Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Класс! По случаю превосходной погоды занятие сегодня пройдет в школьном дворе! Все бегом марш!

Физрук хлопнул в ладоши и для верности свистнул в висевший у него на шее свисток. Он, кажется, искренне ожидал радостных воплей и ликования, но восьмиклассникам было всё равно, где бездельничать сорок минут; школьники вяло потянулись к выходу из зала.

– Степан Степаныч, что-то я неважно себя чувствую, – на всякий случай сказал Пух.

Этот номер с физруком никогда не прокатывал, но Аркаша был очень упорным мальчиком.

– Ты давай мне, Худородов, не выпендривайся. Посмотри на себя – на тебе пахать надо! Во двор бего-о-ом марш!

По пути Пух попытался обсудить с Крюгером неожиданную истерику Новенького, но Витя отвечал односложно и казался примороженным. Если кто-то сейчас и чувствует себя неважно, понял Пух, то это его друг.

– Может, тебе домой пойти?

– Может, тебе в сраку пойти? Я домой не пойду! – огрызнулся Крюгер.

Вот теперь он звучал совершенно искренне – и Пух забеспокоился. Он не знал подробностей ситуации в крюгеровской семье, но был достаточно сообразительным для того, чтобы понять: ничего хорошего дома у Сухомлиных не происходило.

– Если надо помочь, то я… – продолжил он вполголоса, убедившись, что никого из одноклассников поблизости нет.

Крюгер внезапно замер, бешено посмотрел на Аркашу и заверещал, захлебываясь и брызжа слюной:

– Пошел ты в жопу, понял, со своей помощью! Жиробас ебучий!

Пух дернулся, как будто получил пощечину. Его друг часто и не всегда ненамеренно говорил ему гадости, но никогда, ни единого раза не упоминал при этом его вес. Стало одиноко и противно – Аркаша впервые в жизни ощутил себя по-настоящему преданным.

Крюгер рванул вперед, первым выбежал во двор и яростно пнул один из валявшихся на земле баскетбольных мячей, толком по нему не попав. Тяжелый мяч нехотя покатился в сторону; Крюгер догнал его и снова со всей дури пнул, заставив врезаться в бледно-желтую стену со звуком пушечного ядра. Попытался поймать отскочивший мяч, не смог, подбежал к стене и начал лупить ее ногами, оставляя пыльные следы.

– Сухомлин, я не понял! Немедленно прекратить порчу школьного имущества!.. И самой школы!

Раскрасневшийся Стаканыч вплыл в школьный двор, стараясь не спотыкаться, – такую прекрасную погоду во второй половине сентября грех было не отметить. Он поднес к губам свисток, выронил его, неловко поймал и, наконец, издал длинную трель.

– Восьмой «А»! В одну шеренгу стройсь! К перекличке товьсь!

Пух вздохнул и потащился к своему месту в шеренге. Обычно он стоял рядом с Крюгером (они были примерно одного роста), но сегодня его друг демонстративно вкрутился в середину строя подальше от Аркаши. Хуже всего было то, что Пух по-прежнему не понимал, чем он вызвал взрыв гнева и оскорблений, – ведь он искренне хотел помочь. Видимо, как иногда непонятно говорила мама, добрые дела и правда не остаются безнаказанными… Ну и ладно! В конце концов, настоящим космическим авантюристам не нужны никакие друзья – они сами по себе, как волки!

Физрук повернулся к шеренге восьмиклассников, хлопнул в ладоши и объявил:

– Так, восьмой «А»! Внимание! У вас новенький, звать Саша Шаманов. Прошу любить и, так сказать, жаловать!

Пух прищурился на солнце. Рядом с учителем стоял высокий, широкоплечий, чересчур взрослый для восьмиклассника парень с безупречной киношной улыбкой. В отличие от всех других новеньких, когда-либо виденных Пухом, этот не выглядел смущенным и напуганным – совсем наоборот, он явно получал огромное удовольствие от происходящего. «Псих какой-то», – решил Аркаша. Стаканыч тем временем продолжал:

– Саша переехал к нам из Новошахтинска и будет со всеми вами дружить. Так точно, Санчо?

Пух выпучил глаза. Новошахтинск, конечно, многое объяснял: переехать из такой жопы в богатый солнечный Ростов было делом серьезным; то-то этот Шаманов так лыбится. Крутая школа посреди центрального проспекта – вместо колхозной развалюхи, где он наверняка до этого учился, рядом есть бассейн (в котором, правда, Пух никогда не был – еще чего не хватало!) и даже кооперативный рынок со сникерсами на пятачке у Центральной городской больницы… Тут и правда было чему обрадоваться! Но, блин, «Санчо»?! Что это было?! Откуда физрук и новенький друг друга знают? Прозвище явно не было придумано только что: Степаныч такой ерундой никогда не занимался и в целом в фамильярности со школьниками замечен не был.

