Роберт резко хлопает дверцей. И быстро вбегает внутрь странного шалмана. А минут через двадцать возвращается с полным кульком снеди.

– А теперь куда? – живо интересуюсь у брата. Втягиваю носом аромат жареного мяса и какой-то выпечки.  И заявляю капризно. – Есть хочу. Давай уже где-нибудь прибомбимся…

– Потерпи, – улыбается Роб и, чуть не доехав до пляжа, паркуется. Выпрыгиваю из Гелика и радостно озираюсь по сторонам.

Знакомая с детства база отдыха. А там дальше виднеется крыша нашего старого дома. Кто-то там живет сейчас. Вон, из трубы дым идет. Топят камин, сидят в зале с эркером и лениво беседуют. А рядом носятся дети. Мальчик и девочка. Как мы с Робертом. Перед глазами тотчас же встает мамино лицо, обрамленное темными кудряшками. Как же мне не хватает ее улыбки, мимолетной ласки или наших посиделок… Смаргиваю слезы. Но они, заразы, льются сами по себе. И нет на них управы.

На мое плечо ложится тяжелая рука брата.

– Давай пожрем, что ли, – бросает он отрывисто и, обняв, ведет к небольшой беседке, стоящей прямо на пляже.

– Я сюда часто приезжаю, – сообщает, откусывая половину куска мяса. – Помнишь, как мы тут с тобой носились? Самое счастливое время…

– А мама сидела на пледе и вязала тебе жилет…

– Ага! – кивает брат. Смотрит печально. – Я его до сих пор храню.

Долгое время едим молча, жадно выбирая огненные куски из-под мягкого чуть сморщенного лаваша.

– Будь осторожна, Стелка, – предупреждает брат, отхлебывая томатный сок прямо из пакета. – Исаев – мужик опасный. Непредсказуемый, сука…

– Да все будет нормально, – в который раз как мантру повторяю я. – Он ничего не узнает, бро. А если что, ты подстрахуешь. Подкинешь в аэропорт. В Прагу Штирлиц за мной не попрется.

– Только в Берлин, – ехидно усмехается Роберт. Тонкие красивые губы складываются в кривую улыбку. Брат впивается в меня печальным взглядом. Долго смотрит, о чем-то думая, и наконец роняет неожиданно. – Павка тоже так говорил. Съезжу, срублю бабла. Все будет нормально, – передразнивает он давнего друга и добавляет горько. – А в итоге хоронили в закрытом гробу…

– Брось, – отмахиваюсь я. – Не гони волну, Роба. Я тут, рядом. В одном городе. Поработаю помощницей у Штирлица. Влюблю в себя этого дурака, и назад. Я все время буду на связи. Нет смысла волноваться…

Роберт, прищурившись, глядит вдаль. Что он там пытается рассмотреть, непонятно. Кругом белая мгла. И черные деревья, как грифелем начерченные.

– Обещай мне, – сурово просит брат. – При первой же опасности ты звонишь мне, и я тебя вывожу с поля боя. Поняла?

– Йес, сэр! – дурашливо прикладываю руку к виску и тут же тянусь за последним куском шашлыка. – Вкусно, не передать! Ты все-таки самый лучший брат в мире!

– Кто бы сомневался, – хмыкает Роберт. – Только если отец узнает, живьем с меня шкуру сдерет.

– Папе точно не до нас, – смеюсь я, утыкаясь жирными губами в Робкину щеку. – Он сейчас свою блонду по койке гоняет. А как у него гон пройдет, я уже с Исаевым поквитаюсь и домой вернусь.

Брат все еще смотрит на меня недоверчиво. Вытирает бумажной салфеткой мой жирный поцелуй и, тяжело вздохнув, кивает.

– Ладно, Стелла. Может, ты и права. Кто я такой, чтобы тебе указывать? Но сейчас мы выкинем мусор. Вернемся в машину, и ты мне расскажешь все подробности. Идет?

– Конечно, бро, – подскакиваю радостно и снова тянусь к Роберту, собираясь чмокнуть его в щеку.

– На вот, – протягивает мне салфетку. – Вытри губы, систер.

Откуда-то со стороны базы к нам подбегают собаки. Большой черный пес и его рыжая подружка.

– Где вы пропадали? – пеняет им мой брат, доставая из отдельно стоящего пакета еще один судок. Открыв его, ставит на снег перед животными.

Сначала важно ест пес, а затем к еде подходит его дама. Ест торопливо, оглядываясь на Черного.

– Хомо сапиенс эволюционировал, конечно, – замечает негромко Роберт. – Но основные инстинкты никто не отменял. Мужик всегда сильнее и выносливее любой бабы. Какой бы умной или хитрой она ни была. Помни об этом, систер.

