Жар огня столкнулся с холодом, стремительно побеждая в схватке стихий. Сам же аристократ находился в точке, где температура оказывалась вполне приемлемой, разумеется, с учётом магической силы, когда плюс минус сотня градусов не играет особой роли.

Слишком поздно всё понял Ка’Ум, слишком сильно ослабела защита Хаэма. В результате молнии легко разбили физическую оболочку духа стужи. И теперь контроль над влагой принадлежал только аристократу. Ничто более не мешало и бушующее пламя огненной птицы превратилось в пар. Такая глупая ошибка, причина которой отсутствие контроля и полная свобода воли разрушительного пламени. Ка’Ум всегда горел поразительно ярко, но и удивительно недолго.

Обычный порыв воздуха, Лансемалион даже не стал создавать какие-то ураганы. Достаточно и примитивного заклятия, чтобы пар стал преградой для глаз. Магическое же зрение Свободного вдруг перестало быть эффективным, ведь энергия врага оказалась повсюду. Тени и лживые источники света, мелькали то там, то здесь, заставляя отвлекаться на фантомы. А пар быстро становился плотным туманом.

Из самого неожиданного места появился Бальмуар, на одном его запястье горел свет, на втором этот свет поглощался. Арос и Миос, обычные запонки, которые не очень подходили к любимому фраку, но являлись одной из незаменимых реликвий.

Удары посоха снова превратились в шквал непредсказуемых атак. Кто-то предпочитал мечи, другие выбирали молоты, но Лансемалион предпочитал использовать исключительно посохи или их модифицированные версии. Ему не нужно было острое лезвие, чтобы убить врага. Нет нужды в тяжёлом навершие, чтобы смять броню противника. Простой посох, который позволит сконцентрировать собственную магическую мощь на любом из концов. В идеале также способный помочь в направлении и разделении энергии, но на такую дорогую вещь денег хватит ещё не скоро. Поэтому достаточно длинной палки, которая хотя бы не разрушится раньше времени.

Тычок, в результате которого ломается колено Свободного, кость с противным хрустом вырывается из плоти. Сразу же продолжение, инерция передаётся в другой конец посоха, и новый удар приходится снизу по челюсти, ломая зубы. Выбить плечо, сломать локоть, разбить в пыль кирасу, а вместе с ней и рёбра. Остаётся последний рывок, рывок левой рукой к маске…

— Как и всегда, — с досадой произнёс Ланс, когда пальцы сжались на воздухе.

Как и всегда Свободный после поражения превратился в пыль, а маска его исчезла в искрах уже после того, как прах тела развеялся по полю боя. А вместе с тем успокоились ветра Этия, пришла в норму погода, как и уже была разбита армия свободных, к которой более не подходили подкрепления.

Так было почти всегда. Не гремело каких-то пафосных битв, не шло сражений до последнего солдата. Вторженцы встречались с профессиональной армией и начиналась бойня. И причиной тому стала не слабость Разрушителя Оков и его армии, нет. Как и Эдем до сих пор стоит в том же виде не по этой причине. Просто здесь живут люди, которым не нужна никакая свобода. И Свободный победит лишь тогда, когда одни перестанут пресмыкаться перед другими. Только после победы внутри стен городов, станет возможна победа у Черты. А до тех пор всё будет повторяться вновь и вновь.

Как только Ка’Ум прилетел на помощь Свободному, сразу же пал и Итас, неспособный сражаться в одиночку против епископа и лучших сил Эдема. После падения колоссального воплощение силы земли, все силы ринулись добивать врагов, пока элитные отряды переместились к месту появления Свободного.

Генералы, высшая аристократия, главы и первые наследники известнейших родов великих городов — все они стояли здесь. Почти всех знал Граниир, почти все знали Граниира.

Никто не обращал внимания на изменённое лицо, ведь названия перстней на руках аристократа знал каждый уважающий себя волшебник Эдема. Что уж говорить, здесь находились в том числе и некоторые наставники Лансемалиона, как и бывшие владельцы этих уникальный артефактов. Сомнений быть просто не могло.

