Приказы были подписаны, и Котоми собиралась уйти поспать. Но Миралья решил всё-таки раскрыть карты. Разумеется, свои
– Адмирал, я знаю, почему от нас требуют живого Марата. Дело в том, что я добился запчастей и самолётов с помощью вот этого видеообращения…
Канал ZoffCalcio, футбольное оформление, итало – и англоязычные заголовки роликов… При чём тут Глубинные?
– В свободное время я занимаюсь футбольной аналитикой, – пояснил Миралья. – Но вчера я сообщил, что мы нашли большую эскадру Глубинных. Поскольку мой канал смотрят многие, скрыть эту опасность без скандала стало уже невозможно… Вот это видео. Прошу прощения, что не запросил вашего разрешения – в тот момент я считал, что важна каждая минута.
На экране появился итальянец в кепке и бордовом шарфе клуба Reggina.
– Добрый день, с вами Раньеро Дзофф…
Эрнст Вебер
Котоми выслушала итальянца в молчании и спокойствии. Она очень ровно сидела за своим столом и не делала резких движений. Она ровно поднесла к губам чашку кофе и сделала глоток. Можно было сказать, что она просто убивала своим спокойствием. Наверное, любой другой адмирал в её ситуации начал бы кричать, злиться, реагировать эмоционально, но Котоми была не из таких. Другие адмиралы бы обдали подчинённого ледяным презрением, выходили словами с холодным выражением в глазах и ядом в голосе. Но она была и не из этих. Даже злилась Котоми Тамаи со страшным выражением доброты и ласки на лице. Из-за расхождения ожидаемого, видимого и слышимого создавался совершенно неповторимый эффект, который обескураживал.
– Садись, – она с ласковой улыбкой указала на стул. – Допей кофе, пожалуйста, не хочу, чтобы он пропадал, я варю не так плохо, вроде бы, я думала, что многие его любят, – она грустно вздохнула, совсем без улыбки, но именно грустно, глядя в свою чашку, которая была пуста. – Миралья, ты должен понимать, как нам всем трудно. Я ведь знаю, как трудно детям моря справляться с их обязанностями и нагрузкой. И я всегда стараюсь сделать так, чтобы они были обеспечены всем и не знали нужды. Я считаю это важнейшей целью, – голос Котоми мягко разливался по кабинету. – Вы не выбирали свою судьбу, вы не просили о ней, но море выбрало вас, как своих детей, и вы не можете противиться этому. Такова судьба, злой рок. И я считаю, что я, как адмирал, должна сделать всё, что в моих силах, чтобы уберечь и сохранить вас всех. Всех, кто под моей опекой. Я знаю, что за это среди канмусу меня называют «Старшей сестрой». Я и не против, если честно, мне только в радость быть полезной. Я рада, – повторила она, задумчиво улыбаясь. – Но это не значит, что я могу спускать нарушения с рук, ты ведь понимаешь. Особенно когда они угрожают остальным. Своими действиями ты поставил под угрозу товарищей. Возможно, что это бы и не стало решающим вкладом в решение командования, но ты сделал своё дело. Посмотри, что их ждёт. Взять в плен то, что мы даже не знаем. Что-то совершенно чудовищное и безобразное. Я обещала, – Котоми выделила эту фразу голосом. – Я обещала, что все вернуться домой. Все будут живы и здоровы. И счастливы, – Котоми сняла очки и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Не понятно было, была ли это сонливость или что-то другое. – И счастливы тоже. Но теперь я не могу этого гарантировать. Я не могу позаботиться о моих младших. Может это не твоя вина, может это кто-то сглупил в штабе, но ты тоже в этом поучаствовал. Ты понимаешь свой проступок? Ты подставил их всех. Даже не меня. Ты извиняешься передо мной, но за что? За то, что помог мне с рапортом? Наоборот, спасибо тебе. Но ты должен извиниться перед остальными. И честно сказать, что это из-за тебя они могут не вернуться, из-за тебя у них не будет счастливой жизни, – адмирал мягко улыбалась, когда говорила всё это, а голос её не выражал никакой злобы. – Скажи мне, ты веришь в Бога? Если веришь, сходи в церковь к Шеер и исповедуйся. Это не приказ, это дружеский совет. Исповедуйся искренне и честно, сознайся во всех грехах и облегчи свою душу. И Бог тебя простит, – она тяжело устало вздохнула. Шёл уже пятый час утра, скоро утро и подъём, она едва держится на ногах, а в 10 уже встреча с Горицией, и надо быть бодрой и сильной. Но эти последние несколько минут она побудет в форме. Чтобы прийти в себя, девушка трясёт головой. – Всё, Миралья. Я не буду выписывать тебе наряды, я не буду тебя ругать и больше не буду читать нотации, я ничего не сделаю. Я думаю, что ты не маленький и всё осознаёшь сам. Ты – второй после меня среди канмусу, я думаю, что ты осознаёшь, что ты делаешь, и, какие последствия это влечёт. Можешь допить кофе и идти.
