У меня к этой парочке много вопросов. Но сейчас не время их задавать. Развернувшись, направляю Субару к коттеджному поселку. Пусть там Платоша сам разбирается. Смотрю в зеркало заднего вида на всхлипывающую девчонку. И неожиданно вместо нахальной гламурки вижу свою любимую Нателлу.

«Отдашь папе и отчалишь? – неожиданно проносится в башке шальная мысль. – Ну, уж нет! Не дождетесь! Пока я все не выясню, никто никуда не пойдет».

Идея, конечно, так себе. И даже тянет на статью уголовного кодекса. Но когда бы меня это останавливало!

– Кажется, багажник открылся, – говорю я, подъезжая к КПП коттеджного поселка. – Выйди, Роб, посмотри.

И как только глупый баклан выскакивает из машины, щелкаю пультом, закрывая центральный замок. Бью по газам, разворачиваясь. Слышится протяжный стон шин. И от этого звука Стелла как будто приходит в себя.

– Что ты творишь? – охает, хватаясь за спинку впереди стоящего сиденья.

– Все нормально. Сядь на место.

– Да мой отец тебя уроет, Исаев! – кричит она исступленно.

– Конечно, милая, – киваю совершенно спокойно. Папа Щербетов никакой опасности не представляет. Наоборот, он дал мне карт-бланш. Да и ближайшие дни ему явно будет не до своей своенравной дочки.

«Разрулить бы с Шотой. Вас это тоже касается, господин Исаев, – сжимаю от ярости зубы. – Во что я встрял благодаря Стелле? Ладно, разберемся!»

– А ты куда собралась, милая? – спрашиваю, поймав в зеркале напряженный взгляд. – Решила удрать?»

– Не твое дело, – огрызается она и отворачивается к окну.

По печальному личику бегут слезы, и мне, как последнему дураку, хочется остановить тачку и зацеловать заплаканные глаза и мокрые щеки.

«Совсем сдурел?» – ехидно осведомляюсь у самого себя и, вцепившись в руль, до самого дома смотрю на дорогу.

Мысленно прикидываю, как вести себя дальше.

«Холодно и спокойно», – приходит ответ. Ненавижу вранье. С души воротит от перфоманса, который устроила Стелла в моем офисе.

Как объяснить тому же Морозову, что Нателла – это фантом. Мираж в пустыне, блин!

А той же Татьяне Семеновне? Добрая бабулька подкармливала «Нателлу» черешенкой из собственного сада. Рассказывала о внуках и учила жизни.

Ну, допустим, ребенок мой. Я же не отказываюсь. И что дальше? Я женюсь на этой идиотке, дабы мой сын или дочь росли в полной семье, и буду прятать жену от всего мира?

Или сразу после свадьбы отправлю ее жить на Мальту. Куплю там дом или квартиру… Пусть валит. Вот только ребенок останется со мной.

На что ты  надеялась, девочка?

Снова зыркаю в зеркало заднего вида. Стелла сидит, закрыв глаза.

О чем думает? Покупает мне коммуналку где-нибудь на окраине Оймякона?

Где-то в кармане жужжит сотовый. А на табло Субару высвечивается абонент. Щербетов.

Папа Платоша волнуется. Нажимаю на громкую связь, не желая на оживленном проспекте лазать по карманам.

– Да, Платон Георгиевич, – вздохнув, заявляю в пустоту. Вижу, как распахиваются Стелкины глазища.

– Спасибо, что вмешался, Костя, – печально замечает Щербетов. – Если бы не ты, я бы потом долго расхлебывал. Шота, чтоб ему…

– Папа! Забери меня домой! – подскочив, требует Стелла.

– Не волнуйся, дочка, – резко останавливает ее Платон. – Сейчас тебе лучше побыть с Костиком. Он не даст тебя в обиду.

– Но я не хочу! – всхлипывает она.

– Стелла, – строго рявкает Щербетов. – Я сказал. Пока не разберусь с Шотой, тебе дома оставаться опасно.

– Ну, папа-а, – тянет девчонка.

– Кто-то знал, что вы едете в аэропорт, и счел ситуацию подходящей, – устало замечает Щербетов. – И не вмешайся Костик, у похитителей было б несколько часов форы. Ты об этом хоть задумайся, Стелла!

– Хорошо, папочка, – блеет овцой моя пассажирка. Снова отворачивается к окну и закрывает глаза.

А я еще полпути выслушиваю признания Щербетова в вечной дружбе.

