«Ланцет» трясло на пределе прочности, приборы сыпали снопами искр, дисплеи отказывались показывать что-нибудь, кроме помех, а потом и вовсе погасли.

Оглянувшись через плечо, Оби-Ван увидел, как раскалывается на части «Доход». Гигантские крылья ангаров на мгновение сомкнули объятия, прежде чем разлететься в разные стороны, словно два полумесяца. Центросфера и командная башня отломились и, бешено вращаясь, летели прочь от разрушенной трубы гравикомпенсатора и тою, что осталось от строенных дюз корабля.

Вдалеке, над темной стороной Дорваллы, отходил на еще более безопасное расстояние «Владелец». Корвет Коула и два корабля огневой поддержки пронеслись прочь от планеты и ушли в гиперпространство.

– Дорвалла или подпрыгнет до луны, или попадет под обломки, – ляпнул Оби-Ван, когда к нему вернулся дар речи.

– Боюсь, что верно последнее, – проговорил Куай-Гон. – Свяжись с Корускантом. Сообщи в Совет, что Дорвалла нуждается в экстренной помощи.

– Я постараюсь, учитель, – Оби-Ван принялся щелкать переключателями в надежде, что хоть что-нибудь из систем связи уцелело после статической бури, сопровождавшей взрыв.

– Какие-нибудь признаки присутствия челнока Коула?

Оби-Ван взглянул на дисплей.

– Сигнала маячка нет. Куай-Гон промолчал.

– Учитель, – не выдержал Оби-Ван, – я знаю, что Коул ненавидел Торговую Федерацию. Но разве он мог столь пренебрежительно отнестись к собственной жизни?

Прежде чем ответить, Куай-Гон долго хранил молчание.

– Что гласят шестое и седьмое правила боевого Кодекса, падаван?

Оби-Ван насупился и стал вспоминать.

– Шестое – «Во всем ищи положительные и отрицательные стороны».

– Это пятое правило, падаван. Оби-Ван снова мучительно задумался.

– "Даже к простейшим проблемам подходи осмотрительно".

– Это восьмое.

– "Учись видеть очевидное".

– Да, – к радости Оби-Вана наконец-то согласился учитель. – А седьмое?

– Простите, учитель. Не могу вспомнить.

– "Учись видеть неочевидное".

Оби-Ван честно постарался обдумать мудрую мысль. Потом с надеждой воззрился на Куай-Гона. Тот, словно договорился с Орденом мучить несчастного падавана, невозмутимо разглядывал звезды.

– То есть… значит, ничего еще не закончилось?

– Вряд ли, мой юный падаван, – вздохнул рыцарь. – Я чувствую, что самое страшное только начинается.

Все четыре стены кабинета Финиса Валорума на вершине одного из самых величественных зданий на Корусканте были смонтированы из треугольных траспаристиловых пластин.

Корускант – планета-мегаполис, «Искрящаяся Сфера», «Жемчужина Центральных миров», сердце Галактической Республики – простирался вокруг хаосом сияющих куполов, точеных шпилей и ступенчатых пирамид, взбирающихся к небесам. Самые высокие здания напоминали застывшие в стартовых шахтах старинные корабли-ракеты или потухшие вулканы с изъеденными лавой склонами. Одни купола представляли собой приплюснутые полусферы, положенные на цилиндрические цоколи, другие на их фоне смотрелись как кегельбанные шары, увенчанные шпилями.

Среди шпилей и в глубинах многоэтажной бездны, словно косяки экзотических рыб, струились направляемые силовыми полями транспортные потоки – аэробусы, такси и прочие летательные аппараты всех мастей. Но это были не хищные рыбы, скорее наоборот – они несли изобилие прожорливым триллионам, для которых Корускант был домом.

Чем чаще Валорум любовался этим видом – а надо сказать, он занимал пост верховного канцлера Галактической Республики уже семь лет, – тем меньше его волновало захватывающее поначалу зрелище панорамы Корусканта. Этот мир не был ни чрезвычайно большим, ни слишком суровым, но так уж исторически сложилось, что Корускант стал вертикальным жизненным пространством, жизнь в нем напоминала скорее мир океанских глубин.

Главный офис Валорума располагался на нижнем уровне купола Галактического сената, но поскольку там было совершенно не продохнуть от прошений, требований, заявок и государственных дел, для более приватных бесед канцлер предпочитал кабинет наверху.