– Короче, – снова хлопнул в ладоши Степаныч. – Дальше сами познакомитесь. Обойдемся сегодня без переклички. Девочки, три круга бегом вокруг двора в свободном темпе! Пацаны, каждый делает по десять отжиманий и по десять приседаний! Приду – проверю!

С этими словами физрук двинулся обратно к школе, чтобы сделать еще пару глотков подаренного тестем смородинового самогона – как это про себя называл Степаныч, «чисто для блеска глаз». Наиболее послушные восьмиклассницы нехотя потрусили вокруг двора; все остальные расселись на ржавых брусьях и зашептались, постреливая глазами в сторону Шаманова. Который, как неохотно признался сам себе Пух, был реально видным парнем. Возможно, в спорте и впрямь было что-то толковое, и зря он, Аркаша, так его ненавидел. Уроки фортепиано – это, конечно, хорошо, но такую бицуху на них не накачаешь.

У мальчиков, разумеется, были дела поважнее отжиманий. Первым к этим делам приступил Костя Ким.

– Э, новый, раз на раз? – крикнул Каратист, издал боевой клич и принял боевую стойку, подсмотренную им в фильме «Выход дракона» с Брюсом Ли.

На это Шаманов, натурально, просиял, характерно встряхнул плечами и бодро сказал:

– Базару ноль, братик, погнали! Я по карате только не очень, больше по боксу.

Это была самая крутанская фраза, которую все присутствующие, включая Костю Кима, слышали в жизни (за исключением разве что фраз, слышанных всеми в видеосалонах).

– Ладно, похер, – резко стушевался Каратист. – Ты ж приемов не знаешь, размотаю тебя как нехер делать. Жалко даже. Научишься карате – приходи.

Глаза Шаманова вдруг стремно блеснули.

– Да не, братан, че ждать, – сказал он, сжал кулак и протянул его в сторону Каратиста в боксерском боевом приветствии.

Костя отскочил. Девочки захихикали. Питон в голос загоготал. Шаманов с полминуты простоял с протянутым приветственным кулаком, потом пожал плечами и радостно сказал:

– Базару ноль, братец. Передумаешь – маякни.

Всем стало очевидно, что спарринг, даже не начавшись, скоропостижно закончился победой Шаманова. Костя Каратист, судя по его выражению лица, вдруг открыл для себя проверенную тактику Пуха в общении с Сисей и его компанией – просто вычеркнул всё, что вокруг происходит, из реальности. Он задумчиво посмотрел в синее небо, развернулся и ушел по направлению к турникам, больше не сказав Шаманову ни слова.

– Э, але, слышь, как тебя там! – вдруг крикнул Крюгер.

Новоприбывший, успевший уже разжать кулак и опустить руку, повернулся к нему, не переставая лучезарно улыбаться, и вопросительно вскинул бровь.

– Я, понял, не понял, как тебя звать теперь, – продолжил Крюгер. – Новенький у нас уже есть, а Саш вообще, по ходу, человек пять.

Это было правдой: Сашами звали, кажется, каждого третьего ученика школы № 43. Только в 8-м «А» учились Саша Покровский (лох), Саша Середин (просто левый пассажир), Саша Соснов (здоровенный тупой чертила деревенского вида) и Саша Ровно (девочка, которой достались и универсальное имя, и унисекс-фамилия на «о»).

Очередной Саша сказал, не переставая сиять:

– Дома Шаманом называли.

Вне всяких сомнений, это было крутейшее погоняло из всех, которые Пуху доводилось слышать в жизни. Крюгер, судя по всему, тоже так подумал: помимо обыкновения, в ответ он не съязвил, а серьезно кивнул.

– Короче, пацаны, – скомандовал Шаман. – Звонок скоро. Погнали отжиматься, как Степаныч сказал.

По неясной причине все безропотно погнали отжиматься. Даже Пух с кряхтением опустился на землю и поставил абсолютный рекорд по отжиманиям среди семьи Худородовых – два раза. Ну, технически – полтора, потому что в какой-то момент трясущиеся руки не выдержали и Пух упал на пузо. Рекорд, тем не менее, оставался рекордом (но побит он будет довольно скоро, а случится это при максимально диких обстоятельствах).

7
{"b":"853724","o":1}