Зимний вечер опустился на Питер, нагоняя непонятную тоску в мою душу. Все работники нашего офиса уже разбежались по домам, один я сидел, подбивая баланс за прошедший период. Со скрипом выгнул в обратную сторону спину и оглянулся на темное окно, в котором пробегали отблески проезжавших машин. Тридцать пять… Два дня назад мы с коллегами отмечали мою круглую дату, и я позволил себе лишнего в том числе и в отношении коллеги, которая теперь поглядывала на меня как снайпер из-за прицела винтовки. Что мне стоило вызвать девочку нетяжелого поведения⁈ Хотя в туалете, где меня подловила Аллочка вряд ли у меня бы это получилось. Все эта водка виновата! Расслабился я… Нет, я совсем не против завести постоянную подругу или даже жениться. Но сначала была учеба, потом напряженная работа и борьба за тепленькое местечко. Только сейчас, когда появился достаток и определенная стабильность, я вдруг понял, что девушек вокруг меня интересует исключительно материальная сторона вопроса. А беззаботная молодежь и бескорыстный секс остались в далекой молодости, и я к ней, увы, уже не отношусь. Сейчас выйду из офиса приду в свою обставленную квартиру и лягу спать, а завтра опять на работу… Кота что ли завести!

Промозглый воздух пробрал через модное пальто, но я решил прогуляться по набережной, вопреки здравому смыслу. Подойдя к парапету, облокотился на холодный гранит и заглянул вниз, где река оделась в лед, оставив темную дорожку воды в своей середине.

— Помогите! Катька тонет! — Двое подростков метались по набережной, а на льду вырос красный цветок, который утягивало под лед тяжелое течение Невы. Нутро пронзило холодом, ударив по мозгам, вымораживая все мысли, а ноги уже несли по ступенькам вниз. На ходу разматываю шарф и, с ужасом разглядывая разбегающиеся от меня трещины, заскользил своими модными ботинками по неокрепшему льду.

— Держись, — прошептал, прокричал беззвучным горлом, глядя в круглые от ужаса глаза и на скребущие ногтями лед белые пальчики. Лег на скользкую льдину, и вода сразу обожгла колени набегая на продавленную поверхность. — Вот, молодец, — я потянул за свой конец шарфа, с отчаянием смотря на слабый хват замерзшей девочки. Шарф выскользнул из ее руки, и я рывком успел ухватить за рукав куртки, не дав девочке уйти под воду. — Держись! Молодец! Ползи давай! — Я вытянул и подтолкнул девочку в красном пуховике к берегу с ужасом чувствуя, как лед подо мной проминается и вязкая вода забирается под мою одежду. — Не оглядывайся! — Крикнул, глядя на затормозившую фигурку, понимая, что крошащийся лед держится только потому, что я не двигаюсь. Холодная смерть почувствовала мою обреченность и не спешила, смакуя процесс, который каждый раз приносил ей удовольствие своей новизной и яркими эмоциями. Вот и все… Не заведу теперь кота. Даме с косой надоела моя неподвижная поза и она, махнув своим сельхозинвентарем проломила подо мной остатки льда. Напоследок с удовлетворением увидел, как друзья вытягивали на камень спасшуюся девчушку и в следующую секунду погрузился в жгучую темноту, переживая всю свою недолгую жизнь заново.

Чистилище встретило меня детскими голосами, противным запахом крови, протухшей еды и застарелым духом бомжатника.

— Смотри, мозги на стенке! Она точно мертвая? Нет! Сейчас встанет и всыпет тебе! Ай! Не щипайся! Кто к соседям пойдет полицию вызывать?

Я открыл глаза и меня стошнило на грязный пол под ноги детям, разглядывающим тетку на кровати с отсутствующим скальпом.

— О! Боб очнулся! — Дети посмотрели на меня как на неодушевленного и продолжили обсуждать мертвую женщину. В голове работал кузнец, стуча своим молотом по моему затылку и выбивая напрочь все попытки к осмыслению своего положения. Почему Боб? Прислонился к шкафу и закрыл глаза, в которых плавали желтые круги. Странная смерть! Сознание затуманилось и прояснилось только вместе с запахом нашатыря, когда комната наполнилась людьми в костюмах пожарников и в белых халатах.

