– Дзиэн… Это имя мне уже доводилось слышать прежде, – задумчиво пробормотал Итиро Хаяси. – Вот только где? Демон бы побрал мою память: чем больше седины появляется на моих висках, тем легче забываются люди, которых я когда-то знал.

Он потянулся к небольшой шкатулке, которая стояла на низеньком столике, достал оттуда длинную и тонкую глэндрийскую сигарету. Похожие курил человек, под началом которого Горо работал в Цуяме, и потому он сразу узнал их.

Ёсио чиркнул спичкой и поджёг сигарету. Итиро Хаяси глубоко затянулся, а затем выдохнул клубы горького дыма. Ёсио чуть приоткрыл ведущие в сад сёдзи, чтобы впустить в комнату немного свежего ночного воздуха.

– Вспомнил, – возвестил Итиро Хаяси после третьей по счёту затяжки. – Моя жена часто ходила в то святилище. Как ты сказал, оно называется?

– Святилище Луноликой Радуги, – подсказал Ямада, и отец Уми закивал.

– Да-да. И каннуси этот, Дзиэн, уже в ту пору там служил – Миори часто про него говорила. Да-а…

Глава клана Аосаки снова погрузился в раздумья. Теперь, когда он получил все необходимые разъяснения, лоб его разгладился, а напряжение на лице сменилось чем-то, неуловимо напоминавшим ностальгию. Похожее выражение Ямада не раз видел у своих братьев по учению: многие из них с теплотой вспоминали о своей малой родине и однажды мечтали вернуться туда, стать каннуси, молиться Великому Дракону и помогать по мере сил своих простым людям.

Ямаде же некуда было возвращаться, а о многом, что было с ним когда-то, он предпочёл бы забыть навсегда. Деревня Сёбара, затерянная среди горных вершин, обветренные и такие знакомые лица стариков, поля, засеянные редькой и рисом… И безмолвные могильные камни, которым некому теперь было даже поклониться и оставить подношения.

Амулет на сей раз больнее прижёг его кожу, и Ямада поморщился. Похоже, призраки прошлого будут следовать за ним до самой смерти, не давая ему забыть о том, чему он стал виной…

– И что же сказал этот каннуси? – голос Итиро Хаяси снова вывел Ямаду из тяжёлых раздумий. – Как можно помочь моей дочери?

– Нужна кровь ко… ёкай, который проклял её, – чуть не проговорился Ямада. – Но сначала его надо отыскать.

– Не знал, что у духов тоже бывает кровь, – нахмурился Итиро Хаяси.

– Они практически ничем не отличаются от людей – ёкай так же могут заболеть и умереть, – объяснил Ямада. – Всё отличие, что есть между нами, заключается лишь в том, что каждый дух может обращаться к магии.

«Раньше так могли и люди, но среди нашего рода магия почти иссякла», – закончил про себя Ямада. Ни к чему было утомлять якудза подобными разговорами. Вряд ли они сумели бы осознать, какие беды и потери несло с собой оскудение магии.

– Ладно, парень, – Итиро Хаяси хлопнул себя по коленям. – Ты меня убедил. Можешь и дальше выполнять свою работу по защите моей дочери. Если сумеешь снять с неё проклятие до Обона, я хорошо заплачу тебе.

– Не ради денег я согласился помочь, но потому, что это мой долг, – возразил Ямада.

Ёсио, сидевший подле Итиро Хаяси, картинно закатил глаза, но глава якудза этого не заметил.

– Но у меня есть условие, – продолжил он. – Пока с Уми не будет снято проклятие, ты должен оставаться здесь, при усадьбе, и всегда быть рядом.

– Оябун, позвольте, – начал было Ёсио, но отец Уми прервал его одним взмахом руки.

– Я уже услышал все твои возражения и принял их к сведению. А теперь ты меня послушай. Что ты будешь делать, если этот зловредный ёкай попытается пробраться сюда? Кто даст ему отпор и защитит мою дочь? Ёкай не испугать нашими мечами и револьверами, это любой дурак тебе скажет. Колдунов среди моих людей нет, так что рассчитывать мы можем только на Ямаду.

Ёсио снова недобро сверкнул глазами, но возражать больше не стал. Горо уже не раз доводилось быть объектом чьей-либо неприязни, и потому к поведению Ёсио он решил относиться с подобающим смирением. На всех не угодишь, а искать среди якудза друзей Ямада не намеревался. Хватит с них и того, что он вёл себя со всей возможной учтивостью.

– Благодарю за доверие, господин Хаяси, – склонил голову Ямада. – Я вас не подведу.

