На этом он распрощался и, задумчиво насвистывая, направился к закрытой двери Главного зала.
<Чтобы морские песни звучали на суше и наоборот…>, – раздумывала Менолли, поднимаясь по лестнице. Интересно, что скажет Янус, когда услышит у себя в Полукруглом песни равнин и полей? Отличная выйдет шутка, если окажется, что новые песни, с которыми Эльгион познакомит Полукруглый, сочинила она, Менолли, позор своего холда!
Может быть, все-таки послать весточку матери или сестре и как бы между прочим сообщить, что теперь она ученица Главного арфиста Перна? Пусть знают: все ее бренчание, все безделицы – не такие уж пустяки, просто никто в холде не смог оценить их по достоинству. Разумеется, за исключением Эльгиона. И еще брата Алеми.
Нет, не будет она писать ни матери, ни отцу. А сестре и подавно. А вот Алеми можно написать. Ему одному она была небезразлична. И он никому не расскажет.
Но сейчас у нее есть другие дела. Она разложила листы бумаги, письменные принадлежности, приготовила чернила и принялась старательно переписывать морскую песню. Работа спорилась и, хотя ей все же пришлось подчистить несколько мелких ошибок, к обеду были готовы шесть вполне приличных копий.
Домиса она встретила в вестибюле – он был поглощен беседой с Джеринтом, который с обиженным видом что-то ему втолковывал. Завидев Менолли, Домис поспешно извинился перед Джеринтом и пошел ей навстречу. По лицу его было видно: он явно рад ее появлению, которое избавило его от необходимости продолжать тягостный разговор.
– Шесть… – сказал он, перебирая листы, – и каждый отлично скопирован. Благодарю, Менолли. А не могла бы ты еще… Хотя нет – ведь после обеда ты занимаешься с Шоганаром…
– До ужина я бы успела сделать еще две-три копии, мой господин, если вы это имеете в виду. Только мне понадобится бумага…
Домис оглядел медленно заполняющуюся столовую. – Я был бы тебе очень обязан, если бы ты и правда сделала еще три копии <Песенки о королеве>, – проговорил он, взяв девочку за руку. – Пойдем, Арнор, наверное, уже покинул свои владения, так что мы сможем получить у Дерментли сколько угодно бумаги. Нужно воспользоваться случаем.
Они торопливо вышли и направились к архивариусу.
– Я вовсе не хочу, чтобы ты занималась этим постоянно: для тебя куда важнее сочинять музыку, чем переписывать. Копировать может любой школяр. Но сегодня, когда мы отправляем столько подмастерьев сразу… Вот почему у Джеринта такой кислый вид. А что будет, когда Арнор узнает…
– Как, подмастерья уезжают?
– А ты что думала – они будут сидеть здесь, пока не состарятся?
Менолли с сожалением подумала, что придется расстаться с Сибелом и Тальмором, – ведь они тоже подмастерья, и Сибел как-то упоминал о своих странствиях.
– За наш квартет можешь не беспокоиться, – с неожиданной проницательностью успокоил ее Домис. – Одно дело, когда отсылают человека, который действительно нужен здесь, и совсем другое – когда мастер отказывается отпустить обученного подмастерья только потому, что ему придется взять на себя труд подготовить нового помощника. Главная задача Цеха арфистов – распространять знания, – Домис простер руки, как бы желая объять весь Перн, – а вовсе не ограничивать, – он сжал ладонь в кулак. – Именно в этом заключалась самая страшная ошибка, именно поэтому жизнь в Перне пришла в упадок – все хранилось в мелких, скудных умишках, которые постепенно забывали важные вещи, противились новому, неизведанному… – Он улыбнулся ей как равной. – Вот почему я, Домис, мастер композиции, твердо знаю: твои песни так же важны для Цеха арфистов и для всего Перна, как и моя музыка. У них свежий голос, свежий взгляд на вещи и на людей и мотив, который все, однажды услышав, сразу начинают напевать.
– А вы тоже когда-нибудь покинете Цех? – осмелев, спросила Менолли. Его слова она решила обдумать потом, на досуге.