Канцлер стоял, сцепив бессильные кисти рук за спиной, и любовался на рассветное зарево сквозь транспаристиловую стену, хотя рассвет миновал этот меридиан несколько часов назад. На Валоруме была алая туника с высоким воротником и брюки в тон, подпоясанные широким поясом. Помещение заливал теплый свет, слегка приглушенный поляризованным транспаристилом. Но единственный гость Валорума выбрал место подальше от изобилия света.

– Боюсь, верховный канцлер, мы стоим на пороге смутных времен, – говорил сенатор Палпатин, оставаясь в тени. – Границы Республики ослаблены, коррупция разъедает ее. По сути, Республика стоит на грани распада. Необходим порядок, жесткие меры, чтобы восстановить утраченное равновесие. Не стоит отметать даже самые отчаянные варианты действий.

Хотя подобные мнения высказывались уже давно и стали делом обычным, слова Палпатина ножом резанули Валорума. Оттого что это была правда, легче не становилось. Верховный канцлер отвернулся от панорамы за окном, вернулся за рабочий стол и тяжело опустился в мягкое кресло.

У него были проницательные голубые глаза, под которыми залегли глубокие тени, темные кустистые брови и редеющая седая шевелюра. Суровые черты и глубокий голос Валорума выдавали сострадательную душу и пытливый ум. Но, по крайней мере, по линии политической династии, имеющей тысячелетнюю историю (династии, которая, по мнению некоторых, со временем выродилась как раз вследствие своей удивительной долговечности), ему так и не удалось в полной мере укротить свойственную ему некоторую аристократическую надменность.

– В чем и когда мы ошиблись? Когда выбрали неверный путь? – тверда но печально спросил он. – Как умудрились мы проглядеть зловещие предзнаменования?

На лице Палпатина было понимание и сочувствие.

– Беда не в нас самих, верховный канцлер. Вся проблема во Внешних территориях и их обитателях, которые несут беспорядки и беззаконие, – он говорил тщательно выверенным тоном, тоном человека, уставшего от жизни, чуть рассеянного, будто бы невосприимчивого ко всему нехорошему. – Да вот возьмите, к примеру, недавние события у Дорваллы.

Валорум глубокомысленно кивнул.

– Департамент юстиции просил сегодня аудиенции, так что я услышу от них о последнем развитии событий.

– Возможно, я смогу помочь вам с этим, канцлер, – рассеянно предложил Палпатин. – По крайней мере, исходя из того, что я слышал в Сенате…

– Слухи или факты? – уточнил Валорум.

– Полагаю, всего понемножку. В Сенате полно представителей, которые интерпретируют события как угодно, не особо беспокоясь о достоверности, – Палпатин умолк, словно собираясь с мыслями.

Тяжелые веки на его удивительно бледном лице дрогнули, прикрыв водянистые голубые глаза. Рыжие волосы, давно утратившие блеск молодости, сенатор укладывал в провинциальном стиле, как во Внешних территориях, – зачесывая назад, но оставляя длинные тонкие пряди за низко посаженными ушами. В одежде Палпатин тоже демонстрировал верность обычаям своей родины, отдавая предпочтение вышитым туникам с угловым вырезом и двойным воротником и старомодным стеганым плащам.

Представляя в Сенате интересы сектора отдаленной планеты Набу и еще тридцати шести миров, Палпатин приобрел репутацию честного и открытого политика, чем завоевал сердца многих своих коллег– сенаторов. В ходе бесчисленного множества встреч – как частных, так и публичных – Валорум убедился, что сенатор Палпатин проявляет гораздо больший интерес к тому, что действительно необходимо пред принять, нежели к соблюдению многочисленных правил и инструкций, которые превращали работу Сената в запутанный клубок процедур.

– Как, несомненно, вам уже сообщил департамент юстиции, – заговорил наконец Палпатин, – наемники, которые совершили нападение на корабль «Доход», принадлежащий Торговой Федерации, и уничтожили его, работали на террористическую группировку «Невидимый фронт». Очень похоже, что доступ на корабль им помогли получить рабочие-докеры с Дорваллы. Каким образом «Невидимый фронт» узнал о слитках ауродиума, которые перевозились на этом корабле, нам еще предстоит выяснить. Но совершенно очевидно, что «Невидимый фронт» рассчитывал использовать ауродиум для финансирования дальнейших террористических актов, направленных против Торговой Федерации и, возможно, против колоний Республики на Внешних территориях.