– Всех взяли, товарищ майор, один убитый, – он покосился на понурившегося Марата, поправился: – Двое убитых, трое раненых…

Двор начал заполняться возбужденной толпой. Майор выхватил взглядом Лункина.

– Игорь – за старшего! Организуй автозак! – Повернулся к Лысюку: – Сергей, пятеро ушли в лес. Передавай задержанных дээндэшникам и участковым, Лункин справится, и – за мной!

И, не оборачиваясь, побежал вслед за Никоненко.

Уже основательно разогнавшись, пришлось резко тормозить. В кустах, за углом дома, ему открылась удивительная картина. По вытоптанной траве, изредка выдыхая проклятия, крепко сцепившись и исступленно мутузя друг друга, катались два человека.

Несмотря на покрывший обоих слой грязи и прошлогодних листьев, майор узнал давешнего «мстителя». Второй – по виду такой же молодой человек, с разметавшимися рыжими волосами.

Сзади остановившимся поездом затормозили милиционеры. Несколько долгих секунд все изумленно смотрели на арену боя.

– А ну. – Меркульев схватил за шиворот «своего» и попытался разнять бойцов. Очнувшиеся спецназовцы скрутили второго.

– Ты что творишь?! – прошипел майор в чумазое лицо Самохина.

– Это он, товарищ майор! – восстанавливая дыхание, выпалил Борис. – Это он меня ограбил, он подпоил, скотина!

И попытался двинуть противнику в ухо. Меркульев резко пресек его попытку, дернув за воротник.

– Стоять!

Он огляделся. Позади, улыбаясь во весь рот, двое бойцов держали сердитого парня. Майор устало выдохнул – вот ведь незадача…

– Так! Этого – к Лункину! – приказал он Лысюку. – Ты! Пойдешь со мной! Но если дернешься без приказа… – Майор сурово глянул в серые глаза парня и поднес ему под нос кулак.

Путь Никоненко и Свиренко легко читался по глубоким следам на мокрой траве и по обломленным веткам. Пространство между околицами последних дач и речным урезом, состоявшим из сплошной стены кустарника, ив и тополей, представляло собой болотистую низменность. В углублениях между кочек змеились серебристые полосы поднимающегося тумана.

Едва пройдя несколько метров по проломленному туннелю, команда услышала приближающийся топот и хруст под тяжелыми шагами. Спецназовцы, все как один имеющие реальный боевой опыт, мгновенно рассредоточились. Меркульев переглянулся с мгновенно собравшимся Самохиным и сжал пистолет двумя руками.

Молодой человек встал за спиной майора и принял боевую стойку. Меркульев отметил этот момент и пристально вгляделся в кусты. Через несколько секунд опустил оружие и успокаивающе махнул рукой.

На вытоптанную полянку вышли грязнющие Никоненко и Свиренко.

– Ушли, гады… – виновато развел руками Тарас Иванович. – Рассыпались в разные стороны, Сан Саныч… Очень умелые, однако…

Меркульев быстро взглянул в спокойные глаза гиганта. Свиренко молча кивнул.

Н-да… два опытных охотника потеряли в старице пять человек… Он задумался. Что за дичь ушла из западни? Охотились на тетеревов, а нарвались на волков. Опасных и умелых…

– Саныч… тут еще… – Никоненко протянул Меркульеву небольшой матерчатый пакет. – В кустах лежал, чистенький. Эти кинули, видать…

Майор покрутил пакет. Легкий. Связанный шпагат легко развернулся в колечки, открывая любопытным взглядам внутреннее содержимое.

А оно, стоило признать, было весьма интересным.

На куске серой материи лежали два стеклянных шприца, алюминиевая закопченная столовая ложка, резиновый жгут и небольшой, но туго натянутый целлофановый мешочек, наполненный белым порошком.

Несколько секунд мужчины тупо разглядывали содержимое.

– Наркоманский набор, – вновь неожиданно проявил свои познания Свиренко.

Он аккуратно взял мешочек и понюхал его.

– Точняк, наркота. – Он вернул мешочек на место и пожал плечами на вопросительный взгляд Меркульева. – Брали мы раз банду. Иванченко помните? Летеха, черненький такой? Он все про них знает… он мне и рассказал про эти штуки.

