– Наши от провинции носы воротят, мол, нету там денег… – продолжил Анатоль, не прекращая жевать. – Да, может, мне платят не столько, сколько платили бы в столице, но платят же. И в целом жизнь здесь подешевле будет. Я вон старый папенькин дом, считай, наново перестроил. А ты своим сколько уже отправил?

– Не знаю, – признался Ежи, облизывая пальцы.

– Вот… а там бы одними обещаниями скорого богатства кормил.

Может, оно и так… Канопень и вправду город неплохой, спокойный и богатый, но…

– Жениться тебе надо, – с печалью в голосе произнес Анатоль.

– Зачем?!

– Чтобы мысли дурные в голову не лезли. А то еще решишь на вольные хлеба податься, уедешь… они пришлют кого… не знаю, кого, но я с новыми людьми уживаюсь плохо.

– И при чем тут женитьба?

Анатоль пожал плечами и веско заметил:

– Папенька мой, царство ему небесное, говорил, что женщина всегда найдет, чем заняться ее мужчине. Ну, чтобы не скучал. А когда нет скуки, тогда и мысли в голове спокойные.

Нет, жениться Ежи готов не был.

Категорически.

Ему предлагали. И намеками, и прямо, да и матушка к каждому письму прикладывала портреты девиц и длинные списки с приданым. Списки Ежи выкидывал, портреты складывал в особую шкатулку, сам толком не понимая, для чего они.

Но портреты – это одно, а жениться – другое.

– Тебе надо – ты и женись.

– Женюсь, – Анатоля этакая перспектива не испугала. – Вот дом в порядок приведу, и женюсь.

Ежи хмыкнул.

Дом, пусть и выглядел куда лучше, чем лет пять тому назад, но вложений требовал немалых, а потому перспектива женитьбы Анатоля представлялась ему весьма туманною.

– Что с ведьмой? – Ежи взял еще один пирожок, на сей раз и ему грибы попались, а он грибы не особо жаловал. Уж лучше бы повидло. – В смысле, что в городе говорят?

– Всякое… – сплетни Анатоль любил. – Говорят вот, что ведьма добрая…

Ежи хмыкнул.

– …что пожаловала рыбаку Гришаньке целый золотой, да не простой, а заговоренный, способный желания исполнять.

Ежи хмыкнул сильнее, правда, едва пирожком не подавился.

– Все, между прочим, знают, что Гришанька этот давненько за мельниковой дочкой вздыхал, да только свататься не смел, знал, что откажут. А с ведьмой встретился, то и решился.

Вот… опять о женитьбе!

И поглядывает Анатоль этак, хитро, с намеком.

– И говорят, что сладилось все просто-таки на диво! Что сватов у ворот целых три часа держали, и сам старший Козляковский с Гришанькаовою бабкой лаялся, обкладывая по чем свет стоит, а она ему отвечала не хуже.

Ежи молча жевал пирожок. Местные обычаи порой вызывали некоторое недоумение.

– А потом уже, когда пустили, то и вынесли старой, еще Козляковским ставленной медовухи. Прознали, стало быть, что не просто так сваты, а с ведьминым благословением…

И вот что эти странные люди могут о ведьмах знать? Ведьма и благословение… сам Ежи с ведьмами дело имел, конечно, но вот встречи те редкие, случайные, считай, оставили в душе твердую уверенность, что ведьм лучше обходить стороной. И что благословения их мало от проклятий отличаются.

– А вот некий Апанас Килишковский, более известный в народе, как Килишка, пить зарекся. Уже второй день, как трезв и всем говорит, что ведьма его прокляла, что если выпьет по своей воле хоть капельку, то сразу в жабу превратится. По некоторым слухам, в осла. Жена его уже в храм побегла, три свечки за ведьмино здоровье поставила и одну за долголетие. А то мало ли, помрет, и проклятье развеется. Еще Килишка рассказывает, будто отвез ведьму к самому проклятому дому, который некогда вроде бы был, а потом взял и пропал.

– Как такое возможно?

– Возможно, господин князь, – подал голос Никитка, нервно перекладывая бумажки. На пирожки он поглядывал искоса, часто сглатывая слюну, но просить не просил. – Это он про поместье князя Волкова говорит.

– Местная легенда, – Анатоль потянулся за очередным пирожком. – Из тех, которых в провинции полно.

