— Только зря всё получилось, — неожиданно грубо перебил Шут. — Запомни раз и навсегда, ведьма: Силу нельзя использовать для нанесения вреда или контроля над другими людьми. Это разрешено только для защиты своей жизни и жизни твоих близких. Последствия нарушения запрета ты уже знаешь. Вопросы?
Я хмуро молчала, не зная, что сказать. Если это правда, а похоже, что так оно и есть, то почти всё, чему я училась, — это причинение вреда другому. Проклятия, привороты, зелья изгнания… Поэтому он был уверен, что я не смогу его приворожить? А смертельное проклятие мне удалось только потому, что я защищала себя и Джастера?
Выглядит убедительно, но всё равно многое не складывается.
— Я не понимаю, Джастер! — снова посмотрела на Шута, лениво наблюдавшего за листвой ивы. — Почему тогда я могу делать приворотные зелья и не могу сделать приворот? В чём разница?
— В том, что действие зелья быстро проходит. Да и вреда от него, как от стакана крепкого вина. Выветрилось к утру — и всё. В конце концов, даже просто перетерпеть можно, если силы воли хватит. К тому же у другого человека всегда есть выбор: воспользоваться твоим зельем или нет. А уж с добром или злом он его использовать будет — это его решение, ему и отвечать. Вот и всё, — спокойно ответил он.
— Но ведь Холисса же никаких откатов никогда… Я вообще о таком не слышала! И ты сам говорил, что дар защищает…
— Да, говорил. И что?
— Как что?! Почему другие ведьмы могут всё это делать, а я — нет?! У меня дар какой-то не такой?
— Хороший у тебя дар, сильный и правильный, — хмуро буркнул Шут. — Можешь не волноваться, ведьма.
Ну почему он вредный такой?! Никогда на вопросы не отвечает!
— А у других ведьм неправильный, по-твоему? Поэтому он их от отката защищает, и они спокойно работать могут?
Воин тяжело вздохнул.
— Что ты вообще знаешь о природе Силы, Янига? Или хотя бы о своём даре? Ты хотя бы знаешь, почему ведьмы чёрное носят?
Он точно надо мной издевается. И я ещё радовалась, глупая, что он поговорить согласился? Лучше бы он молчал!
— Я знаю, что я ведьма любовной магии! Я двенадцать лет этому училась! И не смей оскорблять ни мой дар, ни мою наставницу! А чёрное мы носим, потому что это традиция! Тра-ди-ци-я! Ясно тебе?!
Словно угадав мои мысли, Джастер промолчал, но ответный взгляд оказался выразительнее любых слов. Нет бы — нормально всё объяснил, а не своими отговорками!
— Прекрати так на меня смотреть! Лучше скажи, что мне теперь делать с этим правильным даром? Всю жизнь мусор покупать и безвредную дрянь продавать? — голос зазвенел от злости и обиды.
Новый взгляд был полон такой жалостливой снисходительности, что я окончательно разозлилась. Вот как так он одним взглядом умудряется мне настроение портить?!
— Можешь и так. А можешь следовать своей судьбе.
— И какая же она, моя судьба, о которой ты столько говоришь?! — Я сердито вскочила на ноги. — Откуда тебе вообще знать, какая она?!
— Да уж не такая, как у твоей ненаглядной Холиссы, — усмехнулся воин и сел, отряхивая рубаху и штаны от прилипших травинок. — Ты и о ведьмовском даре-то не знаешь ничего.
— Может, тогда ты расскажешь, раз всё знаешь?! — вскипела я окончательно. — Или так и будешь отговорками отделываться?!
Воин даже бровью не повёл, надевая башмаки.
— Потерпи немного. Отойдем от людей подальше, сама всё узнаешь.
На меня как ведро воды вылили.
Нет уж, снова у него такое не получится!
Помню я, чем это «сама узнаешь» в последний раз закончилось. Никогда не забуду!
— И не надейся! Пока ты по-человечески всё не объяснишь, я ничего делать не буду! Хватит с меня твоих шуточек!
— Как скажешь, Янига, — вдруг неожиданно легко согласился Джастер, чем только усугубил мои подозрения. — А теперь доедай, собирайся и пошли, пока народ не набежал. Караван по тракту идёт, за водой сюда свернут.
По лесу от людей мы уходили до вечера. Шут остановился на ночлег, когда под кронами заметно стемнело.
