Надо подумать над таким рецептом. Время есть, торопиться не стоит, чтобы ничего не испортить. И заклинание для зелья и ритуала подобрать отдельно, чтобы все последствия учесть.

Жаль, что снежноягодник на мужчин не действует! Какое бы приворотное зелье могло получиться!

— Кажется, мы рано пришли.

Голос Шута вывел меня из задумчивости, и я огляделась, замедлив шаг.

Переулок Кривой Ивы располагался не очень далеко от ярмарочных ворот и оказался коротким: пять домов с одной стороны и шесть с другой.

Солнце садилось, заливая весь город золотым сиянием, которое рассекали темнеющие длинные тени, и переулку тоже хватало этой красоты. Освещённые стекла домов горели густым золотом, а в тени едва заметно светились жёлтым. Слышались голоса взрослых и детей, где-то женский голос позвал всех к столу. Вчера в это время мы тоже ужинали, а сегодня до ужина ещё долго. Книги-то заберём, а потом ещё сколько идти…

Но хотя бы не я это понесу. Джастеру они нужны, вот сам пусть и тащит.

Дом с грушевым деревом обнаружился почти в самом конце переулка. Само дерево росло вплотную к ограде, за которой виднелись крохотный садик и добротный каменный дом с тёмными окнами. У соседних домов я заметила небольшие огороды на задних дворах, но у книжника всё заросло травой и полевыми цветами. Женской руки здесь явно не хватало.

Выходит, он и впрямь живёт один, даже прислуги нет?

Перед входной дверью лежал серый лохматый пёс размером с волка, поднявший голову при нашем приближении. Фонарь над молчаливым сторожем тоже не горел, значит, хозяин ещё не вернулся с ярмарки.

Странно. Когда мы уходили, многие торговцы уже закрывались. Все торопились вернуться в город до закрытия ворот.

Пёс поднялся, лениво прошёл по дорожке и сел возле калитки. А затем зевнул, демонстрируя зубы и намекая, что незваных гостей не пропустит. В густой шерсти прятался широкий ошейник, но цепи не было.

— Подождём, — Шут, едва покосившийся на такого охранника, хмуро опёрся на ограду прямо под грушей. Чёрная одежда почти сразу слилась с густеющими тенями. — Надо было его с ярмарки проводить.

— Угу, — тихо буркнула я под нос, удивляясь его словам. То грубит ни за что, а то «проводить надо»…

— Вы к Рику? То есть к господину Эрдорику?

Я обернулась на голос. Это оказался вчерашний писарь-учитель, с которым разговаривал книжник. Худощавый мужчина в серой одежде близоруко щурил глаза в наступающих сумерках и прижимал к себе стопку пергаментных тетрадей.

— Да, — я поспешила ответить, опережая Джастера, и постаралась вежливо улыбнуться. — Мы с ним договаривались…

— Да-да-да, он предупредил меня, что к нему должны прийти за книгами. Вот…  он…  кажется, — мужчина подошёл ближе, вглядываясь в стоящего в тени Шута. — От вас, госпожа ведьма.

— Я была на ярмарке. Поэтому решила зайти сама.

— Рик ещё не вернулся, — наш собеседник смущённо улыбался, то глядя на меня, то отводя взгляд. — Я прошу вас не сердиться на него, госпожа. Рик…  он ходит медленно. Если хотите, можете подождать его в моём доме. Я буду…  буду очень рад. Я бы мог пригласить вас и к нему, но Борн без Рика пропустит только меня…

— А вы кто? — невозмутимо поинтересовался Джастер из тени.

Серый пёс встал и к чему-то принюхивался, обеспокоенно водя мордой.

Может, запах этого писаря ему был тоже незнаком, как и наш? Неужели он врёт? Но зачем?

— Ох, простите великодушно, госпожа, я забыл представиться! — Мужчина виновато заморгал и отвесил мне витиеватый поклон. — Абрациус, младший архивариус магистрата. Рик — мой сосед и давний друг. А вы — госпожа Янига, я читал ваше дело. Оно очень необычное и впечатляюще…  гм…  простите…  Я вам соболезную…  и…  мда…  наверно, уместнее принести вам…  простите…

Архивариус окончательно смутился, отвёл взгляд, и, кажется, даже щёки у него потемнели от румянца. Длинные тени, протянувшиеся по переулку от домов и деревьев, не позволяли утверждать это наверняка.

— Так что с вашим другом? — по-прежнему невозмутимо поинтересовался Шут. — Здесь недалеко идти, в чём причина задержки?

