Кейт уже принялась за работу. Проходила вдоль рядов, останавливалась у кроватей, состояние которых ей не нравилось, и быстрыми движениями сдергивала простыни. Лили последовала ее примеру – как была, в хорошем прогулочном платье, потому что не успела даже переодеться. Нежно погладив по голове одного из мальчиков, который был выбрит, чтобы не заводились вши, Лили принялась помогать. Торопливо осматривала кровати и стягивала самые грязные из простыней, то и дело сдерживая подкатывающую к горлу тошноту – простыни были измазаны фекалиями. Многие дети были еще маленькими, но подгузники предназначались только для младенцев. Закончив, женщины взяли одну из кроватей и, стиснув зубы, понесли по коридору в освобожденное помещение. Обычно здесь хранились ткацкие станки, на которых дети работали после уроков.
Через полчаса Лили была вся в поту.
– Неужели никто не может нам помочь? – спросила она, держась за ноющую спину.
Кейт покачала головой.
– Остальные пытаются справиться с самыми грубыми нарушениями, весь дом верх дном, – объяснила она, продолжая работать.
Лили устало кивнула и с восхищением посмотрела на Кейт. Лили никогда не слышала от нее ни слова жалобы, какой бы тяжкой ни была работа. Это необычно само по себе, но учитывая, что Кейт – одна из самых богатых женщин города, так вообще невероятно! Вот и сейчас, увидев, как Лили остановилась, чтобы перевести дух, Кейт, не раздумывая, схватила одну из тяжелых железных кроватей за бортик и потащила к двери. Ее тонкие руки задрожали. Лили сделала глубокий вдох и присоединилась к ней.
Три часа спустя, обессилевшая, она уселась за стол в столовой. Каждая косточка в теле болела. Они с Кейт убрали кровати и вымыли полы хлоркой, чтобы хоть на время скрыть запах. Кожа на руках Лили потрескалась, платье запачкалось. Она чувствовала запах собственного пота.
Кейт подошла к ней с бледным лицом и устало улыбнулась. В руках она держала поднос. Не говоря ни слова, поставила перед Лили одну тарелку с похлебкой – чем-то вроде рагу, в котором плавали мелко нарезанные овощи. На краю тарелки лежали кусочек мяса и ломтик хлеба. Выглядела еда неаппетитно, но от запаха у Лили заурчало в животе. Она взяла ложку и, как и Кейт, сидевшая напротив нее, принялась есть – да так быстро, что даже не успевала ощутить вкус. Потом глотнула теплого пива и огляделась по сторонам. «Если бы Генри увидел меня сейчас, то никогда бы не позволил сюда вернуться», – очередной раз подумала она. Скорее всего, Генри запер бы ее дома в чулане, ключ от которого потом бы выбросил. К счастью, ему и в голову не придет прийти сюда.
После того как Лили оправилась от родов и привыкла к роли новоиспеченной матери, ей довольно скоро стало скучно.
– Мне нужно что-то делать! – в один прекрасный день заявила она Генри, который в зародыше пресекал все ее попытки заняться благотворительностью. – У нас есть и сиделка, и няня, и повар, и прислуга. Я никого здесь не знаю, у меня нет друзей. Чем прикажешь целыми днями заниматься?
– Ну а чем занимаются другие женщины? – почти беспомощно ответил Генри. – Наверняка есть хоть что-нибудь, что…
– Нет! – грубо перебила Лили. – Ничего нет.
– Я купил все эти книги только для того, чтобы занять тебя! – возмутился Генри, как делал всегда, когда они заговаривали на эту тему. – Я не позволю тебе шляться по сточным канавам и подбирать нищих бродяг, чтобы очистить свою совесть! Нет, об этом может быть и речи! Однажды ты уже испортила репутацию моей семьи. Я не позволю тебе сделать это во второй раз, слышишь? – Он встряхнул Лили за плечи. По лицу Генри было видно, что он вот-вот выйдет из себя, поэтому Лили просто кивнула и не сказала больше ни слова. С Генри нужно знать, когда остановиться. Его гнев зависел от количества выпитого им алкоголя.
