Прогрессирующее обезземеление крестьянства охватывало не только римское, но и италийское общество. И если крестьяне, бывшие римскими гражданами, могли найти выход и, переселившись в город и став клиентами, жить за счет своего гражданского статуса, то италики такой возможности не имели. Италия долго не могла оправиться от последствий продолжительной и чрезвычайно разорительной войны с Ганнибалом. Политика конфискации италийских земель, характерная для периода подчинения Италии, продолжалась, хотя и в меньшем масштабе, и во II в. до н. э. Так, уже в год окончания войны с Карфагеном значительные земли в италийских областях Самнии и Апулии были распределены среди ветеранов римской армии, победившей Ганнибала. В тот же Самний римские власти переселили часть побежденных лигуров. Это обусловливалось как продолжением политики «разделяй и властвуй», так и стремлением решить аграрный вопрос за счет италиков. Такая политика пользовалась поддержкой римского плебса и вызывала страх и недовольство италиков.
И экономические процессы, и подчиненное положение италиков усиливали обезземеление италийского крестьянства. Его вытесняли рабовладельческие хозяйства, так что римский народ был даже напуган, что Италия больше не даст ему союзников для новых войн. И сами союзники подчеркивали это обстоятельство. Например, в 177 г. до н. э. и латинские граждане, и самниты жаловались римскому сенату, что их города так обезлюдели, что они уже не могут дать Риму нужного числа воинов. Как и крестьяне из числа римских граждан, италийские земледельцы тоже покидали деревню и переселялись либо в италийские города, либо в провинции, особенно в те, которые по своим природным условиям напоминали привычную им Италию — Цизальпинскую Галлию и Дальнюю Испанию. У себя на родине италики рассматривались как люди «второго сорта», а в провинциях на них смотрели как на представителей господствующего народа, и римские власти видели в них свою опору независимо от наличия или отсутствия у них гражданского статуса.
И все же основная часть италиков оставалась в Италии. Экономические процессы вели ко все более усиливающемуся разложению италийского общества. При общем обнищании основного земледельческого населения верхушка общества богатела. Италийские ремесленники завоевывали рынок всей республики своими изделиями, особенно керамикой. Италийские «деловые люди» распространили свои операции на все Средиземноморье. Италийское вино вывозилось далеко за пределы Апеннинского полуострова. Богатеющие ремесленники и торговцы особенно остро ощущали свое неравноправие по сравнению с менее удачливыми римскими коллегами, которые уступали им во всем, кроме гражданского статуса и умения им пользоваться.
Очень важно было то, что италики наряду с римлянами, как уже говорилось, участвовали во всех войнах. И если римские граждане, терпя лишения и страдания, теряя своих друзей и родственников, все же получали от войн и определенные выгоды, то италики таких выгод не имели. Кончено, во время войн италийские солдаты, как и римские, обогащались в результате грабежа и мародерства. Но долгосрочных выгод от войн они не имели. Римляне сражались за свое государство, италики — за своих поработителей.
В то же время совсем отпадать от Рима италики не хотели. Участвуя в войнах, италийские солдаты волей-неволей проникались общеримским духом. Эмиграция в провинции была делом трудным, и на нее решались далеко не все. Но все же само существование римских провинций давало им возможность повысить свой реальный статус, хотя бы и вдали от родины. Италийские ремесленники и торговцы не желали терять общеримский рынок. Во II в. до н. э. изменился характер италийского населения. Все более распространялся латинский язык, и он практически вытеснил местные языки, хотя и приобрел ряд диалектных черт. Насильственное и ненасильственное перемешивание населения привело к постепенной утрате собственного этнического характера населения Италии. Италики все больше чувствовали себя частью единого итало-римского народа, но частью неравноправной и ущемленной. И они требовали не отделения от Рима, а равноправия с римлянами, римского гражданства.
Эти требования, однако, вызывали острую реакцию римлян. Благополучие «низов» римских граждан зиждилось на их гражданском положении, и делиться им они ни с кем не хотели. Римские крестьяне, разоряясь, мечтали о земле, а получить эту землю легче всего было за счет италиков. Уезжать в провинции римские крестьяне, в отличие от италийских, не желали. Правящая олигархия привыкла рассматривать италиков как побежденных и в своем консерватизме не намерена была менять эту точку зрения. Всадничество боялось предприимчивых италийских конкурентов. Все это вело к обострению противоречий между римским гражданским коллективом и его италийскими «союзниками».
В еще более худшем, чем италики, положении находились жители провинций. На завоеванных территориях имелись некоторые города, которые официально считались «союзными» или «свободными», они не входили непосредственно в состав провинций, но реально вся их жизнь находилась под жестким контролем провинциальных властей. Основная же часть захваченных стран была «римской землей». Оставшиеся на этой земле жители были «подданными» и платили римлянам особый налог — стипендий, не говоря о прочих налогах и податях. Всем в провинции распоряжался присланный из Рима наместник, который был либо бывшим консулом — проконсул, либо бывшим претором — пропретор. Он отвечал перед государством за сбор налогов и прочие выгоды государства, за внутреннюю безопасность, за защиту провинции от внешнего врага, творил суд и расправу на основании римского права. В его распоряжении находились войска и сравнительно небольшой штат помощников, с которыми он и осуществлял свои функции. Провинциалы не имели права не подчиняться наместнику, даже если тот творил прямой произвол, нарушая даже римские законы. Они могли только жаловаться на проконсула или пропретора римскому сенату, но так как наместники происходили из той же сенаторской среды, сенат обычно вставал на защиту своего собрата. Поэтому провинциалы были вынуждены искать в Риме покровителей из числа тех деятелей, которых они знали и которые казались им относительно справедливыми. Они признавали их своими патронами, а себя — их клиентами. Провинциальная клиентела увеличивала политический вес такого деятеля. Цицерон называл провинции «имениями римского народа». И эту точку зрения разделяли практически все римляне. Соответственно и сами провинциалы рассматривались как «инвентарь» такого имения, чьим единственным назначением было обогащать и прославлять Рим. Сами провинции были, однако, разными. Уже к концу республиканской эпохи можно выделить две их основные группы: восточные и западные.
Восточные провинции были странами с древней цивилизацией, с уже давно сложившейся экономической, социальной и политической структурой, их культура даже в глазах победителей обладала ореолом глубочайшей древности и, следовательно, величайшего почтения. Римское завоевание не разрушило их социальные структуры. Но на них теперь еще наложилась влиятельная прослойка римско-италийских эксплуататоров: римские солдаты, провинциальная администрация, римские и италийские купцы, ростовщики, откупщики, арендаторы. Местная государственность была ликвидирована, что привело к значительному, хотя и не полному (ибо на местах она еще сохранилась), оттеснению правящей аристократии от власти. Продолжительные разорительные войны нанесли страшный удар средиземноморской экономике. Многие города были разрушены, массы людей обращены в рабство. В значительной степени переместились направления экономических связей, старые налаженные контакты рвались, а возникающие новые еще не могли полностью компенсировать утраты. Экономика восточных провинций все более ориентировалась на Рим. В политических целях римляне открыли свободный рынок на Делосе, практически ликвидировав этим торговое преимущество Родоса, а в 146 г. до н. э. разрушили такой важный экономический центр Балканской Греции, как Коринф. Это тоже нанесло тяжелый удар экономике эллинистического мира.