— Как ты Бобби? — Усатый дядька присел передо мной и пощупал мою черепушку, вызвав новый приступ боли. — Хорошо тебя приложили! Мегги! Перевяжи парня!

Девушка в белом халате принялась заматывать мою головушку, уткнув в мой нос весьма аппетитные дыньки, хорошо смотрящиеся в вырезе халата. Даже голова перестала пульсировать, заинтересовавшись моими мыслями и открывшимся видом.

— Вот, так! — Мегги в последний раз прижалась бюстом к моему лицу и завязала узел бинта на моем затылке. — До свадьбы заживет! — Посмотрела мне в глаза и унесла свое богатство наружу вместе с остальными достоинствами, волшебно перекатывающимися под натянутым халатом.

— Эй! Бобби! Ты стал интересоваться девушками⁈ Или это на тебя так подействовала смерть твоей матери? Раньше ты ими не интересовался! Ха-ха! — Усатый пожарник засмеялся, махнув рукой напарнику к выходу. — Сейчас криминалисты приедут. А нам тут делать нечего.

Я все же попал! Видимо в награду за спасение ребенка всевышний перенес мое сознание в тело дебила, которого отоварила битой матушка, прежде чем вышибить себе мозги из охотничьего ружья. Америка годов примерно семидесятых и мать одиночка из так называемого «белого отребья» не просыхающая в попойках и зачинающая детей от кого попало. Я был в семье старшим и ущербным на голову, но внешне выглядевший весьма недурно. Высокий рост, светлые волосы и голубые глаза, которые смотрели немного в разные стороны и выражали вечное непонимание жизни вокруг него. Вернее, это раньше они так выглядели. А сейчас… Я посмотрел в зеркало и убедился, что с ударом дубинки симметричность вернулась к ним, вместе с моей сущностью, заняв место Боба, который полетел на перерождение, закончив свои непонятки с действительностью.

Криминалисты не стали долго канителиться и, сфотографировав то что нужно, дали санитарам забрать мать моего тела в трупповозку. Через пол часа приехали новые персонажи и дородная тетка оглядела наш детский строй перед хлипкой хибарой.

— Боб. Тебе уже восемнадцать. Понимаешь меня?

Я кивнул, а тетка с удивлением стала разглядывать мое лицо.

— А мне сказали, что ты идиот!

— Это они преувеличивают. Но я их не переубеждаю.

— Ха-ха! Ты еще и остроумный! Короче! Младших я забираю, а ты вроде работаешь?

— Да. В магазине у Перельмана.

— Вот и хорошо. А своих будешь навещать, когда им подберут новые семьи. Можешь пока попрощаться.

Я обнял каждого из пяти малышей, самому старшему из которых было лет десять. Они с удивлением глядели на изменившегося меня и не знали как реагировать, когда я каждого притиснул к своей широкой груди.

— Я вас всех найду, — сказал на прощание, чем вызвал очередной шок и робкие улыбки сквозь окно увозящего автомобиля. Самые младшие даже помахали мне ручками, и я махнул в ответ, глядя на дорогу с южными деревьями и яркие цветы на обочине. А тут красиво! Оглянулся на дом и с содроганием понял, что идти внутрь совсем не хочется, по крайней мере пока не пройдет боль в голове. Прошел за дом к сараю, в котором в основном обитали дети, когда мать была пьяна. А пьяна она была постоянно! Оглядел опустевшее помещение и расставленные кровати, напоминавшие разбросанными игрушками о своих постояльцах, и улегся на свое место осторожно пристраивая голову на подушку. Теперь, можно и подумать…

Память Боба можно сказать сохранилась, но была короткой как хвост у бульдога и почти ничем меня не порадовала, кроме возможности не путаться в лицах проживающих в маленьком городке и информацией о работе, заключающейся в упаковке покупок и в помощи их доставки престарелым тетушкам. Расплачивались со мной продуктами, так как деньги наша мамаша пропивала, включая немалое пособие от государства за шестерых детей. И почему нас раньше у нее не отобрали? И как тут планировать⁈ В голове полная пустота! Кроме понимания разговорного языка, никаких дат, фамилий и тем более школьных и других знаний. Ничего! Зато тело вроде крепкое… Кроме головы. Но это дело поправимое. Надеюсь, меня не выгонят с работы если завтра опоздаю… С этой мыслью заснул и проснулся уже утром.