– Не легенда! Моя бабушка говорит, что еще ее матушка при князе кухарила, и что стоял дом, – обычно тихий, пытающийся быть незаметным, Никитка насупился. – И что стоит он по сей день, просто люди не видят.

– Вот! – Анатоль поднял пирожок. – Люди не видят, а старый алкоголик увидел…

– Чего только не видят старые алкоголики.

– Не скажи, – возразил Анатоль. – Этот дом он описывает весьма даже подробно. Я бы сказал, что с нехарактерной фантазией, а главное, что фантазия эта вполне согласуется с историческими фактами.

– Значит, дом был?

– Поместье было, принадлежащее князьям Волковым.

– И куда подевалось?

– Так… кто знает? Исчезло во время последней войны. Тогда, говорят, много чего исчезло. Может, ведьмы прокляли, может, маги сожгли, а может, крестьяне разграбили, с них станется.

– А… бабка говорила, что его последний князь спрятал, – подал голос Никитка и набычился, надулся, готовый заранее обидеться, если слова его не примут всерьез. Ну или насмехаться станут.

Насмехаться Ежи было лень.

А вот…

Он бросил взгляд на часы, убеждаясь, что присутственное время еще не истекло и ему надлежит оставаться на месте, дабы, если вдруг случится кому срочная нужда в магической силе, оказать всяческое вспомоществление. Согласно инструкции и правилам Гильдии.

И по установленному прейскуранту.

Но… правила Гильдии Ежи изучил преотлично. Был в них один прелюбопытный пункт.

– Буде кто спрашивать, – сказал он, решившись, – скажи, что отбыл по гильдейной надобности.

Все-таки ведьма, пусть сугубо теоретическая, это важно, это вполне вписывается в размытый перечень тех самых гильдейных надобностей, о которых в инструкции сказано.

А раз так…

– И я с тобой проедусь, – Анатоль облизал пальцы. – На всякий случай.

Отказываться Ежи не стал.

Жила-была добрая ведьма…

…начало неправильной детской сказки.

…в ту самую первую ночь, оставшись наедине с кошкой, которая забилась под шкаф и оттуда не вылезала даже поесть, Стася поняла, что не справится.

С пищащими.

Голодными.

Обезвоженными. С больными, которым нужно и глаза промывать, и уши капать, и не только уши, потому что помимо ушных клещей имелись и другие.

Не сможет она.

Всех напоить, порой силком, накормить, тоже силком, поскольку некоторые и жевать-то не умели. А под утро двое умерли, и она расплакалась от бессилия, хотя Танечка сразу предупредила, что эти вот – не жильцы. И остальные, скорее всего, тоже.

Что в таких вот питомниках, когда все в кучу и ни за кем не смотрят, расплодившиеся насекомые не самая большая проблема. Есть вещи и посерьезней.

Пироплазмоз.

Микоплазмоз.

Лишаи и дерматиты. И еще что-то, о чем Стася забыла. У нее, конечно, имелись лекарства, и мази, и уколы, и капли какие-то, но она совершенно запуталась, что и кому делать.

А еще их следовало отмывать.

Укутывать.

Массировать животы и… и она точно не справится. В какой-то момент она возненавидела себя за слабость, за то, что не послала Владика с его котятами, за то, что у нее не хватает духу все бросить и вправду вынести в лес, что она мучится и мучает их.

Всех.

– Мр-р-ря, – под руку ткнулась лобастая голова, и яркие желтые глаза заглянули, кажется, в самую душу. И Стася успокоилась.

– Надо поспать, – сказала она, поднимаясь.

Ноги затекли.

Руки тоже. Ныла спина, и голова болела со страшной силой. А в комнатушке, где она поставила коробки, царил форменный беспорядок. Котята ползали, бегали, опрокинули плошки с водой и кормом, который старшие ели довольно жадно, но при этом умудрялись измазаться.

Кто-то хныкал.

Кто-то чесался.

– Урм, – сказал Бес, дернув хвостом, который заинтересовал особо наглого звереныша. И выгнувшись, зашипел.

Наверное, ей показалось от усталости и недосыпа, но шипение это вибрирующее заставило котят замолчать, а после и вовсе сбиться в кучки. Бес же, пройдясь по комнате – ступал он аккуратно, стараясь не вляпаться в разлитую воду – заурчал. И котята легли.