– Официально – ни разу, это точно. Но женщин было много, конечно. Во все века, в разных странах – с некоторыми он даже жил, некоторые случайные. Если честно, нас всех удивило, что он женился именно на тебе. Ты же…

– Совершенно обычная, – кивнула собачка, в последний раз взмахивая кистью. – Ну… Чудеса случаются.

Рисунок был готов.

***

Когда Ник вернулся в свой номер, Дита была уже в постели, но не спала. Она крутила в лапах браслет с лунным камнем.

– Я обыграл Муна дважды, – сообщил лис, расстегивая рубашку. Переодевшись в пижаму, он проглотил белую таблетку и запил водой – для спокойного сна без сновидений. Собачка не удивилась: Ник всегда засыпал только после таблетки или двух. Когда-то он избавлялся от кошмаров, надевая маленькие ловцы снов на шею, но их надо было менять каждые два-три дня, иначе они приходили в негодность.

– Поздравляю, – равнодушно отозвалась собачка. Только тут Ник заметил, что она плачет – не всхлипывая, даже не моргая, только слезы медленно льются по ее щекам на подушку.

– Что случилось, устричка?

– Ничего.

– Тогда почему ты…

– Ты не поймешь.

Ник не стал допытываться, лишь молча лег и повернулся к ней спиной, сказав напоследок:

– Этот ушастый болван хочет, чтобы мы отправлялись в полшестого. То есть он хотел вообще в пять, но я и Морж сумели отговорить его… Поставь будильник.

3

На следующее утро дождь, продолжавшийся всю ночь, так и не прекратился.

Аремезда разбудил стук в дверь номера. Каркаданн глянул на часы – половина четвертого, – и сонно крикнул:

– Что там?

– Господин Аремезд, это Дита. Мне нужно поговорить с вами.

– О чем? – простонал каркаданн и только тут сообразил, что собачка ответила на санскрите. Сжигаемый любопытством, он накинул халат и открыл.

Дита стояла на пороге в платье из зеленого креп-жоржета с вырезом-лодочкой и невинно улыбалась.

– Можно я пройду, Аре?

– О чем вы хотите говорить? – осведомился каркаданн.

– О Меруерт.

Аремезда бросило в жар.

– Простите?

– Я не обсуждаю такое на пороге.

Каркаданн запер за ней дверь. Собачка уселась на край еще теплой постели.

– Вы считаете меня обыкновенной?

– Откуда вы знаете ее имя?!

– Вы считаете? Как думаете, Ник мог бы меня полюбить по-настоящему?

Аремезд усмехнулся:

– Полюбить! Помилуйте, он не знает, что такое любовь. Его сердце покрыто тонким слоем золота. Он ничего не чувствует.

Дита сжала кулаки.

– Совсем? Он никогда и никого не любил так, как ты любил камышовую кошку Меруерт? До дрожи в пальцах, до жара в сердце, до самой последней минуты…

– Что ты можешь знать об этом? – воскликнул каркаданн, но собачка продолжала:

– …Когда ты взмахнул камнем и ударил ее по голове, до того мгновения, как ее безупречную мордочку залила кровь, до собственного крика, который был последним, что она слышала?

– Хватит!

Аремезд повалил Диту на кровать, сжав копытами горло. Собачка только ахнула и обхватила лапами его шею так, как когда-то Меруерт. И так же, как Меруерт, прохрипела:

– Нет ничего прекрасней… чем… умереть твоей…

Ошеломленный каркаданн отпустил ее. Глаза Диты горели. Она улыбалась.

– Значит, я был прав, – заключил он. – Ты телепат.

– О, едва ли, – вздохнула собачка, опуская ресницы.

– Никто не знал ее имя, – прошептал Аремезд. – Я стер память всем, кто еще мог помнить. Никто не видел, как я ее убил! Как?! Говори, как ты узнала!

– Да, ты стер память всем, – покачала головой Дита, – кроме самой Меруерт, чей труп ты сбросил со скалы в море. И я пришла сюда, чтобы сообщить тебе всего одну вещь: ты напрасно это сделал. Она была тебе верна. Ее оклеветали.

– Откуда тебе знать?

– Я знаю.

Каркаданн уселся с ней рядом.

– Но откуда?