— Недалеко ушли, но делать нечего, — он недовольно дернул уголком рта, облюбовав под лагерь крохотную полянку с ручьём неподалёку.
— Сильно недалеко?
Я даже примерно не могла бы сказать, в какой стороне находится Кронтуш и оставленный нами тракт, но Джастеру доверяла в этом полностью.
— Ну как… Охотники сюда забредают, дровосеки, путники иногда. Даже бабы за грибами и ягодами дойти могут. — Воин начал устраивать ямку для костра. — Нечисти здесь нет, зверьё да люди кругом. Переночуем здесь, а завтра на тропы выйдем.
— А разбойники?
— Ты что, Янига? — он с усмешкой посмотрел на меня. — Тут же Кронтуш под боком. Наместник стражу с ополчением поднимет — весь лес за день прочешет. Это леса хоженые…
— Угу, — я кивнула и села, дожидаясь, пока он разведёт огонь. — Дорога до столицы тоже…
— Нет, — Шут поднял голову, и его лицо застыло каменной маской, озаряемой язычками пламени. — Этих здесь нет. Не бойся.
Он посмотрел на меня и неожиданно легко улыбнулся.
— С тебя ужин, с меня шатёр. Договорились?
Мне не оставалось ничего другого, как кивнуть и взять протянутый мне котелок.
— Ты всё ещё сомневаешься, Янига?
Вопрос застал меня врасплох, и я чуть не резанула палец вместо молодой моркови.
— В чём? — оглянулась я на Шута.
Он уже натянул верёвку между стволами и теперь раскидывал на ней шатёр. Я не ожидала, что он решит продолжить наш разговор, ведь сам же сказал: люди близко.
— В том, что у тебя свой путь.
— Я не знаю. — Нахмурившись, я вернулась к нарезанию морковки в закипающую гороховую похлёбку.
Шатёр Джастер раскидывал зелёной стороной вверх, но я заметила мелькнувший вышитый символ своего ремесла. Бывшего ремесла, получается…
Настроение снова испортилось.
— Это всё очень неожиданно для меня. Мне нравится… нравилось быть ведьмой любовной магии. А теперь я себя так даже называть не могу…
Я бросила хвост моркови в огонь и взяла пучок зелени. Опять Джастер в свою торбу разной еды набрал, а в моей только хлеб и сыр…
— Когда человек идёт не по своей судьбе, жизнь даёт ему подсказки. Это касается не только ведьм, а любого человека. Но люди видят в постоянных неудачах не знаки-предупреждения, а препятствия, и продолжают жить и поступать неправильно. Если человек вовремя не остановится и не одумается, то закончится для него всё скверно.
Я дорезала зелень в похлёбку, положила нож и обернулась к воину.
— Если ты прав, то получается, что меня чуть разбойники в Кокервилле не зарезали, потому что я не по своей судьбе шла?
— Не совсем, — Джастер одёрнул полог шатра и выпрямился. — Там тебе просто не повезло. Эту комнату для ювелира готовили, а я его переубедил. Морда у этого трактирщика слишком гадкая была.
Я только покачала головой, скрывая улыбку. Представляю, как он переубеждал… Жуть.
— Как ты вообще услышал, что они ко мне ломятся?
— Так я не спал, а они шумели.
А пёс книжника беспокоился за своего хозяина…
Шут спас увечного Эрдорика, как спас незнакомую ведьму, попавшую в беду. Без просьб и ожидания благодарностей. Просто потому, что мог это сделать.
«Мне не сравниться с вашим «псом», госпожа…» Я покачала головой, вспомнив беднягу Абрациуса.
Да кто вообще может сравниться с Шутом?!
Ох, Джастер… Горько признавать, но я верю, что она любила тебя. Только почему вы расстались?
Что творится в твоей душе на самом деле?
Шут обошёл костёр и сел напротив меня, заглядывая в котелок и мешая варево ложкой.
— Твои знаки — это твои неудачи в ведьмовских делах. Ты же сама говорила про это.
Я кивнула, но не успела ничего спросить, как Джастер внезапно выпрямился и прижал палец к губам, явно к чему-то прислушиваясь.
Испуганно подобравшись, я оглядывалась по сторонам, гадая, что же случилось. Вечерний лес сразу показался чужим и враждебным, и очень захотелось спрятаться за спину Шута.