Абрациус перехватил тетради крепче и отвернулся в сторону, стараясь справиться с собой.

— Разбойники, госпожа ведьма. — Его голос стал неожиданно глухим. — Прошлой весной Рик с семьёй возвращался из столицы, зимой его дела там идут…  шли лучше. Ночью на караван напали разбойники. Изольду и…  мою Малеску…  убили. — Мужчина коснулся глаз кончиками пальцев, но тут же снова обнял тетради. — Рик…  он выжил чудом. Для забавы эти чудовища подрезали ему колени, а потом разбили голову и сочли мёртвым. Но он…  пока был в сознании, он слышал и видел, что эти мерзавцы вытворяли…  Простите!

Абрациус отвернулся и тёр глаза, тщетно пытаясь скрыть слёзы. Я старательно глотала вставший в горле комок, чтобы не всхлипывать от нахлынувших чувств.

Даже Борн, или как там звали пса, тихо и обеспокоенно подскуливал, словно сочувствовал человеческому горю.

— Она была вашей невестой? — неожиданно мягко спросил Джастер.

— Да, — архивариус закивал. — Мы собирались пожениться весной. Осенью, перед отъездом, я подарил ей серебряный кулон в виде сердца, с настоящим сапфиром, как символом нашей любви…  Мастер Юстон написал на нём наши имена по моей просьбе…

— Нападение под Упочкой. — Шут не спрашивал, он утверждал. — Я слышал об этом. Разбойников не нашли.

Абрациус печально кивнул, по-прежнему глядя в сторону.

— Это ужасное и неслыханное по дерзости преступление. Караван был большой, дорога между Кронтушем и столицей всегда считалась безопасной, поэтому никто не ожидал такого…  Эти злодеи убили всех. Говорят, это очень страшная банда. Я слышал, что они скрываются по лесам и даже солдаты короля не рискуют с ними связываться.

— Становится темно. Думаю, мне стоит пойти и встретить вашего друга. — Хмурый Джастер покосился на тихо скулящего пса, беспокойно переминавшего с лапы на лапу, и оторвался от ограды. — Госпожа Янига, прошу вас подождать здесь. А ещё лучше — в доме у господина Абрациуса. На улице может быть небезопасно.

Я не успела ничего спросить, как архивариус обернулся, с тревогой глядя на моего хмурого «пса».

— Вы полагаете…

— Я прошу вас оказать гостеприимство госпоже Яниге, пока я не вернусь, — ответил Джастер холодно и отстранённо, смотря куда-то сквозь дома и словно к чему-то прислушиваясь. — Я постараюсь не задерживаться.

С этими словами он решительно пошёл вниз по переулку, а затем, не обращая внимания на поднявшийся собачий лай за оградами соседних домов, побежал туда, где в нескольких кварталах были ярмарочные ворота. В вечерних лучах в руке Шута блеснул Живой меч.

Серый пёс оперся лапами на ограду и отчаянно скулил, словно просил его выпустить.

Забытые боги! Что же случилось с беднягой книжником?!

Только бы Джастер успел!

— Госпожа Янига, — встревоженный архивариус обратился ко мне. — Что происходит?

— Не беспокойтесь, — я постаралась изобразить спокойствие и уверенность. — Джастер обо всём позаботится. Нам просто нужно подождать.

— Вы увере…  Ах да…  он же…  Да…  Да, конечно, простите! — Абрациус подошёл к калитке соседнего дома и открыл её.

— Прошу в мой дом, госпожа Янига. Не обессудьте за беспорядок, я живу один и беру работу на дом. А почтенная госпожа Гвитлоу помогает нам с Риком вести хозяйство раз в неделю и придёт только завтра…

— Ничего страшного, — мне с трудом удалось мило улыбнуться этому скромному и доброму человеку, не показывая своего беспокойства. — Это всё мелочи.

Что такое беспорядок холостяка по сравнению с тем, что где-то на сумеречных улицах Джастер сейчас сражается неизвестно с кем?

Пока архивариус зажигал фонарь над дверью, открывал замок, искал свечи в прихожей и торопливо расчищал в гостиной стол и стул от завалов из свитков и пыльных фолиантов, я думала о Шуте.

И дело было не только в моей тревоге за него.

Его поступок стал для меня полной неожиданностью. После того как он напрашивался на драку со всей охраной каравана Саризулы, после его поединка с Визурией, после откровения про «хочется всех убить» — кинуться спасать чужого для него человека, которому вчера сам же и хамил?