– Я? – удивился Домис. Потом нахмурился. – Я бы мог, только от моих странствий будет немного толка. Разве что для собственного удовольствия. – Он тряхнул головой, как бы отгоняя эту мысль. – Может быть, по случаю особого торжества в каком-нибудь из главных цехов или холдов… Или по случаю Рождения… Видишь ли, ни один холд, ни один цех не нуждается в человеке с моими талантами, – он произнес это с достоинством и одновременно с горечью – ведь так оно и было.
– А мастера всегда живут в Цехе?
– Вовсе не обязательно. Их тоже посылают в крупные холды и цеха. Да ты и сама со временем узнаешь. Дерментли, подожди минутку… – Домис помахал рукой подмастерью, который выходил из задней двери ярко освещенного архивного зала.
Менолли еле успела отнести письменные принадлежности к себе в комнату и вернуться в столовую. Когда она вошла, все уже садились. Домис был прав – мастер Джеринт и мастер Арнор не могли скрыть своего недовольства. Интересно, кто же уезжает? Но раздумывать было некогда. Подали обед а потом надо было спешить на урок вокала.
Как только мастер Шоганар отпустил ее, девочка вернулась к себе и снова принялась переписывать, на этот раз – <Песенку о королеве>. Сначала ей казалось странным копировать собственную музыку, но постепенно она стала находить в этом удовольствие. Ее песни отправятся в глубь страны, и люди познакомятся с файрами, обитателями морских берегов, которых они совсем недавно считали пустой выдумкой. А прекрасная старинная песня о море, которую она слышала в Полукруглом с тех самых пор, как начала осознавать музыку, расскажет далеким от моря людям о чувствах моряка, влюбленного в бескрайнюю вольную стихию.
Значит, Домис тоже оценил ее музыку. Какое облегчение знать, что между ними больше не существует никакой неловкости. Он считает, что ее песни выполняют свою цель, – вот и отлично, она очень рада.
<Все-таки, одно дело трудиться не покладая рук с утра до ночи, чтобы прокормить себя, своих детей и свой холд, – думала Менолли, – и совсем другое, куда более благородное, – нести утешение одиноким душам и замкнувшимся в молчании сердцам>. Да, и Т'геллан, и мастер Робинтон оказались правы: ее место здесь, в Цехе арфистов.
Девочка совсем забыла о времени и вдруг, оторвавшись от работы, обнаружила, что уже вечер. Она аккуратно сложила письменные принадлежности, отнесла копии мастеру Домису и спустилась вниз кормить своих друзей.
Красотка и бронзовые, которые, как всегда, сидели у нее на плечах, вдруг, как по команде, подняли головы к небу, хотя еще только начали есть. Красотка тихонько курлыкнула. Крепыш с Нырком откликнулись, как бы соглашаясь с королевой, и все трое вернулись к прерванной трапезе.
– К чему бы это? – поинтересовался Пьемур.
Менолли пожала плечами.
– А ну-ка, взгляни! – закричал Пьемур, указывая на небо, где, величаво кружа, появились трое… нет, четверо драконов. – Смотри, твой файры сразу почувствовали! Поняла, Менолли? Файры сразу узнали, что драконы летят.
– Вот только зачем они прилетели? – спросила Менолли, чувствуя, как в груди снова разрастается ледяной комок страха. – Ведь Падения вроде не ожидается… – Правда, она сомневалась, чтобы лорд Сэнджел прислал всадников только затем, чтобы разобраться с каким-то школяром.
– Я ведь тебе говорил, – напомнил Пьемур, явно выведенный из себя ее бестолковостью, – не зря мастера два дня заседали, назначая подмастерьев на должности. – Он пожал плечами, как будто это само собой объясняло появление всадников в Цехе. – Ну вот, драконы и прилетели, чтобы доставить их к месту назначения. Смотри: два голубых, зеленый и… надо же – бронзовый! Интересно, кому так повезет?
Сторожевой дракон Форт холда приветственно затрубил, и все четверо ответили ему с высоты дружным ревом. Красотка, а за ней и остальные файры подхватили приветствие пронзительной трелью.
– Какой ужас! – простонал Пьемур. – Они приземляются в поле, которое мы только что вылизали!
– Но ведь это драконы, а не скакуны, – поддела мальчугана Менолли. – Да не пичкай ты так быстро свою троицу, а то они подавятся. И так скоро увидишь всадников, если они, по-твоему, прибыли за подмастерьями.
