Да в голову бы не пришло все эти драгоценности разглядывать.

Артур аккуратно, словно боясь переломить, обнял девушку за талию, прижался к ней всем корпусом, вдохнул незнакомый пряный запах, от которого стало немножко дурно, словно изо всех сил задерживаешь дыхание, пытаясь не растерять ни одной молекулы этого очарования.

Юноша почти не чувствовал тела подруги, потому, что дрожал, словно продрог от ветреного холода.

Нос парня вбирал кожей прохладу раскрасневшегося от прикосновения его губ маленького уха, вибрации чего-то таинственно влекущего: восхищающего, завораживающего, пьянящего.

Удивительно, странно и до невозможности прекрасно.

Он и раньше дотрагивался до Инны, но ничего подобного сегодняшним ощущениям просто не было.

Такое сладострастное блаженство почувствовал впервые.

Артур был сам не свой.

Он обнимал Инночку так нежно, как обычно держат в руке изумительной красоты бабочку, боясь нечаянно стряхнуть с её крылышек невесомую узорчатую пыльцу.

Инна дышала тяжело, прерывисто, содрогалась временами, но прижималась к нему всё сильнее, словно пыталась раствориться в его объятиях.

Целоваться они начали стоя.

Сначала просто дотрагивались друг до друга губами.

Проводили ими по лицу, испытывая наслаждение от покалывания и вибраций, чуть дыша, слегка раскрывая рот, чтобы чувствовать оттенки самых нежных прикосновений.

Впрочем, впечатлений и без того было в избытке.

Прошло не так много времени, как Инна начала жаловаться, что целоваться стало больно.

Ребята посмотрели на свои разгорячённые лица с опухшими, оттопыренными, яркими от прилившей к ним крови губами, и засмеялись.

Такого они ещё не видели.

Позднее ребята научились многому, чего не знали, но развлечения и ласки их всё равно не выходили за пределы целомудренных отношений.

Разве что Артур иногда позволял себе насладиться прикосновением к её обнажённой груди губами и пальцами, да и то в полной темноте, чтобы не очень сильно смущаться.

Их помыслы пока были чисты и невинны, совсем по-детски.

Конечно, в глубине сознания, на вершине эмоциональных порывов  иной раз всплывали более откровенные желания, но за неимением соответствующего опыта они оставались наивными примитивными картинками, годными лишь для того, чтобы немного развлечься.

Правда, родители Инны переживали за дочь, смотрели на Артура с опаской, настороженно.

Мама вызывала дочку на откровенные разговоры: опосредованно, не совсем серьёзно выдумывала несуразные сравнения и образы,  рассказала о половых различиях и проблемах отношений между мальчиками и девочками, пыталась донести то, что Инна давно знала, чуть не ежедневно требовала отчёта о прогулках, разговорах, и действиях.

Их диалоги больше походили на допрос, чем на общение мамы с дочкой.

Инна выкручивалась, врала, чего за ней прежде не водилось, и буквально обо всём рассказывала Артуру.

Несмотря на противодействие родителей, их любовь развивалась и крепла.

Молодые люди явно подходили друг другу.

В их отношениях не было даже намёка на ссоры.

Амплитуда отношений, если её изобразить на графике, была почти плоской. Несмотря на возраст, когда начинается юность, они всё ещё оставались детьми. Им нечего было делить, отдать друг другу друзья были готовы всё-всё.

В начале девятого класса, когда стали возникать предметные, хоть и наивные разговоры, появлялись без перевода понятные желания, с единственной оговоркой, что всё у них обязательно будет, но должно случиться лишь тогда, когда придёт время, следовательно, по достижении совершеннолетия.

Эти секретные интимные диалоги ничего не меняли в привычных отношениях, ничему не мешали, разве что говорили о безграничном доверии, что свойственно только настоящему большому чувству.

Их встречи закончились внезапно, когда родители неожиданно объявили девочке о срочном отъезде.

Видимо, они молчали об этом намеренно, чтобы на волне переживаний не случилось то, чего они так боялись.

Кто знает!

