– Андрей! Мы ходим по кругу!

Он ничего мне не ответил и продолжил свой путь…

Проснувшись, я долго лежала с открытыми глазами и обдумывала сон.

Редкие тонкие отношения связывали нас. На сердце было необычайно легко. Я вышла на балкон. Невольно всплыл в памяти вчерашний ночной эпизод. До чего же мы легкомысленны и безответственны! В чем же находится кредо самоубийц? Кто-то готов лишить себя жизни в туманном порыве, оставив других распутывать клубок из накопившихся сомнений и обид. Имея хотя бы одно живое существо на земле, с которым ты связан сердечным импульсом, не стоит отбрасывать попытку пробраться на более высокий эволюционный уровень. Все наши сердечные связи не умирают вмести с телом, а продолжают существовать как светящиеся нити, в пространстве и времени. Любовь – субстанция для трансформации, единственное определяющее, космическая единица Вечности, противоядие Смерти, абсолютное доказательство экзистенции. Гусеница может превратиться в бабочку, испытывая неистовое желание продлить свое существование. Ее любовь к жизни объективна.

И с ее помощью она делает квантовый прыжок и превращается из липкого пресловутого создания в изящного виртуозного мотылька. Чудо природы? Да нет. Степень знания.

Однажды сознательно пройдя посвятительную инициацию в луч любви, невозможно забыть состояния абсолютной ясности, при свете которой вырисовывается простая и конечная цель человека – раскрыть сердце ближнего. Постичь настоящее блаженство любви возможно только при полном самозабвении. Отдавая себя, как гусеница оставляет свою оболочку, мы открываем дверь в неизвестность, обретаем крылья и учимся летать. Выйти из рамок земного – не значит лишить себя жизни. Выйти из рамок земного означает обрести новую жизнь, жизнь, пропитанную импульсом Любви.

Раздался длинный звонок в дверь. Я не спешила открывать, но голос за порогом не оставлял выбора.

– Мадам Винсент, откройте, пожалуйста, полиция, управление внутренних дел.

– А в чем, собственно, дело? – я пыталась оттянуть время и собраться с мыслями.

– Мы ищем вашего супруга, месье Винсента, он проходит свидетелем по важному государственному делу; судья выдал ордер на его немедленный допрос.

На пороге стояло двое полицейских в форме, а также учтивый дядя в штатском, за миловидной улыбкой которого скрывались стальные клыки.

– Извините, но я ничем не смогу вам помочь, мы с мужем в ссоре, и я не имею ни малейшего понятия, где он находится. Попробуйте заехать в галерею на rue Bonaparte.

– Мадам, галерея закрыта. Мы оставляем вам копию ордера. При возможности оповестите вашего супруга о сложившейся ситуации. В ордере указано, что покидать пределы Республики Франции на период следствия воспрещается. Спасибо за содействие.

Заперев за полицией дверь, я несколько минут старалась угомонить шквал мыслей. Во что впутался Лори?! Милый, обаятельный утонченный француз, страстно любящий искусство, но в свое время не прочь на нем заработать. Вот в том-то все и дело! Многие и самые крупные сделки Лори заключал вне галереи. Всем давно известно, что арт-бизнес – это прекрасный способ для отмывания денег. Вложил себе пару миллионов в полотно, повесил на стенку и не надо отчитываться перед налоговой о превышающем нормы заработке.

«Вероятно, что какой-нибудь покупатель был уличен в незаконных махинациях, а Лоран – всего лишь свидетель», – успокаивала я себя, но рой пчел не прекращал звенящее жужжание в головном мозге.

На глаза попалась отвратительная открытка. Теперь она представилась в новом свете как предупреждение, предупреждение или угроза?

Чем больше я думала, тем туманнее становились догадки. За мной, без сомнений, была установлена слежка, и телефон поставлен на прослушивание.

Я решила без звонка отправиться к Аде и обсудить все с ней. Тем более что необходимо было рассказать о вчерашнем происшествии, но не по телефону; при новых сложившихся обстоятельствах.

