Ей нравится эта игра в поддавки, потому пока Кала дает мужчине фору. Чуть вздрагивает, когда Алексей вновь весьма красноречиво касается ее между ног, и теперь с ее губ срываются тихие стоны, больше напоминающие поскуливание. Тело ее трепещет, Чопра прикрывает глаза и, прижатая спиной к его груди, закидывает голову назад, кладет ее Воробьеву на плечо. Одной рукой она цепляется за его шею, а пальцами другой сжимает его бедро. Ей слишком, слишком хорошо. Настолько, что Кала просто растворяется в этих ощущениях. Дышать становится все тяжелее, перед глазами пляшут чёрные точки. Стоны становятся чуть громче — этот мужчина явно очень хорошо знает, что делает. Очень скоро тело сводит сладкая судорога, и девушка замирает, чуть обмякая в руках Алексея.

Но ненадолго.

Все не закончится так быстро и просто.

Теперь она укладывает его на лопатки, находит его губы своими. Покусывает их, терзает жадным поцелуем. Параллельно ее пальцы уверенно расстегивают каждую пуговицу на его рубашке. Затем — брюки. И вот ее рука проникает в них, оттягивает резинку боксеров, чтобы и нежно, и грубовато одновременно коснуться его мужского естества. Ладонь медленно скользит вверх-вниз, движения набирают темп очень плавно. Кале нравится реакция Алексея. Нравится слышать стоны, которые звучат приглушенно из-за бесконечных, долгих, почти жестоких поцелуев.

Девушка ориентируется на дыхание Воробьева и тормозит тут же, как понимает, что он может быть близок к пику.

— Нет, — улыбается она.

Кала убирает руку и помогает ему избавиться от брюк и боксеров вовсе, а затем переворачивается на спину сама, утягивая мужчину за собой за шею. Вновь обвивает кольцом его бедра своими ногами и шумно выдыхает, прогибаясь в талии, когда, наконец, чувствует его в себе.

Его движения в ней по началу резки, но затем переходят в более сдержанный ритм. Алексей не хочет причинить боль. Он ласково целует Калу, гладит ее тело, одновременно с этим овладевая девушкой с особым упорством.

— Ты — чудо.

Алексей говорит это хрипло, уже лёжа на спине, когда, после полученного оргазма, он отстранился от Чопры. На ее теле испарина. Она тяжело дышит, и по ее смуглым щекам расползается румянец. Удовольствие плоти ей очень к лицу.

— Необходимо регулярно заниматься — ничего не знаю, — смеется Воробьев и, вновь прижавшись к Кале, целует ту в шею.

***

— Вы слышали че? — воскликнул Тимофей, переводя взбудораженный взгляд с экрана своего телефона на друзей.

Съемки второго выпуска были завершены, и танцоры из балета теперь переодевались из своих костюмов и смывали грим в мужской раздевалке. Измотанные, Давид и Федор обсуждали первое официальное собрание своего киноклуба в эту пятницу, но теперь отвлеклись на Тимофея, что таращился на них во все глаза.

— Че?

— Короче, Батруха сделал предложение своей модели, — парень подскочил на ноги. — В инет утекла новость, что походу эти двое собираются справлять свадьбу в Москве.

— Серьезно? — глаза Федора загорелись. — Значит, и вся компашка будет здесь?

Это же просто замечательно! Собрание эпично выживших в годовщину резни на съемках «Маски».

— Походу, — кивнул Давид. — Луна только и делает, что выкладывает совместные фото с Лизой. Лучшие подружки типа. Вряд ли они с Пресняковым пропустят эту свадьбу.

Федор как-то зловеще ухмыльнулся, принялся алчно потирать ладони. Интересно, компашка посетит проект? Чисто из уважения к прошлогодним событиям. Должны же они навестить «своих». А если удастся их всех увидеть воочию, ещё и сделать фото… А, может, они согласились бы прийти на собрание киноклуба?

— Друзья, у меня шикарная идея, — оскалился он. — Мы должны использовать их приезд в своих интересах.

— Думаешь, получится? — скептически хмыкнул Давид, хотя он и понял мысль товарища, и ему она тоже пришлась по душе.

— Мы сделаем все возможное для этого, — кивнул ликующий Федор.

— Отлично, — вмешался Тимофей, натягивая на себя пуховик. — Распишите все в нашем чате. А мне нужно поторопиться. У меня мама болеет, и она одна дома.

