Шло время, но ответа так и не было. «Правильно, что им переживать? Их земли слишком далеко от распространяющейся заразы, что волной сейчас надвигается на наше государство». Сагатар поднялся из‐за стола, подошёл к окну и распахнул его настежь. Вгляделся в далёкий горизонт. Да, здесь пока ещё можно было увидеть рассвет, но однажды тьма доберётся и сюда. «И как скоро это случится, это лишь вопрос времени». Тяжело вздохнул, направился к кровати, где для него была приготовлена одежда. Этой ночью ему не довелось прилечь даже на час: он просидел над бумагами, разбирая накопившуюся почту и изучая донесения.

Сегодня среди почты он нашёл весточку от друга — обычное письмо, переданное с посыльным. Так как общение на расстоянии посредством магического канала было невозможно, потому что Стена полностью блокировала прохождение любого сигнала, они поддерживали связь старым добрым способом. Царкиил Соптис писал, что его племянница жива и здорова, учится в Рутонской академии, по непонятной причине почти все принимают её за мальчика, и у неё очень редкий дар. Сагатар улыбнулся, вспоминая строчки из письма друга: «Ты не поверишь, но девчонка спокойно перемещается в подпространстве». А ещё он писал, что она как две капли воды похожа на Лисинду. И добавлял: «Ты не представляешь, как её тут тренируют! Но вот почему — я ещё не выяснил». А ещё его друг писал, что он до сих пор не нашёл ни одного из тех, кто был послан его отцом, и это тревожило больше всего. Как будто враг затаился и ожидал. Вот только чего?

Надо было срочно поговорить с Царкиилом. Сагатар уже давно хотел это сделать, но для этого сначала надо было подготовиться.

Он переоделся, собрал документы, требующие подписи, и отправился в кабинет отца. Постучал, не дожидаясь ответа, открыл дверь и вошёл. «Видно, сегодня ночью не один я не спал». Отец стоял возле книжных полок и рассеянно пробегал по ним глазами.

— Доброе утро! — Сагатар прошёл к столу и положил стопку бумаг, требующих немедленного внимания. — Я бы хотел поговорить…

— Я даже знаю, о чём. — Адавар Де’Альмарон выхватил первую попавшуюся под руку книгу и задумчиво полистал её. — Догадываюсь, что твой друг исправно пишет донесения не только для меня. — Он вернул книгу на место и прошёл к столу. Пробежал взглядом по принесённым документам. Довольно что‐то пробурчал и шумно опустился в кресло, приглашая жестом и сына присесть напротив. И, не проронив больше ни слова, начал методично поднимать по одному документу, тщательно изучать, ставить печать и расписываться. Закончив, он удобнее откинулся на спинку кресла и посмотрел на Сагатара, всё это время терпеливо хранившего молчание. — Я тебя слушаю.

— Кого ты ещё послал туда? — очень хорошо зная натуру отца, Сагатар не стал ходить вокруг да около, а спросил напрямую.

— Что? Царкиил Соптис до сих пор не смог вычислить его сам? — Адавар довольно хмыкнул, а потом вдруг стал серьёзным. — Это всё, о чём ты хотел поговорить?

— Отец, у меня есть к тебе очень серьёзный разговор, — Сагатар занервничал. — Нет. Прошу тебя! — он непростительно повысил голос, увидев, что отец сделал попытку подняться из кресла. Адавар недовольно опустился обратно, на его скулах заходили желваки. — Я знаю, тебе неприятно об этом говорить, но, пожалуйста, выслушай меня хотя бы раз. То, что произошло в нашей семье, это не единичный случай. Я много искал, узнавал, такое происходит сейчас повсеместно, и началось это уже давно. Я досконально изучил «Книгу Теней». Каждое пророчество, которое в своё время исполнялось, влекло за собой грандиозные перемены в мире. Так случилось во времена, когда на земле ещё не было жизни и на ней властвовали Бессмертные, которых позже мы назовём Другими Богами. В истории записано, что тогда землю сковал лёд и они исчезли, а после началось Время Зарождения Первородных. Следующее пророчество, когда мы утратили способность выбора — Великая Битва, после которой началось время Великого Раскола, когда ушли и Свет, и Тьма, а Стена поделила землю на две половины, на белое и чёрное — Тёмную и Светлую Империи. И сейчас начало исполняться ещё одно пророчество: «Из Тьмы родится Свет». А после начнут рождаться дети, у которых снова будет свобода выбора. И у нас нет никаких оснований не доверять «Книге Теней».