– А ложка на хрена? – просунулся любопытный Самохин.

– Чтобы было до хрена, – пробурчал Свиренко, – варят в ней дрянь свою… потом колются.

Меркульев пожал плечами и молча свернул улики обратно в ткань. Потом разберутся. Сейчас другим нужно заниматься.

Сердце защемило, кровавая пелена гнева начала туманить сознание.

Вспомнилось – «Сашка!»

Меркульев привычно быстро взял себя в руки. Осмотрел свой отряд:

– Возвращаемся!

Еще не было десяти утра, а солнце уже нещадно плавило Москву. Просматриваемая насквозь улица Белинского пульсировала в раскаленном мареве.

Сворачивая с улицы Герцена, Меркульев аккуратно обошел ступени Зоологического музея. До главного подъезда оставалось метров пятьдесят, и он задержался у арки между домами. Нашел подобие тени и, переложив тощую папочку под мышку, вытряхнул из пачки папиросу. Снял фуражку, вытер пот. До назначенного часа оставались считаные минуты, но майор решил дать себе маленькую передышку.

Затянулся, автоматически поздоровался с проходящими коллегами. Пересмотрел в голове план разговора. Шутка ли – три генерала ждали его доклада!

Не найдя особых замечаний, решительно шагнул под золотую вывеску: «Главное управление внутренних дел исполкома Московского областного Совета».

Адъютант Цепкова, пожилой майор, имени которого визитеру не сообщили, внимательно оглядел Меркульева. Под его цепким взглядом милиционер подобрался, одернул почти новенький мундир. В приемной царил прохладный полумрак, разительно отличающийся и от знойной душегубки городских улиц, и от замкнутых коробок райотдела.

Тихо звякнул телефон на столе, и адъютант едва заметно кивнул. Меркульев потянул на себя тяжелую дубовую дверь.

Генерал-лейтенант Цепков, основательный, слегка грузный мужчина с круглым тяжелым лицом, сидел вместе с Лентищевым и Добросклонским за приставным столиком. Перед ними стоял металлический чайник, широкая ваза с баранками и сахарница.

Откинувшись на спинки, расслабив галстуки и расстегнув верхние пуговицы форменных рубашек, генералы по-простому гоняли чай из граненых стаканов в серебряных подстаканниках.

– Здравия желаю, товарищи генералы! – по-уставному гаркнул Меркульев.

Цепков поморщился, отставил стакан и приглашающе махнул майору. Меркульев профессиональным глазом отметил наличие пустого стакана на столе.

– Проходи, Саша, наливай себе чаю. Владимир Николаевич вот индийским угощает.

Неловко зажав папку под мышкой, майор присел на пустой стул.

– Да ты папочку-то отложи… – усмехнулся генерал, – успеешь еще…

Меркульев развернулся и, не вставая со стула, дотянулся до стола для совещаний, огромная поверхность которого бликовала темным лаком, деля немаленький кабинет на две равные части. Несколько графинов, окруженных перевернутыми стаканами на стальных подносах, ледяными айсбергами плыли в прохладе кабинета. Тяжелые шторы отсекали привычный шум центра Москвы, даря приятное чувство комфорта.

– …Вот, например – дарджилинг, – продолжая гастрономический экскурс, проговорил начальник управления кадров Главка, неодобрительно кося глазом на диссонирующую папку на столе, – выращивается в одноименном штате. Это, я считаю, самый лучший сорт индийского чая. В марте чай собирается и обрабатывается теплым воздухом. Листья окисляются, и их специально скручивают, чтобы извлечь остаток сока. Ну а потом чай ферментируется, и его сушат окончательно при температуре 120 градусов…

«Далась им эта папка…» – подумал Меркульев.

Сам он слегка пригубил действительно восхитительный напиток и посмотрел на своего прямого начальника. Лентищев ответил прямым взглядом.

Цепков посмотрел на обоих и неожиданно рассмеялся:

– Ладно уж, хитрецы, переглядываются… – Он поставил пустой стакан и, ловко отодвинув стул, с кряхтеньем поднялся.

Следом вскочил Добросклонский. Лентищев степенно, но также быстро поднялся на ноги. Меркульев, очнувшись, вскочил следом за генералами, схватил злополучную папку и замер в стойке смирно.