Образ Клэр преследовал Чарли, куда бы он ни пошел. Работая, он видел ее перед внутренним взором, а по дороге домой ускорял шаг, подгоняемый мыслями о ней. Впрочем, перед самым подъездом его иногда одолевал страх. У двери он останавливался и мешкал, прежде чем повернуть ключ в замке. Он не знал, чего именно боится – то ли не найти ее снова, то ли увидеть ее. Было в этом рисунке что-то, что пробирало его до самых костей.

Дело было даже не в том, что женщина на рисунке выглядела в точности как Клэр. Это была Клэр… и все же не Клэр. Иногда Чарли казалось, что кто-то наложил поверх ее лица лицо другой женщины и они слились, стали одним целым, но при этом постоянно пытались отделиться друг от друга. Рисунок стоял на маленьком умывальнике и смотрел на него. Взгляд женщины следовал за ним по комнате. Время от времени ему казалось, что краем глаза он видит ее движение. Но когда он оборачивался, она была молчалива и неподвижна. Запертая на бумаге. Прекрасная и ужасная одновременно. Клэр и в то же время не Клэр.

Вскоре она стала преследовать его во снах. Когда лунный свет косо падал в окно, порой казалось, что черты ее лица меняются, а взгляд искажается от гнева. Чарли не раз просыпался с криком и в поту от того, что во сне видел, как она склоняется над ним. У Клэр из сна было лицо другой женщины с пустыми глазницами, а улыбка превращалась в злобную гримасу, женщина кричала, спрашивала, почему он позволил ей умереть. Почему не спас ее.

– Я не мог! – кричал Чарли, просыпаясь от слез, текущих по лицу.

Он начал проклинать этот рисунок и в конце концов начал его бояться. Однако все равно смотрел на него каждый день. Теперь Чарли проводил ночи вне дома, работая лишь для того, чтобы хватило на очередную трубку опиума. Но даже тогда он не находил покоя. Лежа среди других наркоманов, в синих клубах дыма на потолке он видел лицо Клэр. Он знал, что должен уничтожить рисунок, если хочет жить дальше. И знал, что никогда не сможет этого сделать.

– Эй, Квинн!

Чарли резко повернул голову.

– Какого черта ему нужно? – процедил он сквозь зубы, увидев направляющегося к нему человека. Сделав вид, что ничего не услышал, Чарли перевел взгляд на грязный пол и угрюмо перекатил сигарету из правого уголка рта в левый. Он драил палубу, удаляя остатки последнего улова. На рыбацких судах это было особенно неблагодарным занятием: вонь стояла ужасная. По крайней мере, сейчас зима. Летом, когда рыба гниет, рабочие то и дело перегибаются через поручень, чтобы вырвать за борт.

– Эй, Квинн, двигай сюда! – Чарли молча кивнул и бросил метлу в кучу раздавленных креветок.

Бреннер, один из старшин порта, стоял на причале и махал ему рукой:

– У меня есть для тебя работенка!

– У меня уже есть работенка, – проворчал Чарли, подходя ближе. – Я пас.

– Сначала послушай, – проговорил Бреннер.

Пять минут спустя Чарли в недоумении покачал головой.

– Я должен что сделать?

– Погрузиться на дно, – бесстрастно ответил Бреннер и тоже прикурил. – Послушай, все очень просто. Вчера кто-то уронил в воду ящик с очень дорогим оборудованием. Конечно, для таких дел у нас есть профессиональные водолазы… Но их всего трое – и это на всю гребаную гавань! Двое дежурят в Шпайхерштадте, им приходится целый день работать на шлюзах, с третьим на прошлой неделе произошел несчастный случай, и он… выбыл из строя. Можно было бы обратиться в одну из частных водолазных компаний, но они дерут сумасшедшие деньги.

– Что за несчастный случай? – спросил Чарли, но Бреннер отмахнулся от него.

– Да так, ерунда. Не забивай себе голову. Конечно, обычно мы задействуем только профессионалов, но тебе не придется ничего чинить. Просто обвяжи веревку вокруг ящика, другой ее конец прикрепи к лебедке и можешь всплывать.

– Но… почему я? – изумленно спросил Чарли.

Бреннер смерил его взглядом.