— Давай, мужик, до пятницы, — отсалютовал Давид.

— Ага.

Тимофей вышел из раздевалки, миновал несколько коридоров, открыл тяжелую железную дверь, ведущую сразу на парковку, и вышел на морозный воздух. Он был мерзлявым человеком, но не носил перчаток, потому что те мешали сидеть в телефоне, так что, добираясь до своей машины, парень сразу принялся потирать быстро озябшие ладони. Изо рта вырывались облачки пара. Но также Тимофей бывал забывчивым дурачком. Вот и сейчас он шарил по карманам в поисках ключей от машины, уже стоя рядом с авто.

Неужели забыл в раздевалке? Дубина.

Но вдруг у него зазвонил телефон. Парень обернулся по сторонам — машин на парковке почти не было, многие уже разъехались. Пустота, тишина и холод. Резкая трель звонка казалась какой-то чужеродной в ночи. Тимофей вытащил вопящий гаджет из кармана. Номер скрыт. Опять звонят какие-то банки с предложением выгодных кредитов или реклама стоматологии? Тем не менее, он принял вызов. Мало кто это мог быть. Тимофей также был и тревожным — разные ситуации бывают. Вдруг кто-то из его близких попал в беду и звонит с чужого номера.

— Алло.

Тишина.

— Алло?

— Ты любишь ужастики, Тимофей? — прозвучал вкрадчивый, низкий и хриплый голос.

Парня это совершенно не напугало. Они с друзьями обожали подобные приколы, так что он лишь фыркнул и рассмеялся.

— Очень круто изменил голос, Федь. Новая приложуха? Я такой у нас не помню.

— Потому что это не Федор.

— А, ну пардон, Давид, ошибся.

Тимофей вновь похлопал но карманам, до конца убеждаясь в том, что забыл ключи от машины в раздевалке или гримерке. Он устало выдохнул, вновь сетуя на низкую зимнюю температуру.

— Ребзя, я ща к вам вернусь. Ключи забыл.

— О, это совершенно необязательно. Ведь я сам к тебе приду.

Сзади послышались шаги. Тимофей усмехнулся, сбросил вызов и убрал телефон обратно в карман куртки. Он обернулся с лучезарной улыбкой, но тут вздрогнул от неожиданности, увидев стоящего метрах в трёх от него человека в костюме Духоликого из «Крика».

— Черт, — рассмеялся молодой человек. — Это было неожиданно.

Маньяк слегка склонил голову набок, не произнеся ни звука.

— Новый уровень? Мне нравится. И что же я сейчас должен сделать? Умолять о пощаде? Звать на помощь? Может — бежать, ломая ногу по пути, как было в «Очень Страшном Кино»?

Духоликий по-прежнему молчал. Он наслаждался своим образом, осознанием того, что на нем надет тот самый культовый костюм. Наслаждался мыслями о том, что он сейчас сделает.

— Ладно, мне тебе подыграть? — продолжал забавляться Тимофей. — Давай, я буду как Татум в первом фильме.

Молодой человек опять усмехнулся и смело шагнул навстречу к, как он думал, одному из своих друзей. Но стоило ему сделать этот раковой шаг, Духоликий подался вперёд в ответ. В свете тусклых фонарей парковки в его руке блеснуло лезвие. Какое-то чертово одно мгновение, и он замахивается.

— Эй, какого хера?

Тимофей отшатывается назад, выбрасывая вперед руку в неосознанном защищающимся жесте, и нож с противным чавканьем входит прямо в его ладонь. Крик боли разносится по пустой парковке. Парень одергивает свою руку, прижимает ее к себе, в ужасе рассматривая рану несколько секунд, а затем разворачивается и пытается сорваться с места, броситься наутек, но Духоликий хватает его за капюшон пуховика. Жертва поскальзывается на льду, падает на спину, сильно ударяясь затылком.

— Да пошел ты нахер, чел! — голос срывается, поднимаясь на пару октав.

Парень пытается лягнуть маньяка ногой, но теперь нож всаживается глубоко в его бедро. Тимофей слышит вопль и даже не сразу понимает, что он принадлежит ему самому. Убийца одним резким движением вынимает лезвие из его ноги. Порвана бедренная артерия — кровь очень быстро пропитывает штанину. Но Духоликому этого мало. Ему нравится играть с жертвой, которая теперь переворачивается на живот и пытается подняться на ноги. По щекам Тимофея струятся горячие слезы.