Перед аристократом стоял и жестокий хозяин песков Халсу’Алуби. Глава влиятельного рода в городе Анхабари, расположившегося среди горячих песков Эдема. Также он являлся и генералом, под его началом находились сотни лучших магов огня и песка, его небольшая рука сжималась на горле всех мелких аристократов песчаных владений, которые не могли и думать, чтобы перечить его воли.

В глазах хозяина песков горело пламя солнца, а сердце требовало мести за его лучшего друга, Зелгеоса Торвандори. Одно слово Граниира Торвандори и гнев Халсу’Алуби обрушится на бесчестных ублюдков, стоящих в паре шагов от самого генерала. До этого он готов был мириться с их присутствием, ведь также хозяин песков являлся и хранителем ценностей Эдема. Но теперь эту месть уже нельзя назвать его личным эгоистичным желанием. Младший наследник жив, на его глазах убили семью, а значит месть становится справедливым возмездием. Ланс был уверен, что именно так сейчас и мыслит его бывший наставник.

Застыл в своей позе и одноглазый волк, способный легко сразить даже медведя. Дамексус с ужасом смотрел в глаза выжившего Граниира, в которых всё также играли молнии. Он хорошо знал младшего наследника рода Торвандори, ведь служил Зелгиосу ещё до рождения его первенца. Глава охраны рода, без которого никогда бы не удалось устроить переворот. Именно он отравил еду на последнем ужине.

Теперь Дамексус стал уже генералом. Пусть он и служил Адриону и роду Торвандори, но главу охраны после такого новый глава семьи всё же предусмотрительно сменил. Предавший однажды всегда предаст снова, таких людей лучше держать подальше от столь важных постов. Пусть лучше играется в защитников Эдема на границе мира, подальше от самого Эдема.

От увиденного в Дамексусе появился страх. Он знал, что сделал, он боялся ответить за содеянное. И он понимал, что среди собравшихся очень много недоброжелателей Адриона Торвандори, которые пусть и молчали, но ничего не забыли. Резня по среди Эдема задела интересы слишком многих. И даже если вдруг все почему-то останутся в стороне, то остаётся непосредственно сам Граниир.

Но вперёд среди всех вышла лишь неприметная воительница, имени которой никто не знал, как и лица, скрытого за маской. Она задала лишь один вопрос:

— Как тебя зовут, сразивший Свободного?

Она спрашивала не про уникальные артефакты, созданные в Эдеме. Не про то, откуда неизвестный рядовой солдат знает про традицию высшей аристократии, которая заключалась в безуспешных попытках снять маску с главного врага. Не интересовала её и колоссальная сила, заставившая Свободного на мгновение смутиться и перепутать воина с одним из несущих слово Этия. Она спрашивала только про имя, пока воля епископа сгущалась всё сильнее. И от ответа сейчас зависело всё.

— Лансемалион Бальмуар, кателий проживающий в Саросе, пошедший по пути этириданоса, — Ланс не кричал, но говорил громко, чтобы каждый слышал его.

И это был единственный правильный ответ. Ответ, который дал понять Гильдии, что Граниир помнит о правилах. Ответ, который дал знать духовенству, что не забыты идеалы, написанные самим Этием. Ответ, в котором все услышали уверенный отказ от прошлого имени. Граниира Торвандори больше нет, он умер и даже похоронен собственным братом. Есть только Лансемалион Бальмуар.

И пусть все поняли, что гражданской войны не прогремит, но никто и ничего не забыл. Не исчез страх в глазах предателей, не исчезла ненависть в душах друзей рода Торвандори. Как и никуда не исчез конфликт, он лишь изменил свою форму и перестал быть угрозой для стабильности Эдема.

Этого, пожалуй, больше всего опасался Адрион Торвандори. Ведь после сегодняшних событий уже не стоит рассчитывать на помощь Гильдии или духовенства. Им плевать на этот конфликт, их волновала лишь непредсказуемость выжившего наследника, который мог поехать рассудком из-за предательства и пожертвовать всем ради мести. Но теперь сомнений нет, как и Граниир Торвандори, Лансемалион Бальмуар чтил и следовал как писанным, так и негласным правилам Эдема. Поэтому и публично отказался от своего имени, чтобы пламя ненависти не поглотило творение Этия.