В любом случае, времени на объяснения и принятие решений ей не оставили.

Инну на всякий случай отправили к бабушке на то время, пока собирали багаж в дорогу, решив, что от школьной программы Инна в любом случае отстанет, поэтому нет смысла пускать события на самотёк.

Не дай бог…

До неминуемого расставания оставалось два вечера.

Всего два, когда они могли распланировать будущее, чего-то существенное предпринять.

Рыдали оба, зацеловывая друг друга до истерики.

Сплетались языками, высасывая сладкое содержимое до самого мозга.

Инна даже разделась до пояса, позволила ласкать всё в пределах этой необъятной интимной территории.

Для Артура её душа была намного важнее тела.

Однако нежности и чувствам не было предела.

Вкус слёз можно было почувствовать в любой обнажённой точке.

Ещё немного, о кульминации втайне мечтали оба, могло случиться непредвиденное, что могло изменить его и её судьбу навсегда.

Возможно даже в лучшую сторону.

Этого не случилось.

Слишком сильно Артур уважал и любил свою Инночку.

Не мог он поставить любимую в неловкое положение.

Кое-что про анатомию, зачатие и секс он всё-таки уже знал – мир не без добрых людей.

Читал, интересовался, слушал, иногда наивно, но очень откровенно мечтал.

Если судьбе будет угодно, а ребята этого очень сильно хотели, всё в их жизни ещё случится.

Нужно ждать и надеяться.

Общаться пока можно в письмах.

Эпистолярный жанр для Артура был очень и очень привлекателен.

Бумаге можно поведать гораздо больше, чем непосредственно сообщить в уши при прямом общении.

Мысли в разговоре обычно приходят в голову с большим опозданием.

Первое письмо от Инны пришло уже через месяц.

Оно было короткое, но эмоциональное до крайности.

Чувствовалось, сколько слёз пролила девочка, карябая эти чувственные строки.

Артур читал и перечитывал, целовал сокровенные строчки, внюхивался и вслушивался в каждое слово, написанное её душой и таким родным сердцем.

Ответил столь же ярко, насыщая бумагу впечатлениями, размышлениями и чувствами, переживая вместе с любимой, открываясь, обещая, даря признания.

Писал, испытывая  эстетическое и духовное наслаждение, не в силах сдержать, в том числе и греховные мысли, которые разбрасывал в виде чувственных намёков между строк.

Сорок писем.

Они и сейчас хранятся в его столе, перевязанные ленточкой, как бесценные реликвии, которые невозможно утерять, или уничтожить.

Что с того, что в последнем письме она призналась в том, что больше его не любит!

Для того чтобы написать такие строки возможны любые сторонние причины, даже немыслимые.

Артур писать не прекратил.

Отправлял и отправлял любовные весточки, взывая и надеясь.

Однако через некоторое время половина конвертов вернулась по неизвестной причине.

Куда Инна могла деться! Заграницу на такое короткое время не посылают.

Ещё через месяц от Инны пришло письмо, последнее, в котором всё объяснялось.

Смеховы действительно переехали.

В другой гарнизон.

Но причина исчезновения Инны была иной. Девушка впервые в жизни влюбилась всерьёз, точнее, позволила себе стать женщиной.

Скорее всего, она просто была глупа и неосторожна в интимном общении с новым другом.

Тем не менее, в её чреве поселилась новая жизнь. Вот чего так боялись её родители.

Как и почему могло такое произойти! Ведь им было так хорошо вместе.

Не зря её мама переживала. Только он вовсе не причём.

Артур страдал.

Долго переживал крушение любви, невыносимо долго.

Казалось, это конец всему.

Стоит ли дальше жить?

Если бы он только знал, что  видел и целовал Инну в последний раз, ни за что бы тогда не остановился.

Всё-таки любовь – загадка, которую никому не удастся раскрыть полностью.

Он и сейчас, глядя с симпатией и интересом на совсем другую, по-иному привлекательную одноклассницу, помнил каждое счастливое мгновенье, прожитое тогда, пытаясь так или иначе оправдать Инночку.