— У меня ещё одно предложение. Построить медицинский институт в нашем городе — напираю как танк на беззащитных и ошарашиваю их снова. Столкнулся я и тут и ещё с одной проблемой, для меня несколько… скажем так, неожиданной. Это система домашнего образования. Романовы сами сделали под свою империю «пороховой подкоп с зажжённым фитилём» и постоянно недовольным дворянством. Бездумно позволив приглашать разных иностранцев и проходимцев, в домашние учителя к дворянам и просто богатым гражданам. Вот они нам и воспитали молодое поколение русофобов всех мастей и окраски. А если бы Романовы больше строили университеты и институты, то там ещё можно было бы проконтролировать, ну хоть как-то обучение. Я же хочу это исправить, ну хоть немного… ну хоть в Туле. Сколько смогу, разумеется. Да и с медициной и санитарией тут просто беда. Попробуем совместить два в одном. — Проект я выкуплю у наших дворян, вы выделите землю в городе и обратитесь в четвёртое отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, поэтому поводу.

— Ты, наверное, уже и кандидатов на управление подобрал? — ехидно мне так Добрынин.

— А как же. Научной частью заниматься пригласим доктора Пирогова. А ректором Лобачевского, он сейчас свободен. Заодно он и с мостом и другими расчётами нам поможет — вернул ему.

(Никола́й Ива́нович Пирого́в (13 [25] ноября 1810; Москва — 23 ноября [5 декабря] 1881, с. Вишня (ныне в черте Винницы), (Подольская губерния) — русский хирург и анатом, естествоиспытатель и педагог, создатель первого атласа топографической анатомии, основоположник русской военно-полевой хирургии, основатель русской школы анестезии. Тайный советник. — истор. Справка)

Сейчас Пирогов, как я вычитал из газеты, занимался изучением азиатской холеры в Санкт-Петербурге. Многие высказывали этим опасения и недовольство. Он не был так сильно знаменит, как станет после Крымской войны. Из-за своего жёсткого характера постоянно сорился с чиновниками и священниками, которые при первой же возможности ему за это мстили и не давали нормально работать. Так что я очень надеялся его заманить большой перспективой и созданием медицинского института.

(Никола́й Ива́нович Лобаче́вский (20 ноября (1 декабря) 1792, Нижний Новгород — 12 (24) февраля 1856, Казань) — русский математик, один из создателей неевклидовой геометрии, деятель университетского образования и народного просвещения. Известный английский математик Уильям Клиффорд назвал Лобачевского «Коперником геометрии». — истор. Справка)

В данный момент Лобачевский из-за интриг в Казанском университете был отстранен не только от профессорской кафедры, но и от должности ректора. Он был назначен помощником попечителя Казанского учебного округа со значительным понижением в окладе. Вскоре Лобачевский должен был разориться. И дом в Казане, и имение жены будут проданы за долги. Меня это соответственно не устраивает, и я постараюсь перетянуть, всех учёных кого только помню, в Тулу в институт.

— Какой необычный молодой человек — растерянно произнёс Сушкин.

— Ещё какой. Так, Дмитрий Иванович, нам надо посоветоваться — встаёт Добрынин и намекает, что мне лучше уйти…

Выхожу из кабинета и иди к Обновину. Поздоровавшись и поговорив пару минут, даю ему задание подготовить три документа. Первый это долговое обязательство на четыреста рублей и второе письмо-приглашение в Казань к Лобачевскому, с чеком на двести рублей в случае согласия переезда. И третье, аналогично второму, но Пирогову в Санкт-Петербург.

— Так — хлопнул я в ладоши, выйдя на крыльцо дома Добрынина. Пора знакомить предков с информационными технологиями и пиаром. Едем в редакцию губернских вестей — даю команду Григорию.

В редакции нахожу редактора, в должности коллежского секретаря Виктора Павловича Казаринова. Редактору лет под пятьдесят, этакий живчик. Пока знакомились и разговаривали не о чём, он постоянно двигался и жестикулировал. Человек — ртуть какой-то. Он очень удивился моему приезду и немного растерялся. Фамилия Мальцев в это время значила довольно много, плюс моя репутация бастарда в Туле.

