— Это не мама, Лера. Это всего лишь женщина, которая меня родила, — наконец-то отвечает он и смотрит на меня так пронзительно, что я тут же подаюсь и начинаю нежно покрывать его лицо легкими, как пёрышко, поцелуями.

Мой хороший. Мой любимый. Мой самый-самый!

— К чёртовой бабушке этого Олежика, — рычу я, стискивая его в своих объятиях, а Данил начинает тихо смеяться, — и Ростислава туда же. Они плохие. Не встречайся с ними, пожалуйста!

— Даже в планах не было.

— Точно? — отклоняюсь я и прищуриваюсь.

— Точно, — кивает он и прижимает меня к своей груди, ласково поглаживая по голове.

Секунды тишины складываются в минуты, пролетая мимо нас одна за другой, пока Данил неожиданно не начинает говорить, неторопливо перебирая мои пальцы, изредка целуя их или прикусывая подушечки.

— Знаешь, в нашей семье как-то ни у кого с родителями не сложилось.

Я затаила дыхание, боясь спугнуть этот неожиданный приступ откровения. Ведь я так мало знала об этом мужчине и буквально обратилась в губку, поглощая каждое его слово.

— Мой отец был женат три раза. В первом браке у Александра Шахова родилась дочь Серафима. Спустя всего двенадцать месяцев после рождения девочки супруги развелись. Мать моей сестры до сих пор обвиняет бывшего мужа в неверности, а тот, в свою очередь, оправдывается тем, что первая жена сама его бросила, связавшись с мужиком побогаче.

— Ужас, — прошептала я.

— Не волнуйся. Мой папаша горевал недолго и нашёл себе новую супругу, которая очень быстро подарила ему наследника. То бишь меня. Этот брак был чуть удачнее и дольше первого. Но всё же, когда мне было два года, отец подал на развод. О причинах я лишь догадываюсь, но могу сказать точно, что наши редкие встречи с дорогой мамой я оборвал по своей же инициативе. Сначала она болтала о неземной любви к новому хахалю, который, в отличие от моего отца, осыпал её безграничным вниманием, золотом и брильянтами, а потом, когда родился Олег, стала просвещать меня о своих неземных чувствах уже к нему. Мне такое разнообразное общение, знаешь ли, не понравилось, и я резко стал неугодным сыном.

— Ух, — нахмурилась я, ощущая, как внутри меня расцветает диким цветом ненависть к той, кто родила этого прекрасного мужчину. А через секунду добавила, — бедный твой отец, наверное, он совсем разочаровался в женщинах.

— Вовсе нет. Он женился в третий раз, увы, только на такой же недалёкой и жадной до денег пустышке, как и первые две. Я не единожды удостаивался сомнительной чести слышать, как мать моей младшей сестры Софии обсуждала со своими недалёкими подружками, что, если бы не положение в обществе и высокий статус моего отца, то она давно бы уже нашла себе кого-нибудь помоложе.

— Я так сочувствую твоему отцу…

— Не стоит этого делать, Лера. Все три раза Александр Шахов заключал браки исключительно ради выгоды, а не по любви. А ещё в своём рабочем столе он прячет фото девушки, которая совершенно точно не является ни его первой, ни второй, ни третьей женой. Он достаёт его исключительно в состоянии нестояния, долго и с грустью на него смотрит, а потом точно так же забывает до следующей эпичной попойки.

— Интересно, кто она?

— Некая Екатерина Герасимова. Замужем, трое детей. Работает преподавателем химии в одном государственном вузе ближайшего Подмосковья.

— Откуда ты знаешь?

— Как-то доводил его, синего в дугу, до спальни, а он обронил своё сокровище. Фотка оказалась подписанной рукой этой женщины, с наилучшими пожеланиями «любимому Саше» и с проставленной датой, когда они ещё были молоды и не женаты.

— Может, что-то между ними случилось?

— А может, не такой уж и «любимый» был Саша, м-м? Да и в жизни всё проходит, даже самые глубокие чувства, — последние слова он произнёс с какой-то издёвкой, неприятно усмехаясь.

— Но…

— Всегда найдётся кто-то побогаче. Кто-то солиднее. Кто-то, кто посулит больше и неважно, что именно это будет. Деньги, чувства, гарантии. А люди ведь страшные эгоисты, Лера.