В Егоршино мы приезжаем уже вечером. И сколько я ни вглядываюсь в темноту салона, Стелла сидит неподвижно. Фигура слегка обмякла, а голова склонилась на бок. Спит маленькая дурочка! Натворила дел и уснула с чистой совестью.

Мне бы так!

Заруливая во двор, весело сигналю охране. Стелла мгновенно вздрагивает, просыпаясь.

– Егоршино, – объявляю противным голосом. – Поезд дальше не идет!

Открыв багажник, выхожу из машины. Мысленно прикидываю, как поведет себя девчонка. Но Стелла упрямо остается сидеть в Субару. Не двигается с места без особого приглашения.

– Влад, – зову одного из охранников и, кивнув на розовый чемодан, прошу. – Занеси в мою спальню.

– Что?! – вскрикивает Стелла, когда я рывком открываю дверцу. – Я не собираюсь спать с тобой в одной комнате.

– Ребенок мой? – наседаю гневно и не получаю ответа. Стелла фыркает обиженно и закатывает глаза, словно говоря «Ну, а чей же еще?».

– В таком случае свадьба – всего лишь формальность. Привыкай, Стелла. Или тут тоже будешь работать под прикрытием?

– Ненавижу тебя, Исаев, – бурчит она.

– Я тебя тоже терпеть не могу, – признаюсь честно. – Мне бы и в дурном сне такой поворот не приснился. Но ты сама устроила этот маскарад. Теперь расхлебывай.

Стелла

«Я тебя тоже терпеть не могу!» – бьются в голове гадкие признания Исаева.

Штрилиц, блин!

Ненавижу тебя!

Вхожу в личные апартаменты Исаева и в бессилии плюхаюсь в первое попавшееся кресло.

Все дома и квартиры Константина Ивановича обставлены одинаково. Темные обои, белая мебель и аквариумы во всю стену. Здесь, в Егоршино, Исаев еще держит собак и лошадей. И как мне жить в этой глуши?!

– Устроилась? – кисло интересуется он, входя следом.

– Костя, пожалуйста, выдели мне отдельную комнату, – прошу я устало. – Мы не можем спать вместе. Я не хочу.

– Не вижу логики, Тэлла, – усмехается он, коверкая мое имя. – Еще вчера ты стонала и просила не останавливаться, а сегодня уже не хочешь?

– Я притворялась, – отворачиваюсь от него. Чувствую, как накатывает истерика, и еле-еле сдерживаюсь.

– Врешь, – самодовольно улыбается он. – Я знаю, как имитируют оргазмы. Ты была искренна в тот момент. Правда, лгала все остальное время. Выпороть бы тебя за вранье, – хрипло смеется он. – Отдыхай, – морщится, словно проглотил жабу. – Ужин в восемь. Соберись с мыслями. После поговорим. Попробуй сосредоточиться на правде. Лжи я не потерплю.

– В восемь? Еще два часа ждать, – ною я, уходя от ответа. – Я с голода сдохну.

– Сейчас попрошу прислугу. Пусть тебе принесут чай и бутерброды, – кивает он и, достав из кармана джинсов трубку, быстро отдает указания.

Заложив руки в карманы, отходит к окну. Задумчиво раскачивается с пятки на носок. О чем-то думает, глядя в кромешную тьму. Деревня, блин!

А я напряженно пялюсь на мощную фигуру и крепкую шею и сама не понимаю, как меня угораздило влипнуть в катастрофу, имя которой «Константин Исаев».

Расторопная девушка в форменном платье вкатывает в комнату небольшую тележку. Такие в отелях используют для доставки еды в номер. Выставляет на круглый стол  фарфоровый белый чайник, чашки, приборы. Затем водружает на середину блюдо под крышкой и, прошептав «приятного аппетита», быстро выходит прочь.

– Вот они у тебя дрессированные, – хмыкаю я, стараясь не раскиснуть совсем. А лучший способ – это нападение.

– Заткнись, – рычит Исаев и, усевшись за стол, показывает на место напротив, – прошу!

Резко поднимаюсь с дивана и чувствую, как к горлу подкатывает ком. Пытаясь справиться с накатившей тошнотой, делаю глубокий вдох. И это помогает только до того момента, когда Константин лениво убирает металлическую крышку с блюда. Смотрю на бутербродики и круассаны, начиненные семгой и сыром, и готова провалиться под землю.

– Где здесь туалет? – хриплю из последних сил. Не добежать, блин!

Исаев бросает на меня обалделый взгляд и, кажется, все поняв с полуслова, подставляет передо мной сверкающую металлическую полусферу. Хватаю крышку обеими руками. И чувствую, как дурацкий спазм выталкивает наружу все съеденное накануне.