Ада, несмотря на ранний час, была при полном марафете. Ее безукоризненно подчеркнутые искусным макияжем веки излучали беспристрастность и покой. Ада пила свой утренний кофе. Ее черный шелковый халат переливался при свете настольной лампы. Она вовсе не удивилась моей истории о «посетителе» и, закурив сигарету, заметила:

– Ну вот, очередная московская барышня притащила за собой хвост. Сколько раз ей говорила держать этого «папашу» подальше во благо карьеры. Потом удивляются, что нет никакого желания у агентов иметь с русскими дела. Она даже не соизволила позвонить. Ты представляешь, а Клод хотел делать с ней примерку для съемок! Ты ему слишком женственной показалась; для зимней коллекции он ищет этакую «пацанку»! Может, тебе коротко подстричься? Нет, ты не готова к таким переменам. Подождем до весны. Летняя кампания за тобой, если Клода не переманят.

Я не знала, с чего начать, и протянула Аде неприятную открытку. Ада не без любопытства осмотрела вызывающий объект.

– Какие еще гадости подбрасывает тебе Лоран! – вскрикнула она, когда заиграла ее мелодия. – Ему все мало! Когда в последний раз он тебя куда-нибудь приглашал за свои деньги?

– Ада, тут дело в другом. Ко мне сегодня утром приходила полиция; его искали, он замешан в каком-то деле, с него требуют в принудительном порядке свидетельские показания. Мне кажется, что открытка не от него. Возможно, это предупреждение об опасности. Но почему она адресована мне? Вот в чем загадка! Ее подбросили в почтовый ящик; на конверте отсутствует почтовый штамп.

– Полиция уже проверила почтовый ящик до твоего появления, и если бы письмо было адресовано Лори, его бы изъяли как вещественное доказательство, улику.

– И что мне теперь делать? Я даже не знаю, где он. Как его предупредить?

– А что галерея? Ты туда звонила?

– Полиция уже была там – галерея закрыта.

– Это уже серьезно. Он, видимо, не на шутку вляпался. Жди новостей. Все тайное рано или поздно становится явным. Но самое главное – не страдай! И вообще, пора тебе завести себе душевного друга. Я имею в виду человека, с которым можно приятно проводить время.

– Ада! Я тебя не понимаю! То ты мне толкуешь о слепой верности и супружеском долге, а теперь предлагаешь развлечься на стороне! Я не умею вести двойную игру.

– Боже мой! Опять я во всем виновата! Поступай, как знаешь, ты уже взрослый человек, только не надо меня просить во всем разобраться.

– Ада! Ты меня познакомила с Лори!

– Я тебя много с кем знакомила, но замуж выходить не заставляла, – холодно и отрешенно заявила Ада.

В этом она была совершенно права. Я вспылила от того, что не удалось построить идеальный мир любви, и верить в поражение вовсе не хотелось. Замужество являлось абсолютно моей идей.

– Хочешь дружеский совет? Поезжай, отдохни. Деньги у тебя есть. Ты вся измоталась и как будто постарела лет на десять, что вовсе никуда не годится. Я сама позвоню в агентство и все объясню.

Ада приподнялась с уютного кресла, чтобы подлить кофе. В это же время раздался телефонный звонок.

– Да, одну минуту, – Ада в недоумении протянула мне телефонную трубку и вышла из комнаты.

Это был Пьер, венецианский партнер по галерее и друг Лори. Пьер говорил шифром и делал многозначительные паузы; убеждался, что я все правильно понимаю, и просил сегодня же вечером покинуть Париж и приехать на ночном поезде в Венецию, обещал на месте все разъяснить. Он также намекнул, что следует сохранять тотальную конфиденциальность и о расходах не беспокоиться.

Ада никак не прореагировала на мое решение последовать инструкциям Пьера.

Я попросила ее проводить меня вечером на вокзал Gare de Bercy.

Ночной поезд оказался полупустым. В моем купе, предусмотренном на шесть пассажиров, была занятой лишь одна самая верхняя полка. Я всегда предпочитаю нижнюю лежанку, так как уж очень боюсь свалиться во сне с неимоверно маленького по площади верхнего ложе. Лежанки советского купе шире и длиннее мелкокалиберных итальянских мест. Среднему американцу со свойственным ему размером ХL пришлось бы приложить всю имеющуюся в резерве смекалку, чтобы найти возможность умоститься на этих жердочках. В купе заглянул проводник и предложил зарезервировать столик на ужин в вагоне-ресторане. Незатейливое меню предлагало спагетти болоньезе или пенне «аль песте». Я не была голодна, но организм требовал смены потоков восприятия; постепенно подступали холодные лики сомнений, и справляться с ними без «эликсира храбрости» не представлялось возможным. В купе было душно. Недолго раздумывая, приготовив постель, я направилась поддержать дорожное настроение бокалом красного вина.