– Потому что больше никто не берется, – признал он, пожав плечами, и глубоко затянулся сигаретой. – Все боятся. Я могу их понять. Не полезу под воду ни за какие коврижки. Но ты берешься за любую работу. Тебе на все плевать. Кроме того, мне нужен кто-то сильный, кто сможет поднять ящик. Что скажешь? Получишь надбавку к своему сегодняшнему жалованью. Уж лучше я заплачу тебе, чем этим обдиралам из водолазной компании.

Чарли изучающе посмотрел на Бреннера, потом повернулся и скользнул взглядом по темным водам Эльбы. Река была зелено-черной, ни один луч света не проникал в ее глубины. Чарли почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Были веские причины, по которым он никогда не записывался в моряки. Глубокие воды всегда вызывали у него трепетный страх.

Чарли покачал головой.

– Как глубоко нужно нырнуть? – спросил он на всякий случай.

– Не очень глубоко. Метров на пять или около того. Ты легко справишься. Там, наверное, даже не очень темно, – заверил его Бреннер. – Дело-то плевое. Иначе я бы не стал тебя просить. К счастью, на прошлой неделе лед растаял. Ты будешь дышать через шланг, здесь будут люди из насосной станции, если что-то пойдет не так, тебя сразу же поднимут наверх.

Чарли уже собирался сказать «Нет. Не может быть и речи», но потом подумал о Клэр. На обещанные деньги он сможет провести по меньшей мере пять ночей в сладком забытье.

Он посмотрел на Бреннера и скрестил руки на груди.

– Значит, все остальные отказались? – уточнил он, и Бреннер радостно кивнул в ожидании согласия.

– Верно.

– Я возьмусь, – решил Чарли, – если заплатишь мне трехдневное жалованье. А еще я хочу, чтобы ты дал мне нормальную работу. Надоела эта вонь.

Бреннер скривился, и на мгновение Чарли подумал, что перестарался. Но потом Бреннер протянул ему руку.

– Черт, согласен.

Они ударили по рукам.

– Осталось засунуть тебя в водолазный костюм. К счастью, водолаз, который погиб, тоже не был карликом….

– Подожди-ка. Погиб? Я думал, ты сказал…

Но Бреннер уже пошел прочь и только пренебрежительно махнул рукой.

– Заканчивай свои дела и приходи в четвертый зал! – крикнул он, ступая так тяжело, что под его шагами закачался мост.

Над голыми кустами роз в саду имения Карстен висела пелена вечернего тумана. Шла противная морось, в воздухе пахло дождем и мокрыми листьями. На коричневом фоне живых изгородей блестели плоды шиповника, в костлявых ветвях деревьев висело несколько сморщенных яблок, как забытые воспоминания о лете. Близился закат. Зильта стояла на террасе, наслаждалась последним дыханием зимы, и представляла, как будет выглядеть сад, когда наконец-то потеплеет: представляла, как в реке будет отражаться солнце, представляла беседку, заросшую густыми глициниями…

Представляла, как Михель с Лили устроятся на белом одеяле в окружении книг и игрушек… Зильта на мгновение закрыла глаза.

Нет, этого больше никогда не случится. Те времена потеряны навсегда. И Отто, маленький внук, на которого Зильта возлагала столько надежд, никогда не появится в ее доме.

Зильта мысленно вернулась в прошлое. Она почти слышала смех своих детей, их разговоры. Разве это не голос Лили доносится сквозь туман? Разве не Михель только что попросил сестру поиграть с ним в мяч?

– Так и заболеть недолго! – Герта с обеспокоенным видом вышла на террасу и зябко передернула плечами.

Зильта вздохнула и с восторженной улыбкой повернулась к кухарке.

– Я просто хотела насладиться запахом сада, – объяснила она. – Мне нравится воздух после зимы. Мох чудесно пахнет, верно?

Герта окинула ее удивленным взглядом.

– Я предпочитаю запах своих горячих булочек, – прагматично ответила она, с тревогой глядя на Зильту, словно сомневаясь в том, что ее хозяйка сейчас в здравом уме. – Они уже готовы, и я хотела спросить, куда их вам подать?

Зильта тихонько вздохнула.

– Я не люблю есть в одиночестве…

Герта удивленно приподняла брови.

– Разве фрау Розвита не спустится?

Зильта покачала головой.

– Розвита сегодня не в духе. Она прилегла. Ее нельзя винить, этот туман, каким бы красивым он ни был, действует угнетающе, – сказала она, глядя на сад.