Слава все принимал за чистую монету, поэтому еще охотнее спорил.

— Любит! И меня, и тебя, и Лену, и Пятнышко, — к собаке у него вообще была особенная любовь, и я уже воочию могла представить, сколько будет упрашиваний ради нового щеночка. До слез точно дойдем.

— Правда любит? — театрально воззрился, вскинув брови. Глазами говорил, мол, не может такого быть.

А без споров мы никуда и никак. С треском договорились, что из-за появления ребенка я экстерном закончу университет, о работе и думать забуду, собак новых не приведу. А я правда старалась! Теперь же вся надежда на Славу. Ему Тимур почти никогда не отказывает. Просто не может.

Хорошо бы у него поучиться…

— Правда, — пока готовилось кофе, подошла к ним, взяла сына на руки и тихо шепнула, — без любви рядом с тобой, Раевский, трудно остаться. Я бы даже сказала, что невозможно.

— Я же говорю, вредная. Ну ничего, мы со Славкой тебя еще воспитаем.

— Я же говорю, невозможный, — усмехнулась в ответ.

Во всех смыслах невозможный. Но почему-то по-прежнему любимый.