Когда мои бёдра и груди начали округляться, а в жизни наступил период с прозаичным названием «половое созревание», я все чаще начала задумываться: а какого это – целоваться? Не в щечку, как обычно целует мама на ночь, а по-настоящему, как в кино. Что будет, если поцеловать кого-то, кого любишь? И кто будет первый человек, с которым я поцелуюсь? Туре? Или совершенно чужой мальчик?
Конечно это был Туре.
С тех пор и начались наши отношения длиною в жизнь. По крайней мере, так я думала тогда. Мне всегда казалось, что мы были предназначены друг для друга, посланы друг другу свыше. Это судьба, не иначе. Везде, всегда Туре выбирал меня, а я выбирала его.
Мы все так же проводили вместе чуть ли не каждый день. Этим же летом родители отправили нас в один лагерь. Это было наше первое совместное «путешествие». Там же у Туре впервые появился настоящий друг, не считая меня. Его звали Роберт, и с тех пор мне приходилось делить с ним моего теперь уже парня. Хотя Роберт мне нравился – он был весёлым и жизнерадостным, всегда шутил и смеялся над моими любыми, даже самыми глупыми, шутками. Я часто проводила время с парнями. Роберт был старше нас на год, но разница в возрасте совсем не чувствовалась. С тех пор нас стало трое.
Мы продолжали видеться и после лагеря. Роберт жил не в нашем городе, а в соседнем маленьком городишке, но родители часто привозили его к Туре на выходные. Тогда мы гуляли все вместе, ходили в Макдоналдс, купались в озере и даже показали Роберту Башню.
Когда нам было по шестнадцать, Туре впервые устроился на работу. Он работал на какой-то частной автостоянке, брал плату с приезжающих автомобилей. На мое семнадцатилетие он заявился к нам домой с огромным букетом роз. Их было столько же, сколько мне исполнилось лет – семнадцать. Туре сказал, что купил этот букет на его первые заработанные деньги. Тогда я была самой счастливой девушкой на этой планете.
В этот же год родители Роберта погибли в аварии и он остался один. К счастью, в тот момент он уже жил в нашем городе. Правда, временно – Роберт поступил в политехнический колледж, и там на четыре года ему выделили место в общежитии. Но в этот тяжёлый момент жизни он хотя бы не был один.
Потом мы перешли в десятый класс. Настало время выбирать будущую профессию. Я мечтала стать врачом еще с самого детства. Наверное, в семьях врачей редко бывает по-другому. Туре же интересовался информатикой, даже занимал призовые места на всевозможных олимпиадах. Но не меньше ему нравилась химия. Школа, в которой мы учились, была с химико-биологическим уклоном, поэтому среди учителей естественных наук здесь собрались настоящие профессионалы. Светлана Анатольевна, наша учительница химии, сумела привить самую неподдельную любовь к этому сложному предмету. Она всегда говорила, что у Туре есть большой потенциал, что из него выйдет замечательный врач. Поэтому между информационными технологиями и медициной он все-таки выбрал медицину. Так мы оказались в медицинском университете. Еще подавая документы, мы уже знали, что однажды вместе откроем свою частную клинику и на деньги, которые она нам принесет, купим огромный дом где-нибудь в солнечной Италии, а по этому дому будут бегать наши детишки.
Звучит глупо, наивно и слишком сладко, правда?
Не иначе. Так и оказалось – глупо и наивно. Наша «вечная» история закончилась, когда нам было всего двадцать. Мы не жили долго и счастливо и не умерли в один день. Все оказалось куда проще: Туре бросил меня. Бросил, как маленькая девчонка, отправив какую-то жалкую записку. Он больше не любил меня, но так и не смог признаться в этом лично.
Глава 4
ДАША
Даже сейчас, когда Туре ушёл, меня все равно посещают воспоминания из детства. То и дело вечером я закрываюсь в своей комнате, включаю ноутбук и пересматриваю наши фотографии, а по щекам катятся непрошеные слезы. Смотрю на дерево, по которому Туре залазил в мою комнату – за несколько лет оно выросло настолько, что из-за его густой листвы в комнате почти всегда царит полумрак. Иногда захожу на его страницу в соцсетях. Там нет ничего нового еще с прошлой зимы – фото с нашего совместного празднования Нового года было последним выложенным на его странице. Но почти всегда он «в сети». Он не удалил меня из друзей и тем более не кидал в чёрный список. Он просто исчез.