– Вот и прекрасно, – Итиро Хаяси поднялся и направился к выходу из чайной. – Ёсио покажет тебе, где ты будешь ночевать и разъяснит все правила, которые приняты здесь, у нас.

Он открыл двери и о чём-то тихонько переговорил с охранником. От услышанного лицо Итиро Хаяси снова помрачнело, и он поманил Ямаду к себе.

– Но прежде ты осмотришь Уми и скажешь, как ей можно помочь. Мои люди сказали, что, как над ней ни бился лекарь, в себя она так и не пришла.

– В таком случае мне бы пригодился мой посох, – попросил Ямада.

Итиро Хаяси дал знак одному из охранников в коридоре, и тот вскоре вернулся с посохом. Когда тёплое дерево привычно легло в руку, Горо почувствовал, как на него снизошла уверенность, остатки которой он почти растерял в непростом разговоре сначала с тайной полицией, а теперь и с якудза. Так было всегда: стоило Ямаде коснуться посоха, как ему начинало казаться, что его давно почивший учитель снова был рядом, снова был готов помочь и дать совет.

«Уповаю на вашу мудрость, Светлейший Гёки», – твердил про себя Ямада, следуя за Итиро Хаяси на второй этаж усадьбы. Даже неприязненный взгляд, которым Ёсио сверлил его спину, не мог сбить Ямаду с нужного настроя. Чему-чему, а концентрации в обители обучали прекрасно.

В комнате, где лежала Уми, царил полумрак: света двух бумажных фонариков не хватало, чтобы осветить как следует все углы. Когда пламя свечи в одном из фонарей странно замерцало, будто бы вот-вот погаснет, Ямала признал в нём того самого ёкай, с которым Уми шла всю дорогу до усадьбы.

– Ну, чего уставился? – осклабился дух-фонарик, и Ямада поспешил отвести от него взгляд. В суматохе, которая воцарилась перед воротами, он успел напрочь позабыть о духе. В другое время Ямада задумался бы, как ёкай удалось пробраться в дом, но пока было совершенно не до того.

Подле Уми сидела пожилая женщина, которую Ямада уже видел мельком во дворе усадьбы, когда Уми заносили в дом. Волосы её были наскоро собраны в пучок на затылке – должно быть, она уже готовилась ко сну, когда в усадьбе началась суматоха.

О-Кин была тут же, рядом, но никто не видел ёкай, кроме Ямады. Она была необычайно тиха: даже на появление в комнате новых лиц О-Кин отреагировала безо всякого интереса. Должно быть, дзасики-вараси настолько ослабила защиту, что чужой дух сумел пробраться в дом.

С другой стороны, если бы он попытался навредить Уми или кому-то из живущих здесь, О-Кин наверняка остановила бы его.

– Томоко, как она? – спросил Итиро Хаяси, опустившись на колени рядом с футоном, где лежала Уми.

Женщина перевела на него покрасневшие от слёз глаза.

– Лекарь так и не смог сказать, что с ней случилось, – сказала она. – Чего он только не перепробовал, чтобы привести Уми в себя! Даже достал какую-то соль – мол, в Глэндри все лекари только такой и пользуются. Да толку-то от неё…

– Позвольте мне взглянуть, госпожа, – заговорил Ямада.

Томоко только сейчас заметила, что отец Уми пришёл не один, и вздрогнула от неожиданности. Когда она окинула взглядом скромное облачение Ямады и его посох, на навершии которого тускло блестели медные кольца, в глазах женщины отразилось понимание.

– Конечно, прошу вас, добрый брат, – проговорила она.

Комната была совсем небольшой, и пятерым людям с двумя духами в придачу там попросту негде было развернуться. О-Кин забилась в угол, куда не доставал свет фонариков, и теперь сверкала оттуда тёмными глазами. Дух-фонарик остался на прежнем месте: он принялся что-то тихонько напевать себе под нос гнусавым голоском, но Ямада строго посмотрел на него, и ёкай послушно затих. Томоко отправила Ёсио за тёплой водой, а сама вышла следом, сказав, что приготовит для Уми целебное питьё, которое прописал лекарь.

Когда народу в комнате поубавилось, Ямада уселся напротив Итиро Хаяси и принялся водить раскрытой левой ладонью над предплечьем Уми. Проклятая метка на сей раз отозвалась слабо, словно, утолив свой аппетит, снова погрузилась в сон. Ямада знал, что не стоило этому радоваться, ведь подпиталось проклятие за счёт жизненных сил Уми.