Я похвалил его газету, но предложил больше писать о Тульской губернии и что в ней есть и где.

— Вы затрагиваете очень тонкий вопрос, Дмитрий Иванович. Не все дворяне будут этому довольны — и уставился на меня, ожидая, как я выкручусь. Знаю… знаю проходили.

— А вы пишите, что… предположительно… в таком-то месте… предположительно… имеются слухи. Народ это любит — улыбаюсь я. Ну, в общем, я к вам не поэтому поводу. — Пересказываю разговор с Добрыниным и Сушкиным, как о решённом деле. Рисую схему моста. Рассказываю и про медицинский институт и дорогу с новым видом покрытия. — Видите ли, Виктор Павлович, «быки» будут именными. С вплавленными большими медными табличками меценатов. Один финансирую я. Но какой формой будут «быки»? Вот я и хочу через вашу газету спросить мнение жителей города и их предложения. Я даю вам двадцать рублей на проведения опроса и напечатания специального номера с предложенными проектами.

— Ох, что-то вы не договариваете, Дмитрий Иванович — подозрительно смотрит на меня Казаринов.

— Вот вам ещё пять, и можете печатать, сославшись на меня — конечно, я не договариваю. После выхода номера Добрынину с Сушкиным придётся объясняться. Строительство дорогое, но крайне нужное. И это ещё и работа местным жителям, а для дворян поставки материалов и продукции с имений. Деваться им будет тогда некуда, придётся давать обещания и начинать строительство. Иначе выборы они не выиграют. Это только на словах выборы, а на деле всё уже давно решено, если не будет крупных общественных скандалов. А вот на такой-то как раз я и надеюсь. Ну и на зависть купцов и дворян, само собой. Как же именные «быки» на строящимся главном мосту города.

Ну, всё на сегодня хватит. С чувством исполненного долга, я поехал к Антоновой. Забрав подарок, отпустил своих пока домой. Приказал заехать через пять часов, но увеличив охрану, тогда уже будет поздний вечер. Часы, в отличие от многих, для моего отряда и домашних перестали быть роскошью… хоть пока и наиболее дешёвые модели. Кроме четверых младших сейчас были у всех. Несколько штук трофейных находилось и в запасе, для презентов. Я так вообще их считал необходимым рабочим инструментом.

Сначала я был отчитан, что так долго не появлялся и не давал о себе знать. Но мой подарок из панской спальни мызи, быстро сгладил все претензии. Ещё бы, флакон с духами, сейчас стоит…ого го сколько… сколько. Маленький флакончик, оказывается, от ста рублей, самых — самых дешёвых. Тут же мне досталось три разных флакона, явно не бюджетного варианта. Одни флакончики чего стоят. Вот только запах у всех…мускус с ванилью. Второй мускус с запахом болота. Только третий, хоть что-то нормальное, с запахом хвои или можжевельника. До этого я как-то не интересовался этим вопросом. На балах и приёмах дворян, я ещё не бывал. Поэтому раньше и не ощущал… и ещё бы столько же времени с удовольствием не нюхал. Гадость. Но дорогая. Надо этим заняться.

Я тут же подумал поставить этот вопрос перед Пироговым, о производстве нормальных духов. Занятные пузырьки мне сделают в Гусь-Мальцевском. Используем запахи цветов, плодов и ягод. Потом провести мощную рекламу, под видом, что это полезно и для здоровья. Тогда и с финансированием института проблем будет меньше… вот только со столичными властями как-то бы договориться. Ну подключим Дубельта… не только ему меня… но и я ему, как говорят…

— Ну и где ты ездил? Явно у своих индианок был — нюхая духи и показывая, что она от них без ума.

— Точно Аня. Вот только на службе Его Величества это делать не рекомендуется — улыбаюсь я, развалившись на диване. Да какой нахрен диван, лавка с подушками. Да когда это всё кончиться? Ну никакого комфорта.

— Анюта. Ты что не можешь пару нормальных диванов себе сделать? Как у тебя нормальные клиенты только размещаются? Вот только не говори, что у тебя денег нет — зло пихаю подушки, пытаясь поудобнее устроиться.