— Этот придурок решил, что я убийца, — залепетала Казанцева, шмыгая носом. — Набросился на меня с обвинениями, а я.. Я просто расстроилась. Не из-за него, а просто.

Он больше ничего не значит для меня.

Маша говорит о происходящем сама, чем заставляет Федора поморщится. Ему очень холодно — начинает трясти. Ему нужно уйти — совершенно точно. Но Казанцева говорит дальше. Рассказывает ему то, что было. Федор не может в это поверить. Ему слишком для этого больно. Но все же он остаётся. Слушает, даже кивает. Однако потом все же спрашивает Машу.

— Ты его любишь, да? Все ещё его любишь?

Это сказано спокойным тоном. Федор не из тех, кто истерит. Просто в его спокойствии очень много эмоций. Как тогда, когда он спросил ее: «Почему ты вечно в себе сомневаешься?», так и сейчас. Соколов склоняет голову набок и смотрит на Машу.

Ты все ещё его любишь?

Ты все ещё не любишь меня?

You were the shadow to my light,

Ты была тенью для моего света,

Did you feel us?

Ты нас ощущала?

Федор стоит напротив нее и почти физически ощущает, как опустились его плечи. Ему не стоило задавать этот вопрос, потому что безумно страшно услышать ответ на него. А он, конечно же, не будет утешительным. Потому… Понятно, что если Маша так долго любила Алексея, то она выберет его. Потому что, в конце концов, он оценит такое самопожертвование. Разве нет? Федор бы обязательно оценил. Он бы…

— Нет! — моментально выпаливает Казанцева.

Как ей сделать так, чтобы он ей поверил? Маша не хочет, чтобы все ее слова звучали, как жалкие оправдания. Она ведь, правда, не любит Воробьева. Все, что она ощутила сегодня при разговоре с ним — горечь. И ещё, может быть, разочарование. Не более того.

— Федь, — голос у девушки начинает дрожать, когда она делает шаг к Соколову. — Я его не люблю. Я люблю…

В груди Федора что-то екает. Он поднимает взгляд на девушку, но в этот момент его повергает в ужас реальность. Ибо она обрушивается на пару присутствием Духоликого, который вот-вот уже собирался броситься на Машу с ножом. Соколов среагировал быстрее. Он схватил девушку и толкнул ту на землю, а сам…

Как то всегда и бывает — все происходит в одно крошечное мгновение. Маша оказывается полностью дезориентирована. Казанцева стесывает кожу на ладонях о мокрый асфальт и тут же оборачивается.

Увиденное ужасает ее. Духоликий снова и снова вонзает нож Соколову в живот. Лезвие вошло точно в масло. Федор сделал глубокий вдох и захрипел, прижимая руки к ране. Сквозь пальцы стала сочиться кровь. Соколов завалился на бок и рухнул на землю. Он попытался закричать Маше, чтобы та убегала, чтобы спасалась.

У Маши даже нет сил закричать. Она подползает к парню, и маньяк делает шаг назад, словно желая насладиться представшей перед ним картиной. Маше плевать. Надо бы бежать, привести помощь, но она не может оставить Федора здесь — Духоликий просто добьет его.

И также девушка понимает и то, что умрет, если останется. Они оба умрут. Но куда лучше так, чем если она останется жить без него.

По щекам ее струятся горячие слезы, когда Казанцева нависает над Соколовым, одной рукой зажимая рану на его животе, а другой гладя по щеке.

— Все хорошо, — не своим голосом уверяет девушка. — Все хорошо.

Все это так.. сюрреалистично.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя, слышишь?

С ее губ сорвались долгожданные слова любви. Даже невзирая на свое состояние, Федор откликнулся на них. Он сжал пальцы Маши в своих.

Я теперь все смогу, все сделаю, раз ты меня любишь. Весь мир… Да, но я ведь умираю.

Осознание этого поразило Федора, который все ещё боролся со смертью. Он попытался снова оттолкнуть Машу, шепча:

— Спаси себя… Спаси.

Над ними нависает тень. Маша даже не оборачивается. Она знает — она следующая. И она принимает это.

Wanna see us alive

Я хочу видеть нас живыми

Where are you now?

Где ты теперь?