Но со временем я научилась справляться с этим. Туре больше нет рядом, и с этим нужно как-то жить, нравится мне это или нет. Предстоял самый тяжёлый курс в университете и в какой-то степени это даже радовало: чем больше проблем с учебой, тем меньше времени думать о глупостях.
Курс начинался с оперативной хирургии. Не самое лёгкое начало, но так мне нравилось даже больше. Говорят, с трудностями бороться легче, если посмотреть им в глаза. В конце концов, я любила этот предмет, а потому проблем ни с хирургией, ни с Германом Андреевичем, который вел ее у нас уже полгода, у меня никогда не было.
В корпус, где находится нужная кафедра, добираться мне примерно как до Луны, если не дальше. Уже третий год меня не покидала мысль о том, что хотя бы к шестому курсу я наконец-то обзаведусь машиной. Это очень облегчит мои страдания. Пользуясь общественным транспортом, я всегда боялась, что в дороге случится что-нибудь непредвиденное и я опоздаю на пару. И именно поэтому всегда выходила из дома за несколько часов до начала и всегда приезжала очень рано. Так рано, что кроме меня в корпусе были лишь уборщица да охранник. Все нормальные студенты обычно подтягиваются ближе к восьми.
– Опять Дашка с ночи в универе, – кто-то хлопнул меня по плечу, и в этом ком-то я узнала Ника.
Ник – мой одногруппник. Вообще-то он Коля Разумовский, но, цитирую его собственные слова, «Коля – это звучит так просто для моей слишком крутой личности», так что весь первый курс Ник боролся за то, чтобы быть Ником.
Парень обнял меня, а вслед за ним появился наш общий друг Ромыч. Ромыч с Ником приехали из одного провинциального городка и, кажется, даже учились в одной школе, а здесь вместе поселились в шикарной «трешке», которую родители купили Нику в честь его поступления. Отец Ника – мэр их родного городка, все-таки, может себе позволить.
Ни для кого не секрет, что парни – редкость в медицинском университете. Наверное, не такая, как в каком-нибудь гуманитарном ВУЗе, но и здесь их чрезвычайно мало. Нашей группе даже повезло: у нас парней было аж целых четыре. Ромыч, Ник, тихий и немного странный Артур, который почти ни с кем не общался, и Туре. Правда, до сегодняшнего дня. Туре больше не в счёт. Наверное он уже забрал документы. Или скоро это сделает. Ходить на пары в любом случае не будет – иначе не повёл бы себя со мной так, как он это сделал, ведь тогда в университете ему бы пришлось смотреть мне в глаза.
Ближе к началу пары пришла Вика. Она всегда заявлялась поздно, а зачастую даже опаздывала. Да, та самая Вика, с которой я дружила еще с начальной школы. Из-за химико-биологического уклона школы в медицинском оказалось больше половины нашего класса.
– Я нам место заняла, – сообщила я, встретив ее в холле. – Вещи уже в кабинете.
– Герасим уже пришёл? – Вика впопыхах стянула верхнюю одежду. – Отнеси в гардероб, будь другом, пока я сменку переодеваю.
Такой была Вика: суматошной, немного взбалмошной и всегда любила покомандовать.
– Не знаю, я его не видела.
– Надеюсь нет, я планировала отдохнуть перед этими адскими двумя часами на ногах.
– Но ты снова на каблуках, – усмехнулась я.
Специфика пар по предмету Германа Андреевича заключалась в том, что все занятие мы стояли у тела, которое десяток (а может, и не один) лет назад было лицом без определённого места жительства. А сейчас на занятиях его, бедного, изучало не одно поколение студентов-медиков. Рассказывали теорию, показывали, что и где кроется в этом удивительном организме, учились простым хирургическим швам.
– Надо же чем-то брать нашего Герасима.
Если до этого вы думали, что Герасим – профессор с лысиной и тремя седыми волосинами на голове, вы ошибались. Герман Андреевич был молодым и очень прогрессивным преподом, который закончил ординатуру всего пару лет назад. И, как это обычно бывает, родился на свет жутким красавчиком. И, конечно же, по нему сходила с ума добрая половина женского населения университета. К слову, Вика не была в их числе. Кокетничать ради собственной выгоды – это у нее в крови, а про Герасима она всегда говорила: «Его как будто корова облизала».
