгнанный принц. И дам тебе столько свободы, сколько тебе нужно для того, чтобы чувствовать себя счастливым.

К вечеру мы добираемся до небольшого города. Но не успеваем мы снять комнаты на постоялом дворе, как нас тут же окружает толпа зевак, узнавших в паре путников «легендарную девятую кирису и ее стража».

Недолго думая, хозяин заведения выделяет нам весь верхний этаж, при этом не взяв с нас ни копейки и попросив лишь об одном: чтобы я осмотрела его трехлетнюю дочь. У девочки обнаружилось крайне странное заболевание: ее язык распухает, стоит ей пожелать что-нибудь сказать.

– Оставьте ее со мной на ночь, – говорю я, улыбнувшись малышке.

Мужчина растерян:

– Но… как же…

– Все в порядке. Если вы доверились мне, значит, очень переживаете за свою дочь. – Я глажу ребенка по голове. – И я не предам вашего доверия: Создатель мне свидетель.

– Ну, раз вы говорите такие слова… – Тут же смягчается мужчина, но все еще недоверчиво посматривает на Чэна.

– Мы ей не навредим, – сухо отвечает тот. – Или вы полагаете, что мы из детей суп варим?

Кладу ладонь на его локоть, предостерегая от дальнейшей пикировки:

– Чэн, нормально, что отец переживает за своего ребенка. – Затем встречаюсь взглядом с хозяином постоялого двора. – К вам у меня лишь одна просьба.

– Какая? – с готовностью уточняет тот.

– Переберите вещи в комнате девочки.

Он хмурится, но верно улавливает суть:

– Что я должен там найти?

Я смотрю на девочку. В районе ее глотки – черная воронка, видимая мне одной.

– Что-то инородное. То, чего вы не клали туда своей рукой.

– Хорошо, – кивает мужчина и выходит из комнаты.

– Проклятие? – уточняет Чэн совсем тихо, чтобы девочка не услышала.

– Очень похоже на то.

И я начинаю готовиться ко сну.

Утром, едва я успеваю умыться, в дверь раздается стук…

– Войдите!

Оказавшись в комнате, хозяин постоялого двора тут же находит взглядом дочь, сидящую на постели.

– Доброго утро, почтенная кириса! Я не нашел ничего странного. Разве что игрушку, подаренную моей второй женой, – растерянно сообщает он, демонстрируя серого зайца с большими ушами.

Обернувшись к малышке, чья энергия за ночь рядом со мной очистилась и успокоилась, я доверительным тоном спрашиваю:

– Скажи, тебя кто-то обидел? – доверительным тоном спрашиваю я.

– Что вы! К ней все хорошо относятся! Ее все любят… – начинает мужчина, но замечает, что девочка поджала губы и опустила голову.

– Вот ты где! Ты зачем перевернул всю ее комнату? Я только вчера там убрала! И что тебе до этого… – слышу я женский голос. Увидев меня рядом с ребенком, женщина застывает в открытых дверях рядом с мужем. – А что вообще происходит?..

– Ничего не случится, если ты скажешь правду, – говорю я девочке, игнорируя вопрос ее мачехи.

– Она меня колотит… – шепчет та себе под нос.

– Ты что говоришь?! – верно расслышав ответ, взвивается женщина. – Я тебя купаю, одеваю, кормлю, а ты такое вслух произносишь?!

– Как это понимать?! – не меньше ее изумляется хозяин постоялого двора, не зная, на кого смотреть и кому именно предъявлять претензии.

– Когда купает… и когда одевает… – уткнувшись лбом мне в плечо и спрятавшись ото всех, продолжает малышка.

– Да быть этого не может! – качает головой отец.

Я киваю на зайца в его руке:

– На этой игрушке очень много плохой энергии, и от вашей жены веет той же энергией. Не она ее создательница, но она принесла эту тьму в ваш дом.

Мужчина мгновенно выходит из себя:

– Да что вы несете? Моя жена едва ли не святая! Всю себя посвятила моей дочери и нашему общему делу! Она работает сутками!