Духоликий схватил Казанцеву за волосы, заставляя ее запрокинуть голову, и одним легким движением полоснул лезвием по ее горлу. Кровь хлынула струей. В точности, как у Алексея в прошлом году. Убийца отпустил девушку, и та повалилась на грудь Федора. Обычно в такой ситуации умирающие неосознанно прижимают руки к своей ране, но не Маша. Захлебываясь кровью, она наощупь нашарила руку Соколова. Сжала его пальцы. И сжимала так, пока безжизненно не обмякла.

Was it all in my fantasy?

Это всё была моя фантазия?

Соколов хрипел, в утробном крике выплескивая свое горе. Он обнял Машу обеими руками и неуклюже замер, чувствуя, как вместе с кровью из него уходит боль. Очень скоро они снова будут вместе. Но уже там, где никто не разлучит их. По крайней мере, Федор очень надеялся на это.

Комментарий к Глава 24. Выпуск пятый.

видео про Машу и Федора 💔

https://youtu.be/DQAIskHASIY

========== Глава 25. Это был ты. ==========

«Убийца наносит новый удар! Кровавая «Маска» обзавелась новыми жертвами! Ими стали двадцатитрехлетние танцовщики из балета шоу — Мария Казанцева и Федор Соколов. До этого полиция заверяла общественность, что Главкино хорошо охраняется, куда же они смотрели, когда молодую пару зверски убивали на парковке? Следователь, ведущий дело, по-прежнему не дает никаких комментариев…»

Дальше Кала уже не читала. Этим утром весь интернет пестрел подобными заголовками. Случившееся с Машей и Федором странным образом задело ее за живое. Куда больше, чем смерть Саши. Она не очень хорошо знала обоих и даже не подозревала, что они встречаются, потому, наверное, ее и поразили подробности расправы над парой. Они умерли вместе. Это даже могло бы быть романтично, если бы не было так трагично. Чопра рвано выдохнула, отставив в сторону кружку с уже остывшим кофе. Чернейшая меланхолия отравила ее сердце и разум. Федор всегда казался ей прикольным малым, а Маша… Кала знала от Алексея об их последнем разговоре с Казанцевой и очень боялась, что он теперь будет винить себя.

Девушка так и бросила недопитый кофе и прошла в спальню, найдя возлюбленного все ещё спящим. Присела на край кровати, погладила Воробьева по щеке. Чопру, по понятным причинам, часто в последнее время посещали мысли о собственной смерти. О смерти Леши. Если бы им и пришлось умереть, она бы хотела, чтобы они сделали это рядом. Как Казанцева с Соколовым.

Кала тряхнула головой. Нельзя разрешать себе думать о таком. Нельзя позволять себе отчаиваться.

Ее рука чуть дрогнула, чем она, видимо, и разбудила Алексея. Тот открыл глаза, сонно смотря на девушку.

— Прости, — она поджала губы. — Спи. Ещё даже солнце не встало.

Ложиться спать в таком состоянии было ужасно. Алексей и без того чувствовал себя неимоверно разбитым, а сейчас сон добавил ему очков в это состояние. Неприятные, тягучие мысли раздражали Воробьева. Заставляли чувствовать себя человеком, который не способен ни на что, кроме причинения боли другим людям. И себе в том числе. Ходячая неприятность. Сначала Катя, потом — Маша, а дальше возможно будет и Кала.

Нет, об этом он думать не будет. Не сейчас. Сейчас он будет спать, и не обращать внимание на вещи, на которые не способен повлиять.

Однако во сне Воробьев постоянно думал над тем, что его мучило. И никак не мог освободиться. В конце концов его разбудила Кала — нельзя сказать, что парень был так уж против того, что она сделала. Почему? Да потому, что он сам не знал, что делал бы в ином случае. Уж точно не спал бы.

— Ничего… Я не особо хотел спать.

Голос Воробьева звучал угрюмо.

— Мне сейчас вообще не особо хочется спать.

— Мне тоже, — призналась Чопра.

Девушка ещё немного помялась, а потом забралась на кровать, подползла поближе к Алексею и прижалась к нему всем телом.

— Я…

В горле образовался ком, из-за которого ей было трудно выдавливать из себя слова.

— Я очень тебя люблю, ты же это знаешь? Если вдруг что-то с тобой случится, я просто…

Я просто умру вместе с тобой.

Он немного пододвигается, чтобы ей удобнее было лечь рядом с ним. От тепла ее тела Алексею становится лучше. Немного, но лучше. Поэтому, когда Кала прижимается к нему, он обхватывает ее рукой. Обнимает.