— Ты наивен, как ребёнок, — Адавар резко поднялся из кресла. — На этом месте, пожалуй, закончим разговор.

— Отец, её вина лишь в том, что она родилась во времена перемен, — Сагатар тоже поднялся и с тревогой наблюдал за отцом, — и уже обладает свободой выбора: в ней Свет и Тьма вместе. И таких случаев тысячи, может, даже больше, вот только в других семьях никто никуда не заявлял, никто ни от кого не отказывался. Я прошу тебя…

— Нет, это я прошу тебя! — закричал Адавар, не дав ему договорить. — Сын мой, остановись! — В его душе клокотала ненависть. — Ты не понимаешь! Не всегда свобода выбора — это свобода. И если есть малейшая возможность предотвратить весь тот ужас, что однажды уже случился на этой земле, то я сделаю всё, что в моих силах.

— О чём ты? Думаешь, убив одного ребёнка, ты остановишь исполнение пророчества? — Сагатар в ужасе смотрел на отца, как на незнакомого человека. — Прошу тебя, пощади её!

— Хватит! — Адавар отвернулся. Сложил руки на груди и упрямо поджал губы. — Я терпеливо выслушал всё, что ты хотел сказать.

— Но вот вопрос: услышал ли? — Сагатар быстрым шагом направился к выходу. Он знал, что больше не сможет вытянуть из отца ни слова. Взялся за ручку, резко распахнул двери.

— Я послал за ней гули, — голос отца звучал очень тихо, — но я не знаю, нашёл он её или нет. За всё это время он ни разу не связался со мной. Думаю, на то есть определённые причины: он или находится в таком месте, откуда это сделать невозможно, или же ему нечего мне сообщить.

Сагатар стоял в дверном проёме, не решаясь выйти наружу и страшась посмотреть на отца. «Это как надо ненавидеть, чтобы послать литчира — существо, которое, чтобы принять чей‐то облик, должно полностью сожрать жертву? Это значит, что в академии им сейчас может быть кто угодно».

— Я не хочу больше убивать её. Я хотел отменить свой первоначальный приказ, но у меня не было возможности связаться с ним.

— Отец, это значит…

— Это ничего не значит! — Адавар вновь повысил голос, оборачиваясь к сыну и глядя ему прямо в глаза. — У меня просто изменились на неё планы. — Он широко улыбнулся: — Она выполнит предназначение матери.

***

Одинокий костёр в темноте видно очень далеко, а в землях Тёмной Империи — тем более. Но путник, который зажёг его, не боялся непрошеных гостей. Седовласый старец сидел рядом с костром и не отводил сумрачного взора от языков пламени. Огонь то ярко вспыхивал, то вдруг начинал угасать, будто умирая. Вот путник вздрогнул, повёл головой, прислушиваясь к чему‐то, и его лицо скривила едва заметная безрадостная улыбка. Он поднял взгляд и вгляделся в небо. Мрак ночи медленно отступал, на его место приходил предрассветный сумрак. Ближе к Стене всё ещё было видно солнце. Старец брезгливо скривился: «Ноги бы моей здесь никогда не было». Передёрнул плечами, и в этот момент где‐то в лесу хрустнула ветка. Он резко обернулся.

На поляну неспешно выходили звери. Их было десять. Лошади (если, конечно, их так можно было назвать), что стояли кружком на поляне, даже не вздрогнули при виде этих монстров, наоборот, приветственно всхрапывали и начинали в нетерпении перебирать ногами. Вот один зверь подошёл ближе и бросил на землю перед ними окровавленную тушу. «Тьфу ты», — в сердцах подумал старец, отворачиваясь от этого зрелища. Сколько раз он уже видел, как оборотни кормят своих животных, но так и не смог к этому привыкнуть. Зато становилось понятно, почему хозяева безбоязненно оставляли их одних, а сами всю ночь в облике зверей кружили по лесу. Эти «лошадки» сами слопают, кого хочешь, и не поморщатся. Он вспомнил, как впервые увидел клыки у одной такой зверюги. Ведь ещё недоумевал, почему животные совершенно не реагируют на то, что их седоки — оборотни!