– И все-таки, это неправильно, – вздыхает Аня, встретившись со мной в парке на следующий день.– Ты же понимаешь, Стелс, это очень глупая затея.

–Да все выгорит, Ань, -уговариваю я, складывая ладошки  в молитвенном жесте. – Я уже все продумала. Осталось только денег достать… Не подведи меня!

– Ладно – бурчит Аня, отдавая паспорт. По лицу пробегает тень недовольства.

– Не боись, – подмигиваю подруге и, заметив знакомую фигуру спешащую по соседней аллее, тяну Аню за руку.

– Смотри, Агурский кажется… Не оглядывайся. Он прямо на нас идет.

– Век бы не видела, – недовольно морщит нос Анька. – Этот урод меня вычислил в аэропорту. Хотел увезти в Егоршино. Я не позволила. Теперь точно житья не даст…

– Что ему надо?

– Ничего конкретного. Несет всякую чушь. То хочет срочно на мне жениться, то угрожает забрать Асю.

– Жаль смыться не удалось,  печально киваю я. – Но знаешь, Глеб мужик нормальный. С ним всегда можно договориться, – добавляю поспешно.

Анька бухтит, жалуется. На себя, на маму, на Лешу. И спохватившись снова бежит в свой ДК. А я медленно бреду по аллее и усиленно размышляю, где взять деньги.

Брат отпадает. К отцу обращаться нельзя. Снять без его ведома тоже не получится.

– Господи, помоги! – взываю к небесам и минут через пять изумленно гляжу на высветившееся имя звонящего абонента.

Агурец! Будь ты не ладен!

– Помоги мне, – просит ласково. – Хочу Ане купить сапоги. На старые смотреть страшно.

«Если клиент созрел, нужно трусить, – фыркаю мысленно и лихорадочно соображаю на какую бы сумму раскрутить Глеба. Он – мужик богатый. Вот пусть и купит Анечке какую-нибудь брендятину!»

– Хм… –  фыркаю, ликуя в душе. Вот кто мне займет пол-ляма и не поморщится. Главное сейчас, не проявить лишней заинтересованности. – Скажу, если пообещаешь помочь, – смеюсь в трубку.

– Вообще не вопрос. Если что-то надо, только скажи, Стелка!– басит Агурский. Он сейчас на все готов. Нужно брать теплым. Жаль Анька этого не понимает. А мне сейчас объяснять некогда.

– Заметано, – стараюсь казаться равнодушной и быстро перевожу разговор на другую тему.  – У Анютки тридцать седьмой размер. И если хочешь угодить, Глеб… -

– Говори, – нетерпеливо обрывает он  на полуслове.

– Зайди в «Симфонию». Это магазин у самого входа…

– Знаю, – рычит нетерпеливо. – Я стою рядом.

– Ботинки от Джимми Чу, – описываю Анькину любовь с первого взгляда. – У них широкая кожаная петля сзади и ремешок с бусинками. А лучше зайди в магазин и дай трубку продавцу. Я объясню. Мы с Аней на днях там побывали. Я сапоги покупала, а она не утерпела померила. Ей они очень понравились. Только у нее таких денег нет, а мои тратить она не желает.

– Она и свои не хочет, – охает Агурец и неожиданно сварливо интересуется. – Это ты их познакомила, Стелла?

– Конечно, – заявляю прямо. Нет никакого смысла скрывать. – Они были самой красивой парой на свете. Идеально подходили друг другу. Ты разберись, пожалуйста, в Павкиной гибели, Глеб. Очень тебя прошу! – всхлипываю тихо.

– Обещаю, – глухо клянется Агурский. – Я твой должник, Стелла Платоновна.

– Взыщу в ближайшее время, – быстро соглашаюсь я и пока Глеб не передумал, сбрасываю вызов.

«Спасибо, Глебушка дорогой!» – усмехаюсь мысленно и, осмотревшись по сторонам, уверенно иду через площадь. Бесполезно возвращаться к машине, припаркованной неподалеку. Проще дойти пешком. Тут несколько  кварталов до главного офиса «Агур-продукта». Есть время прогуляться и подумать. И пока моя горда подруга не надела ботинки от Джимми Чу на голову Агурскому, я просто обязана схватить удачу за хвост.

Не обращая внимания на ветер в лицо и снег, быстро иду по главному проспекту. Составляю в уме договор с Глебом. Сроки займа, проценты.

И готова расцеловать Агурского, когда спустя полчаса ожиданий, он наконец появляется в приемной.