Когда Генри вышел из гостиной, захлопнув за собой дверь, Лили ощутила вкус крови и осознала, что прикусила щеку. Она с каменным лицом налила себе виски, прополоскала рот и выплюнула покрасневшую жидкость в огонь, который сердито зашипел в ответ. Лили поняла, что должна действовать иначе. Мольбами и просьбами она ничего не добьется. Генри был очень щедр, когда дело касалось вещей, поддерживающих видимость успеха, за которую все так отчаянно цепляются. Он покупал Лили все, что она хотела, ходил с ней в театры и на оперу, пусть даже спектакли наводили на него скуку. Однако все, что хоть отдаленно не соответствовало нормам, выводило его из себя.
Через три недели после этого разговора богатая молодая вдова, живущая по соседству, пригласила их на ужин, и жизнь Лили круто изменилась. Она часто вспоминала свое первое впечатление от Кейт: внушительный дом, красивое шелковое платье, тщательно накрашенное лицо. Генри тоже был впечатлен и весь вечер источал обаяние.
– Моя жена чувствует себя довольно одинокой. Не могли бы вы порекомендовать ей какой-нибудь клуб по интересам? – спросил он, изобразив на лице самую очаровательную улыбку. – Я не хочу, чтобы она перенапрягалась, но ей скучно сидеть дома одной…
Отвечая, Кейт смотрела не на него, а на Лили.
– Клуб по интересам? Боюсь, что нет… Однако она могла бы составить мне компанию. Видите ли, я – волонтер в рабочем доме. В основном мы занимаемся административными делами, – быстро добавила она, повернувшись к Генри, и мило улыбнулась.
– Почему бы и нет! – с энтузиазмом воскликнул Генри. – Если наша любезная соседка возьмет тебя под свое крыло, то мне не придется беспокоиться о твоей сохранности! – Ему не нужно было говорить, что он беспокоится не о сохранности Лили, а о репутации своей семьи; всем присутствующим это было ясно как день.
Еще по дороге в «Браунлоу» Лили поняла, что предстоящая работа не имеет ничего общего с административными делами.
– Не знаю, чем вы занимались раньше, но эта работа может вас потрясти, – осторожно начала Кейт, и Лили решила быть с ней откровенной. Она поняла, что доверяет Кейт – там чем-то напоминала Эмму. Лили рассказала о том времени, когда жила в трущобах и писала газетные статьи.
– Я бывала на рыбных заводах и в домах у бедняков. Я знаю, каково это, – объяснила она. – Мы с моей лучшей подругой хотели открыть женский приют. Это было нашей мечтой. Но… обстоятельства не позволили.
Кейт удивленно распахнула глаза, а потом хлопнула в ладоши.
– Я так подумала! Это видно по вашему лицу. Видно, что вы отличаетесь от остальных.
С годами Лили поняла: рыбак рыбака видит издалека. Единомышленники чувствуют друг друга, слышат не то, что было сказано, а то, что осталось между строк.
И вот сегодня, пока они ели, Лили поведала Кейт о камере и статье.
– Как здорово! – воскликнула Кейт, схватив ее за руку. – Лили, это прекрасная возможность!
Лили кивнула:
– Но я не знаю, с чего начать. Хроника бедности… Это может означать что угодно.
Кейт покачала головой.
– Я точно знаю, куда тебе нужно сходить. На север. В районы рабочего класса. Там живут дети, которые работают на фабриках, самые бедные из бедных. Там ужасно. Намного хуже, чем здесь. Вот с чего нужно начинать.
Франц услышал тихий плач в темноте и подавил раздраженный стон. Неужто придется спрашивать, что с ней стряслось? Некоторое время он лежал, глядя на складки занавесок у кровати. Свет луны отбрасывал тени на выцветшие обои, откуда-то снизу доносились шорохи – наверное, то возились служанки на кухне.
Огонь в камине тихо потрескивал, почти догорев. Франц чувствовал себя грязным и в то же время удовлетворенным – как и всегда, когда спал с женой. Дело сделано, теперь у него есть несколько недель передышки. Стаканчик виски, который он пропускал перед этим делом, помогал думать о другом. Он и сам удивлялся, как хорошо ему это удается. И все же больше всего ему сейчас хотелось отбросить одеяло в сторону и помыться. Произошедшее казалось неправильным: живот Розвиты был слишком мягким, бедра – большими и мясистыми. И пахла она как… женщина. Это потрясло его. Хотелось пить, но если сейчас он встанет и подойдет к графину, Розвита поймет, что он не спит.