– Вы позвали меня, чтобы я помогла вашему ребенку, и я помогла: очистила ее от проклятия, наложенного на игрушку, – спокойно отвечаю я. – Но, если вы не хотите слышать того, что говорит вам ваша дочь, все повторится вновь, и тут я уже помочь не в силах.

– Да что же это…

Хозяин смотрит то на дочь, то на жену, а затем отводит взгляд. Думаю, он все прекрасно понял.

– Чэн, мы уходим.

– Да, кириса, – кивает страж и начинает собирать наши вещи.

Без лишних слов мы покидаем постоялый двор, находим возничего, садимся в экипаж и трогаемся с места.

– Вы не настаивали на своей правоте, – замечает Чэн.

– Не настаивала.

– Почему?

– Потому что была всего лишь гостьей в этом доме.

– Раньше вы мыслили иначе.

– Раньше я хотела помочь всем. Но людям, не желающим моей помощи, навязывать ее глупо…

Некоторое время мы едем молча. А затем мой страж произносит:

– Вас тяготят мысли об отце.

Я решаю не спорить:

– Тяготят.

– Как и мысли о вашей мачехе.

Киваю, не глядя на него.

– И если великий Риши не захочет разбираться с причиной, по которой вы вынуждены были покинуть летний дворец…

– Все верно, я не буду на этом настаивать.

Чэн сводит брови:

– И ваши сестры, как и ваша мачеха, останутся безнаказанными.

– Я не Создатель. И не мне карать их за их злодеяния.

– В таком случае я восстановлю справедливость за вас! – звучит уверенный ответ.

– Изгнанный принц ничем не сможет мне помочь.

– Значит, я верну свой титул, чего бы мне это ни стоило.

Молчу, прикрыв глаза. Я знала, что все будет именно так. Знала, что Чэн найдет причину вернуться во дворец – на свое законное место. Знала, что не смогу остановить его. Я все это знала… Так почему сейчас так тяжело на сердце?..

– На твоем лице столько грусти, – замечает Чэн, нахмурившись.

Хотела бы я объяснить тебе… но не могу.

Ведь все, чему суждено произойти, обязательно произойдет, хочу я того или нет.

Два дня спустя.

– Ты не говорил, что нас встретит сама госпожа Хиши! – улыбаюсь я, когда наш экипаж останавливается рядом с высокими воротами в богатом квартале столицы Поднебесных Земель.

– Господин Юнксу хотел, чтобы это стало сюрпризом для вас.

– Это приятный сюрприз!

Оказаться в незнакомом месте с незнакомыми людьми мне хотелось меньше всего. Полагаю, пока мы ехали по улицам столицы, это явственно читалось по моему лицу…

– Ваша названая сестрица была уверена, что вы его оцените, – замечает Чэн, помогая мне выбраться. Затем кланяется госпоже.

– Я рада приветствовать вас в своем доме, – склоняет голову почтенная старушка и ухмыляется, взглянув на моего стража.

– Думаю, вас не нужно представлять, – вежливо говорю я.

– Мне знаком этот страж. Память никогда меня не подводила, – не без гордости отвечает госпожа Хиши и жестом приглашает нас следовать за ней. – Удивительное преображение… – добавляет она негромко, но мы оба ее слышим.

– Вы встречались раньше? – тихонько уточняю у Чэна.

– Было пару раз, – кивает тот.

– У вас не так много свободного времени, кириса, – неожиданно сообщает госпожа Хиши, входя в дом. – Уже через час вас ждут во дворце.

– Почему так скоро?! – удивляюсь я.

– Потому что вчера ночью в столицу прибыла новая Святая. – Старушка разворачивается, встречается со мной взглядом и щурит глаза. – И я бы не советовала вам надолго откладывать визит…

Не спеша иду за придворной дамой, шелестящей накрахмаленными юбками, и молча ей завидую. Мое нынешнее одеяние разительно отличается от того, что я носила прежде: однотонное бархатное платье по последней столичной моде непривычно облегает фигуру; металлические диски на талии, сообщающие всем о принадлежности к знатному роду, довольно ощутимо тянут меня к полу, а глубина декольте вынуждает беспокоиться о том, о чем раньше я и не думала… Кто придумал этот новый фасон? И какая девушка согласилась опробовать его первой?