Курц сказал, что нынче без сотрудничества – ни шагу, и на секунду возникло впечатление, что Пиктон сейчас взорвется. Его желтые глаза широко раскрылись, подбородок уперся в шею и застрял там. Но он – наверное, чтобы успокоиться – лишь стал закуривать, повернувшись спиной к ветру и прикрыв пламя крупной рукой ловца.

– А пока что я вас удивлю: ваша информация подтвердилась, – произнес Пиктон со всей иронией, на какую был способен, и затушил спичку. – Бергер и Местербайн вылетели из Парижа в Эксетер с обратным билетом, но прибытии в Эксетерский аэропорт наняли машину и проделали четыреста с лишним миль. Местербайн расплачивается кредитной карточкой "Америкой экспресс", выписанной на его имя. Не знаю, где они провели ночь, но вы, конечно, в должное время поставите нас об этом в известность.

Курц хранил целомудренное молчание.

– Что же до нашей героини, – продолжал Пиктон с той же деланной игривостью, – вы наверняка не меньше удивитесь, узнав, что она сейчас выступает в одной пьесе на полуострове Корнуолл, в глубинке. Она там в группе, играющей классику, называется труппа "Еретики", что мне нравится, но вам, конечно, и это неизвестно, верно? В гостинице, тле она остановилась, сказали, что мужчина, отвечающий описанию Местербайна, заехал за ней после спектакля, и назад она вернулась только утром. Похоже, наша юная леди – большая любительница поскакать из кроватки в кроватку. – Он многозначительно умолк, но Курц никак на это не реагировал. – Кстати, должен вас информировать, что мой шеф – офицер и джентльмен, и он готов оказать вам любую помощь. Он очень вам признателен, мой шеф. Признателен и тронут. Он питает слабость к евреям, и он считает, что вы поступили красиво, побеспокоившись и наведя нас на след девицы. – Он со злостью посмотрел на Курца. – Мой шеф, видите ли, человек молодой. Он большой поклонник вашей прекрасной новорожденной страны, если не считать отдельных неприятных случаев, и не склонен прислушиваться ко всяким безобразным подозрениям, которые могут возникнуть у меня.

Они остановились перед большим зеленым сараем, и Пиктон постучал палкой по железной двери. Юноша в спортивных туфлях и синем тренировочном костюме впустил их в пустой спортивный зал.

– Суббота, – сказал Пиктон, видимо, чтобы объяснить пустоту, и ринулся в обход помещения, проверяя состояние раздевалок и проводя толстым пальцем по шведской стенке – а вдруг там пыль.

– Я слышал, вы опять бомбили эти лагеря палестинцев, – осуждающим тоном добавил он. – Это идея Миши, верно? Миша никогда не любил пользоваться рапирой, если есть мушкет.

Курц пустился было в пояснения, что, откровенно говоря, он никогда не понимал, как принимаются решения в высших сферах израильского общества, но у Пиктона не было времени слушать столь пространный ответ.

– Ну, Мише это с рук не сойдет. Передайте ему это от меня. Эти палестинцы будут преследовать вас до скончания веков.

На сей раз Курц лишь улыбнулся и пожал плечами – в мире-де бывают всякие чудеса.

– Миша Гаврон – он из иргунов17 ? – спросил Пиктон из чистого любопытства.

– Хагана18 , – поправил его Курц.

– А вы из каких будете? – спросил Пиктон.

Курц изобразил скорбную униженность.

– К счастью или к несчастью, шеф, мы, Рафаэли. прибыли в Израиль слишком поздно и уже не могли создать сложности для англичан, – сказал он.

– Не пудрите мне мозги, – сказал Пиктон. – Я-то знаю, откуда Миша Гаврон набирает своих дружков. Ведь это благодаря мне он получил свое место.

– Он мне говорил об этом, шеф, – сказал Курц со своей нестираемой улыбочкой.

– Ну хорошо, так что же вам от нас нужно? – спросил Пиктон тоном человека, вынужденного идти на компромисс. – И не говорите, что вы приехали сюда, только чтобы привезти мне привет от моего старого приятеля Миши-Грача, потому что я все равно вам не поверю. Вообще сомневаюсь, чтобы я вам поверил. Вашему брату трудновато в чем-либо меня убедить.

Курц улыбнулся и покачал головой, показывая, что оценил английское остроумие Пиктона.

– Видите ли, сэр, Миша-Грач полагает, что обычный арест в данном случае исключен. Естественно, из-за уязвимости наших источников, – пояснил Курц тоном человека, лишь передающего поручение. – И даже если Миша согласился бы на арест, он неминуемо задался бы вопросом: а какие обвинения можно предъявить дамочке и в каком суде. Кто докажет, что взрывчатка была в машине, когда она ее вела? Все это очень шатко.

– Очень, – согласился Пиктон.

– А кроме того, согласно Мише. встает вопрос о том, чего сто ит девица. Чего она стоит для нас – и для вас – в том виде, как сейчас. В своем, назовем это так, состоянии невинности. Что она знает? Что она может выдать? Возьмите случай с мисс Ларсен... Она тоже водила машины и выполняла поручения для своего палестинского дружка. Кстати, того же самого. Мисс Ларсен даже подкладывала по его просьбам бомбы. Дважды. А может быть, трижды. На бумаге мисс Ларсен была девицей весьма причастной к преступным действиям, – Курц помотал головой. – Но с точки зрения разведки, шеф, это была пустая скорлупа. – И невзирая на присутствие грозного Пиктона, Курц широко развел руки, показывая, насколько пустой была скорлупа. – Просто девчонка, которой нравилось принадлежать к какой-то группе, нравились их сборища, нравилось быть среди мальчишек и подвергаться опасности, нравилось чувствовать себя при деле. А говорить – ей не говорили ничего. Ни адресов, ни фамилий, ни планов она не знала.

– Как вы это узнали? – осуждающе спросил Пиктон.

– Мы провели с ней небольшую беседу.

– И через пять минут, по-видимому, взорвали, – заметил Пиктон, не спуская своих желтых глаз с Курца.

Но улыбка ни на секунду не сходила у Курца с лица.

– Если бы это было так просто, шеф, – со вздохом произнес он.

– Я спрашивал, что же вам от нас нужно, господин Рафаэль.

– Мы бы хотели, чтобы девица проявила себя в действии.

– Я так и думал.

– Мы бы хотели, чтобы вы немножко подпалили ей пятки, но не арестовывали. Мы бы хотели, чтоб она заметалась, как испуганный заяц, – испугалась бы настолько, что была бы вынуждена вступить в дальнейший контакт со своими людьми или они с ней. Мы бы хотели все это время вести ее. Чтобы она, так сказать, послужила для нас невольным агентом. Мы, естественно, будем делиться с вами плодами ее деятельности, а когда операция закончится, можете забирать и девчонку, и славу.