— Не все, — упрямо прижимаюсь я к нему, пытаясь доказать своей нежностью, что я бы так с ним никогда не поступила бы. И не поступлю!

— Все, — тихо произнёс Данил, — просто у каждого своё мерило для собственного счастья.

Спорить не стала. Лишь прижалась к этому потрёпанному судьбой мужчине ещё ближе и не заметила, как задремала. А когда проснулась, то встретилась с внимательным взглядом чёрных глаз.

— Привет, — прошептала я и сонно потёрла веки.

— Можешь ещё немного поспать? — легонько дотронулся до моего виска, убирая выбившуюся прядку, Данил, а затем добавил, закидывая меня следующими словами в концентрированное счастье, — Я не налюбовался.

У каждого своё мерило? Отлично, теперь я знаю своё!

Лера

Может быть, именно поэтому многочасовой перелёт прошёл для меня совершенно незаметно? Я была рядом с Данилом и буквально купалась в его внимании. Нет, не растворилась в нём, но просто позволила себе закрыть глаза на, мешающую мне дышать полной грудью, шелуху.

Он рядом, остальное неважно.

Наконец-то наш самолёт приступил к снижению, и вот тогда-то я вообще забыла обо всём, разглядывая лазуревые воды, вылизывающие белоснежное побережье вытянутого и изогнутого архипелага.

— Боже, где это мы?

— Провиденсьялес.

— Ну я же просила не ругаться, — шутливо бью Шахова по плечу.

— Острова Тёркс и Кайкос.

— М-да…

— Бермудский треугольник, Лера, все дела.

— Всё, я с тобой больше не разговариваю, — качаю головой, улыбаясь между тем, словно дурочка.

— Правильно, я за время полёта ужасно по тебе соскучился и мне совсем не разговоры разговаривать с тобой хочется, — буквально промурлыкал Шахов мне на ухо, пылко прикусывая мочку и красноречиво прихватывая меня за ягодицу.

Чуть отклоняюсь и с прищуром рассматриваю мужчину, а затем указываю себе на уголок губ.

— У тебя слюнка потекла, Дань, вот тут.

— Конечно, — хохочет он, — я ведь давно от тебя поплыл.

— И я поплыла, — выдала и зажала себе рот ладошкой, в ужасе тараща на него глаза, но эта самодовольная задница даже бровью не повела, фыркая и произнося лишь одно.

— Я знаю.

А потом наш самолёт сел, и я реально забыла о разговорах, крутя головой направо и налево, словно ошалевшая сладкоежка в кондитерской лавке. А уж когда мы прибыли на роскошную виллу, расположенную на самом берегу океана, то вообще помахала ручкой своему дару речи. Потому что это место, куда привёз меня Данил, было без преувеличения прекрасным.

И мне не хватило бы тысячи слов, чтобы достойно описать его.

Знаете, я помню Шри-Ланку и многие идеалистические картинки, не раз просмотренные в интернете. Но всё это меркнет, на фоте буйной, гипертрофированной красоты, что предстала перед моим взором. Всё вокруг казалось мне будто бы приукрашенным, вычурным, чересчур ярким и контрастным, словно внеземная бабочка вдруг взмахнула своими диковинными крыльями, навсегда приковывая к себе внимание.

Так, что глаз не оторвать.

Но при этом, казалось, что если я продолжу смотреть на эти невообразимые оттенки, то просто-напросто ослепну от их насыщенности. Неестественно голубое небо, не имеющее границ и глубины. Ярко-бирюзовые воды, переходящие в блестяще-синюю даль. Белоснежный песок и солнце, которые призывно выманивали меня к себе, чтобы обнять и поцеловать.

Волшебство, не иначе.

И это я ещё не видела великолепные закаты и шикарные рассветы…

А уж когда увидела, то влюбилась в них навсегда.

И всё в этом месте мне казалось исключительно чудесным!

— Он холодный, Даня, — неверующе трогала я песок бесконечного пляжа, протяжённостью в пару десятков километров.

Шахов же только улыбался понимающе моему восторгу и кивал, увозя меня на роскошной белоснежной яхте на бесчисленное количество мелких и необитаемых островков, где мы оставались с ним абсолютно одни. И это было совершенно непередаваемым ощущением.

Только он и я. И бесконечный горизонт, да стаи пеликанов, которые стали невольными свидетелями нашего счастья. И головокружительной страсти.