– Ты всегда так мечтал познать истинную сущность всего, – улыбнулась Дита. – Просто удивительно, как ты докатился до… этого всего. Сотрудничество с Шинджи, убийства… Ты мог бы стать великим магом и лучшим из алхимиков. Что с тобой стало, Аре?

– Ты все-таки колдунья, – пробормотал Аремезд. – Теперь ясно, почему Ник женился на тебе.

– Призрак зайца в маске кролика убьет нас через каких-то две недели, а вы все гадаете, почему я вышла за Ника? – скривилась Дита и встала. – Вы все стали такими жалкими, такими тупыми! Еще тупее смертных! Но хочу сказать тебе одно, Аре: последним желанием отвергнутой и оклеветанной Меруерт была месть. Она подумала: «Если море не похоронит его, то он лишится магии» И сегодня ее годовщина.

Она вскочила и ушла, хлопнув дверью.

***

Селена зашла к Дите в пять. Собачка сидела посреди груды чемоданов в гордом одиночестве за французской книжкой: Ник нанимал машину, не желая мучить свое новое авто, коих у него был не меньше семидесяти, по наблюдениям жены.

– Вот и ты. Садись, – пригласила зайчиху Дита, похлопав по дивану рядом с собой.

– Ты выяснила? – спросила Селена, сцепив пальцы. – Ты ни разу не оставалась с папой наедине.

– Мне это и не нужно. Но, – Дита облизнула губы, – ты обещала, что примешь любую правду.

– Да, конечно.

– Хорошо. Тогда слушай. Твоя мама была очень красивой белой зайчихой по имени Меган. Меган Эар.

– Меган Эар, – повторила Селена, вся трепеща.

– Она родилась в год Кролика, совсем как ты… В пригороде Лондона, в сельской местности. Мать умерла в родах, отец погиб, когда Мег было шесть. Ею занялись родственники. В восемнадцать Меган устроилась гувернанткой.

Она познакомилась с твоим отцом, когда он нанес визит семье, где она работала. С белым зайцем Бон Шинджи, который представился ей мистером Элвисом Муном. Тогда ей было двадцать.

Он сделал ей предложение, как в романе, через пару недель. Мег бросила работу, бросила все, и последовала за Муном. Он, как ты понимаешь, много путешествовал, таскал ее с собой повсюду… Она восхищалась им – его красотой, умом, знанием языков. В двадцать четыре Мег сообщила, что ждет зайчонка.

Элвис отнесся к новости спокойно, но как раз тогда в Италию, где они жили, приехала Елена. Она возмутилась присутствию около отца какой-то незнакомки и закатила скандал:

– Ты бросил мою мать в глуши, не дал ей ни бессмертия, ни надежды, а какую-то жалкую официантку пригрел за моей спиной?!

«Бессмертие» – вот слово, поразившее Мег больше всего. В тот день Елена поведала ей, что Шинджи – низложенный Лунный Заяц, у которого остался запас зелья бессмертия, которое он пьет сам, которое дает Елене, но которым не захотел делиться с единственной своей законной женой.

Меган пришла в ужас и хотела бежать, но Шинджи запер ее и не выпускал из дома, пока не родилась ты. А потом он выставил зайчиху за порог. Ему не нужна была жена. Ему хотелось только ребенка, чтобы было кому оставить секрет зелья. Он боялся выдать его своенравной Елене.

Мег работала несколько лет прислугой, пока не собрала денег на билет в Англию, где с огромным трудом нашла место гувернантки. Просто дежавю… К тому времени Шинджи был неизвестно где с ее дочерью.

Но однажды, пару лет спустя, она случайно увидела в окно своего возлюбленного с девятилетним зайчонком, дочкой, и гувернанткой девочки, старенькой крысой. Они гуляли по Лондону. Мег поспешно оделась и выбежала на улицу, боясь подойти слишком близко. Ты не заметила ее. Но Шинджи заметил.

Ее труп бросили на помойке недалеко от дома, где она снимала комнату. У нее было два последних желания: увидеть свою дочь еще раз и отомстить лживому зайцу.

Селена сидела молча, глотая слезы. Дита взяла ее лапки в свои:

– И первое ее желание уже сбылось, Сел.

Зайчиха поморгала:

– Она здесь, да? Ты вызвала ее дух?

Собачка отдернула лапки:

– Нет. Нет, Селена, ее духа здесь нет. Но она прямо здесь.

– Во мне?

– Нет. Во мне.