Духи одобрительно зашумели. Даже кабаноголовый не стал возражать. Ямада лишь коротко кивнул, а затем взмахнул посохом — звон колец показался Тэцудзи оглушительным, — и амулеты вспыхнули синим пламенем, обращаясь в пепел прямо на глазах.

Заскрипели отворяемые дверцы клеток. Дух с кабаньей головой, рыча, выгнул прутья и выбрался наружу — похоже, ему хотелось хоть как-то отыграться за своё пленение и унижение. Из стоявшей наверху клетки на него вывалился похожий на птицу ёкай в пёстром кимоно, но кабаноголовый с неожиданной мягкостью подхватил его на руки и припустил прочь.

Остальные духи, которые были ещё в силах сами выбраться из клеток, кинулись на подмогу своим ослабевшим товарищам. И Тэцудзи не стоял в стороне: чуть ли не волоком он вытащил наружу небольшого ёкай, округлого, словно булыжник. Дух оказался таким тяжёлым, что едва поджившая рана на лапе снова открылась. Принц чуть слышно охнул и прижал лапу к груди.

Дух коротко поблагодарил Тэцудзи и гулко покатился к выходу — и впрямь как камень, сорвавшийся со склона. Краем глаза принц заметил Фуюмэ: она взяла под локоть еле державшегося на ногах Ясу. Лишь когда ёкай подошла к принцу почти вплотную, он разглядел, что вокруг её глаз шерсть была тёмной — почти чёрной.

— Спасибо тебе за всё, — промурлыкала Фуюмэ и подмигнула принцу. Ямаде же, который наравне с остальными помогал ослабевшим духам, она поклонилась так низко, что из-под полы кимоно показался пушистый полосатый хвост. Ясу же только и мог, что кивать — похоже, сил на разговоры у него не осталось.

Когда все духи благополучно выбрались, Ямада и Тэцудзи поспешили покинуть шатёр, пока никто из прихвостней колдуна Араки не явился за ними. Духи разбегались, расползались и разлетались кто куда. К тому времени солнце окончательно скрылось за горами, и стоявший в долине город и предместья погрузились в густой сумрак.

Над шатрами сияло яркое зарево — принц припомнил, что как раз в той стороне он видел деревянные подмостки. В следующий миг грохот барабанов и последовавшие за ним приветственные крики людей прорезали опустившуюся на балаган тишину. Тэцудзи вздрогнул.

Похоже, представление началось.

Ямада кивнул принцу и собирался было пойти прочь. Времени на сомнения у Тэцудзи больше не осталось. Если монах затеряется в толпе, принц не сможет последовать за ним — как и отыскать Уми Хаяси, которая послала Ямаду на выручку духам.

Прижимая к груди раненую лапу, принц преградил Ямаде путь и затараторил, не давая ему опомниться и сказать хоть слово.

— Стой, погоди! Мне нужно выбраться из этого балагана, и как можно скорее, пока Араки снова не поймал меня. Я чужой в этих краях и никого не знаю, так что могу я попросить тебя о ещё одном одолжении?

Ямада смерил его внимательным взглядом, словно прикидывал что-то в уме. А потом проговорил:

— Не уверен, что я тот, кто тебе нужен…

— Но мне больше не к кому обратиться! — Тэцудзи вцепился в полы его кимоно. Если он не убедит Ямаду помочь ему, то другого шанса обзавестись полезным союзником может не представиться. — Прошу, не оставляй меня здесь!

В глазах монаха промелькнуло сомнение.

— Я ведь совсем тебя не знаю, — резонно заметил он. — Почему Рюити Араки удерживал тебя в плену вместе с ёкай? Ты ведь не дух и не мог прислуживать на аттракционе исполнения желаний.

— Я… не могу сказать, — замялся Тэцудзи, и тут же поспешил добавить: — Не здесь, тут слишком опасно! Помоги мне сбежать отсюда, и я расскажу всё как есть, клянусь именем Владыки!

Тэцудзи замер, не зная, какие ещё слова помогли бы убедить Ямаду не бросать его на произвол судьбы, а забрать с собой. Он был голоден и измотан. Раненая лапа заныла с новой силой, и принц стиснул зубы, чтобы не застонать.

Но долго упрашивать Ямаду, к счастью, не пришлось. Монах, по видимому, придя к какому-то решению, подхватил Тэцудзи и усадил себе на плечо. Принцу поначалу пришлось крепко вцепился когтями в ткань кимоно, чтобы не упасть, но Ямада и бровью не повёл.

