— Если бы не Безрукова, то я никогда бы не познакомился с тобой, Лера. Не узнал, что значит, сходить с ума от счастья. От нежности. От тоски по самому родному на свете человеку. От любви.

— Как ты заговорил? – горько прошептала я.

— Прости, но я тогда был самоуверенным и слепым дураком. Наговорил ерунды и уже сам миллион раз пожалел о сказанном. Но это были мои ошибки, и они меня определили. Такая вот, значит, моя дорога к нашему общему настоящему, и я должен был всё это преодолеть, чтобы прийти к тебе таким, каким я стал сейчас.

— Люди не меняются.

— Меняются, Лера. Было бы для кого, - и он медленно облизывается, неустанно полируя мои губы.

— Лжец!

— Давай так. Да, я спал с этой Безруковой. Но очень быстро пресытился ею, вот только девушка оскорбилась и натравила на меня своего мужа. И на меня было совершено покушение, после которого я временно скрывался на Шри-Ланке. С тобой. Что было дальше? Ты знаешь.

— Я ни черта не знаю, Данил! – сомнения глушат меня, шарашат по мозгам.

— Вот тебе моё слово. Если ты не сможешь доверять ему, то у нас действительно ничего не выйдет, Лера. Но правда такова — я встретил тебя и прилип. И больше никогда и ни с кем не был, кроме тебя.

— А жена твоя от святого духа забеременела? — и снова солёные дорожки побежали по моим щекам.

— Вот тест ДНК, Лера. Это не мой ребёнок, - и он потряс в воздухе очередным листком.

— Не верю тебе! — окончательно расклеилась я и расплакалась.

И в этот самый момент Данил неожиданно отпустил меня, делая решительный шаг назад.

— Если ты не способна поверить фактам, то что я ещё могу, Лера?

— Уйти отсюда!

Пространство рвётся между нами. Время замирает. Тишина оглушает и окончательно перемалывает остатки покалеченной выдержки.

— Ладно, — наконец-то кивает он, и я вновь разбиваюсь на мелкие осколки.

— Боже…, — плачу я, закрывая лицо ладонями.

И мне кажется, что вся боль, через которую я прошла прежде — это ничто по сравнению с тем, что мне приходилось испытывать сейчас.

— Лера…

— Уходи, Данил!

— Я оставлю тебе ключи, — и я слышу металлический звон от связки, которую он положил на стол, — и номер человека, который может подтвердить, что я тебе не вру.

— Мне ничего не надо!

— Пусть так. Но я буду ждать тебя.

— Напрасно.

А в следующее мгновение он снова врывается в мой мир. В меня. Жёстко прихватывает за шею. С силой надавливает на подбородок и его язык обжигает все нервные окончания. Кровь вскипает и бурлит. Бабочки пьяно кружатся разрушительным смерчем внутри живота, обжигая меня своими огненными крыльями. И каждая клетка моего тела истошно и радостно вопит, что вернулась домой.

Обжигающе. Глубоко. Страстно.

Навынос, чёрт возьми!

Не поцелуй — маленькая смерть.

А потом все закончилось…

— Вспоминай, Лера, — прошептал он в мои обожжённые губы.

Развернулся.

И ушёл.

А я рухнула на пол и сошла с ума, слушая его удаляющиеся шаги.

Я даже их любила…

Лера

Что было дальше?

Я не имела ни малейшего понятия, сколько просидела так на полу, рыдая и задыхаясь от боли. Ментально пребывала в полнейшей прострации, пытаясь экстренно реанимировать, впавшее в кому, сердце.

Физически же — в ломке.

Суставы вновь выкручивало, мышцы сводило судорогами. Вскипевшая кровь нещадно шарашила по мозгам. Меня кидало то в адский котёл, то заковывало во льды Антарктиды, да там и засасывало.

И всё это только потому, что мне, словно безумной, хотелось бежать за тем, кто пропустил всю меня через мясорубку. Цепляться за его сильные руки. Умолять больше никогда не обижать меня.

И любить!

Потому что любовь Шахова — это всё, что я хотела в своей грешной жизни. С этого дня и до самого моего конца.

И мне было отчаянно стыдно за себя и за свои желания. Потому что Данил всегда любил только себя! А ещё, я знала как дважды два, что тот, кто соврал однажды, соврёт и ещё. А все эти ДНК-тесты? Боже, да у этого мужчины денег, как снега у эскимосов, и он купит целую лабораторию со всеми потрохами, только бы мир вращался в нужную ему сторону.