Котоми умолкла, тяжко оседая на своём стуле. Сил не осталось, она была выжата до конца в первый же день на новом месте. Разумеется, всё это были форс-мажоры, которые не предусматривались расписанием и штатными ситуациями, она, как могла, вынесла их сегодня.
Больше у неё нет сил. Сейчас он уйдёт, а она разденется, заведёт будильник и ляжет спать прямо здесь, на диванчике. Так она выгадает себе лишний час сна. Она всегда так делала, когда дел было слишком много.
Раньеро Дзофф
– Есть, – Миралья был краток. Разумеется, сказанное Котоми он понимал и сам. Другое дело, что она не знала об Аквиле – а какими методами он пробивал поставку, не знал вполне и сам Миралья. Возможно, сицилиец перегнул палку – например, угрожал кому-то… А он мог.
В любом случае вместо Миральи с Аквилой кто-то решил отыграться на всём гарнизоне, фактически сыграв на стороне Глубинных… И итальянцы не остановятся ни перед чем, чтобы узнать, кто именно. Потому что подобная подлость не имела границ. Пожалуй, даже апатичная Гориция переломила бы за такое пополам. И была бы права…
…Перед завтраком Миралья огласил последние новости:
– Как вы знаете, вчера днём Лютцов обнаружил эскадру Глубинных под командованием линкора Марат, который исчез в Сурабае два месяца назад и был превращён в Глубинного…
– …Вчера же я сообщил об эскадре в видеообращении. Сделал я это для того, чтобы никто не мог чинить препятствий нашему снабжению. Этого удалось добиться – сегодня ночью пришло подтверждение, что в течение этого дня начнутся поставки запчастей и самолётов…
Многие канмусу воспряли духом – авиация имела значение не только для авианосцев. К примеру, у линкора Ришелье в штатном оснащении было целых четыре летающих лодки Loire 130, из которых он не имел ни одной…
– Однако, – продолжал Миралья, – по-видимому, в связи с моим видеообращением нам был дан приказ захватить Марата живым.
Гидроавианосцу не дали договорить. Первым вскочил на ноги Аквила:
– Да эта скотина работает на Глубинных! Пусть убирается на дно!
Миралья на секунду похолодел – но мгновенно понял, что фраза относится отнюдь не к нему. Впрочем, бояться было чего – Аквила мстить умел и вполне мог перегнуть палку. Оставалось надеяться на благоразумие сицилийца – ну и урезонить его при возможности…
А дальше, как сказали бы музыканты, началось crescendo. Линкоры, крейсера, эсминцы и авианосцы подняли гвалт, стоящий любого митинга. Миралья стоял лицом к тем, кто полминуты назад был его товарищами, и думал, сколько он ещё проживёт. Тем более из угла его сверлил тяжёлый взгляд Гориции, которую нечистая сила принесла на этот завтрак…
Впрочем, гидроавианосцу бояться было нечего. Сказать, что за видеообращение можно отомстить самоубийственным приказом, не мог никто из присутствующих – а потому никто из присутствующих не винил Миралью в произошедшем. Зато командование ОВМС услышало бы много нелестного о себе на многих языках – от английского до узбекского…
– И последнее, но самое важное на данный момент, – продолжил Миралья, когда шум наконец улёгся. – С этого дня вступает в силу новая структура гарнизона. Мы делимся на четыре соединения: Able, Baker, Charlie, Dog. Во главе каждого стоит авианосец, каждое включает линкор, один-два крейсера и эсминец…
После завтрака новая структура заработала. Соединение Able в составе Таскалузы, Минотавра и Минегумо вышло в море для патрулирования, авианосец Фьюриэс выпустил имевшиеся самолёты, прикрывая канмусу с берега, а линкор Минас Жерайс уселась на лётном поле около конвертоплана, готовясь поспешить на помощь в случае необходимости.