— Ты хромаешь и поспевать за мной не сможешь, — на ходу пояснил он. — Не обессудь, но так мы дойдём быстрее.

Тэцудзи нисколько не возражал. Шаг у Ямады и впрямь был широкий, и ему с больной лапой было нипочём не угнаться за монахом.

— Значит, ты поможешь мне? — словно не веря в то, что всё получилось, пробормотал Тэцудзи.

— Да, — продолжал Ямада. — Но ты дал слово, что расскажешь всю правду о себе и о том, что связывает тебя с балаганом и Рюити Араки. Надеюсь, ты сдержишь обещание и не заставишь меня пожалеть о содеянном.

Тэцудзи кивнул, хотя изнутри его ещё продолжал точить червь сомнения. Сгоряча он дал поспешное обещание, но можно ли доверять этому монаху до такой степени, чтобы раскрыть всю правду о себе? Кроме принца, больше никто не знал о заговоре колдунов. Если Тэцудзи не сумеет добраться до столицы и предупредить отца, то одному Дракону ведомо, чем могло закончиться для империи очередное восстание…

С другой стороны, в одиночку ему будет гораздо сложнее разыскать Ямамбу и убедить её помочь. Чтобы на пути к ведьме с ним ничего не случилось, и чтобы целым и невредимым вернуться в Дайсин, Тэцудзи понадобится защитник. Очередной встречи с соломенной шляпой и его хозяевами принц мог попросту не пережить. А Ямада выглядел крепким и надёжным — и к тому же владел колдовством и мог понимать принца в мартышечьем облике. А ещё он помог освободить ёкай. Разве недостаточно причин, чтобы поверить в то, что монах точно не был на стороне колдунов-заговорщиков?

Тэцудзи ненавидел читать исторические трактаты, но отчего-то именно теперь ему на ум пришло одно изречение, которое однажды встретилось в дневниках одного великого полководца. Старик писал о том, что лучшие союзы испокон веков собирались не из дружественных кланов, а против кого-то, кто не устраивал все стороны разом.

Враг моего врага… А ведь на этом и впрямь можно было сыграть.

Пока Тэцудзи предавался размышлениям, они с Ямадой достигли опустевшей торговой улицы. Вся толпа стеклась к деревянным подмосткам, на которых теперь под заливистые трели флейты танцевали трое юношей в лохматых масках горных духов.

Пока их не заметил никто их гостей балагана, Ямада спрятался за шатром и снял Тэцудзи с плеча.

— Лучше бы тебе пересидеть где-нибудь до конца представления, — проговорил он. — Слишком уж ты заметная персона.

Тэцудзи усмехнулся. Знал бы Ямада, насколько близок был к истине!

Прятаться внутри шатра принц не захотел — слишком свежи оказались воспоминания о сидении взаперти. Похоже, Ямада понял, какие чувства одолевали Тэцудзи, потому как без лишних разговоров подсадил его на верёвку, унизанную цветными бумажными фонариками, и по ней принц вскарабкался на верхушку ближайшего шатра.

— Постарайся никому не попадаться на глаза, — наставил его Ямада, прежде чем влиться в толпу. — Если что случится, я могу не успеть тебе на подмогу.

— Я не буду высовываться, так что ни одна душа меня не увидит, — пообещал Тэцудзи. Он с мстительным удовольствием представлял, как перекосит колдуна Араки, когда тот обнаружит, что пленники сбежали. И поделом!

С того места, где затаился принц, было хорошо видно подмостки. Над ними в несколько рядов висели бумажные фонарики, мягкий свет которых напомнил Тэцудзи, как они с братом и матушкой ходили в театр Кабуки. Ему вдруг, как наяву, послышались напевные речи актёров, шелест вееров и тихих смешков зрителей. Перед внутренним взором предстал Такаси, то и дело утиравший рукавом кимоно выступившие на глазах слёзы. Тэцудзи часто дразнил брата, что тот заливался слезами, когда его одолевал особенно сильный приступ хохота, за что часто получал нагоняй от матушки. Императрица нечасто журила Тэцудзи вслух: один лишь взгляд её строгих, изящно подведённых тушью глаз справлялся с усмирением младшего из принцев гораздо лучше пустых увещеваний.

Тэцудзи с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. Славные были времена, жаль только, что возврата к ним больше не было…