— Лерочка?

Вздрагиваю и поднимаю заплаканные глаза на старушек, которые появились на кухне и обеспокоенно глядели на меня. Как будто ждали, что наше с Шаховым рандеву закончится как-то иначе.

— Зачем? — тихо шепчу я, пытаясь разглядеть хоть каплю сожаления в их водянистых, голубых глазах. Но там ничего нет, лишь полная уверенность, что они поступили правильно.

А я ведь только вроде бы начала выплывать из вонючего, гнилого болота под названием «любовь», а они помогли снова меня в нём утопить. Будто бы не знали ничего. Не видели, что со мной сделал этот мужчина. Как поступил. Как играючи бросил меня один на один со своей болью.

А теперь вот — я должна в ладоши хлопать, что он снизошел со своего Олимпа и соизволил нарисовать мне новый волшебный мир?

Да три ха-ха!

— Ну, знаешь, Лера, — вскинула руками Ангелина Марковна, — с чего бы мужику такого высокого пошиба бегать за простой сироткой, если бы он не любил тебя всем сердцем?

Я же на этот вопрос только фыркаю и горько улыбаюсь.

— Как же быстро и феерично вы переобулись в воздухе…

— Он всё объяснил нам, — подключилась и вторая сестра.

— Да, да, эта безногая и безрукая Эллина просто утопилась в ненависти, вот и решила тебя за собой на дно потащить. А ребёнок у его бывшей жены не от него самого, а от другого мужчины. И вообще, Данил не жил с супругой, с тех самых пор, как встретил тебя, — всё более топила за Шахова Ангелина Марковна, чем причиняла мне почти физическую боль.

— А вы что ли со свечкой стояли, что так уверенно докладываете? – охнула я.

— Смысл ему врать, Лерочка? — неожиданно перешла на миролюбивый и немного заискивающий тон Ангелина Марковна. — Ты ведь, и сама не только же на его красивые глаза клюнула — сильный, уверенный в себе, мужик со стержнем, богатый, целеустремлённый. А харизма? А стать? А фигура? Скажи же мне, милая моя, если твой Шахов такой прожжённый лжец, как ты о нём говоришь, то почему же он до сих пор не утешился в бесконечных объятиях красоток, которые, к гадалке не ходи, уже давно стоят в очереди к его постели, м-м?

— Он любит тебя, — заломив руки, довершила тираду сестры Мария Марковна.

— И вы поверили? — поднялась я на ноги и, качнувшись от вдруг закружившейся головы, тяжело упёрлась ладонью в подоконник.

— А как не верить фактам?

— Фактам, — зло усмехнулась я и слепо побрела на выход из этой квартиры, — вот вам тогда ещё факты — меня шантажировали, чтобы затащить в койку, мне спалили дом, чтобы вогнать в зависимость, мне врали каждый божий день, никогда при этом не стремясь к чему-то большему, чем просто пользование моим телом. А, как вам? Или всё это на фоне сомнительных подвигов Шахова внезапно померкло?

— Ну, моё мнение о твоей сгоревшей избушке на курьих ножках ты знаешь, Лера, — будто бы от назойливой мухи отмахнулась от меня Ангелина Марковна, — да и остальное тоже можно перекрыть в два счёта. Ты хотела бы, чтобы Данил был с тобой честен, так?

— Так! — зарычала я.

— Но тогда бы у вас никогда не было бы шансов. По нулям!

— Вот именно! И я бы была тому несказанно рада! — и слёзы буквально брызнули из моих глаз.

— И Данил, бы, в таком случае, никогда по-настоящему не узнал бы тебя, Лера. Не осознал твоей ценности. Не полюбил бы.

— С меня хватит! — оттолкнулась я от подоконника и побрела в сторону выхода из квартиры.

Сейчас, вся разбитая и в слезах, я боялась, что наговорю этим добрым, милым и уже давным-давно родным мне старушкам лишнего, а потом буду всю оставшуюся жизнь жалеть об этом. Они не виноваты, что Шахов был мастером по грязной игре, умея манипулировать, шантажировать, лгать, изворачиваться и прогибать под себя. Любого!

Но мне ему больше не запудрить мозги.

А потому я поспешно натянула на себя пальто, обувь, подхватила походный рюкзачок и ломанулась прочь, чтобы там, в тишине своей маленькой квартирки в одиночестве зализать раны и прийти в себя.