– Теоретически я понимаю, что такая штука может полететь. Но как её наводить? И вообще, какая у неё дальность и точность?

– Ну, наверно, тысяч восемь километров.

– А в милях это сколько?

– Точно не знаю. Тысяч пять, или около того. В общем, как раз до Америки.

– А Америка нам зачем?

– А чем её ещё достать?

– Так что – попадёт она в Америку, а куда – неважно?

– Метров на сто можно промазать. То есть, на пару кабельтовых.

Начинаю ему рассказывать про инерциальную систему наведения. Минут пятнадцать он честно пытается вникнуть, но затем машет руками:

– Всё, запутал меня совсем. Ты лучше вот что скажи: эти дуры можно только из- под воды пускать? А с земли нельзя?

– С земли, наоборот, проще. Первые ракеты как раз с земли пускали, летели они миль на триста всего. Потом стали держать их в шахтах.

– Как так в шахтах? Зачем? Они разве на угле работали?

– В шахте ракету трудно поразить, а она оттуда стартует свободно.

– Ну да… Поразить в шахте… Если только закидать бомбами.

– Шахты в глубине территории. Например, вблизи Оренбурга.

– Ну, тогда вообще никак. А эти подводные лодки – как же они под водой? Воздух как – по трубе получают? Дым от машины куда?

– Электрический двигатель, дыма нет, воздух не нужен. А для дыхания воздух – в баллонах, под давлением. А ночью она всплывает, и дизелем аккумуляторы заряжает. Основное оружие – торпеды. А потом изобрели такой котёл, который без воздуха работает, и стали ставить ракеты.

Нилов заметно оживился. Но тут появился снова тот же офицер, что меня сегодня утром приглашал. И снова с тем же сообщением: меня вызывают к их Величествам. Он ведёт меня в то же помещение, теперь я уже знаю, что это библиотека. Их величества встречают меня стоя.

– Господин Попов, а как вы видите свою миссию, чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы не было ни войн, ни революций, а Россия развивалась без помех.

– Это хорошо, а в политическом плане? Вы предлагаете конституцию?

– Да при чём тут конституция? Это вообще не важно. Просто не воевать ни с Японией, ни с Германией. Сохранить мир, даже ценой уступок.

– Если пойти на уступки, они потребуют дальнейших уступок.

– Нужно развивать промышленность и производить хорошее оружие. Я подскажу, что именно. И тогда с нас не очень-то потребуешь.

– Ну а революции? Как их избежать? Отдать крестьянам всю землю?

– Увы, это мёртвому припарки. Крестьяне быстро размножатся, и земли снова будет не хватать, даже ещё острее. Но если искать решения проблем, делать то, что можно – то зачем революция? Сейчас многие думают, что при вас никакие изменения невозможны, а значит, если хотим что-то улучшить… А если путь разумным улучшениям открыт, то и надо работать над этим. Ну и сочетать это с полицейскими мерами, и даже суровыми. Ну и, конечно, не будет войн – больше шансов революций избежать.

– Хорошо, я вижу, у вас не только расхожие представления о необходимых улучшениях. Но какой вы видите свою роль? Хотите быть премьер-министром?

– Боюсь, что… Я же не знаю всей этой чиновничьей кухни, а без опыта… Наверно, я могу только советовать, а не вести самостоятельную работу.

– Хорошо. Я дам вам чин тайного советника, и вы будете выполнять мои отдельные поручения. Вы согласны?

– Вам решать, как использовать меня и мои знания. А я постараюсь помочь России помогая вам.

– Хорошо, садитесь, пожалуйста.

Мы все трое рассаживаемся вокруг стола.

– Что вы конкретно предлагаете на первое время, прямо сейчас?

– Есть одна несомненная мера – отмена выкупных платежей и возвращение крестьянам отрезков. Чем отменять их, делая уступку революции, лучше отменить как царскую милость. Уже больше сорока лет это длится, те, кто мог, давно заплатили. Потом, я считаю, надо повлиять на прессу.

– Как повлиять?

– У вас должен быть пресс-секретарь. Он будет рассказывать на пресс-конференциях как о вашей деятельности, различных встречах и переговорах, так и о вашей семье. Предоставит фотографии.

– Я не хочу, чтобы эти… Трепали ещё и мою семью.

– Увы, публичность необходима. Надо создавать любимый образ, это большая и важная работа. В том числе и будущего наследника использовать, как предмет сочувствия и любви. Но это пряник, а ещё важнее – кнут. Я расскажу вам об опыте будущего: владельцев прессы предупреждают о недопустимости антироссийской деятельности. А деятельность против династии как раз типичный случай. И если они не прислушаются, то не только прямые меры к нарушителям закона, но и проверки, например, налоговые. Иногда в таких обвинениях трудно разобраться. В общем, это средство давления. Не очень хорошо, но что делать. По поводу персоналий: Столыпина, наверно, надо министром сельского хозяйства поставить, пусть уже сейчас свои реформы начинает. А больше я и не знаю столь значительных персон, разве что… Есть такой Ульянов, Владимир Ильич. Кажется, ссылку он уже отбыл. Наверно, в Женеве сейчас, или в Лондоне. Может, попробовать его пригласить через посольство?

– Со Столыпиным я поговорю. Вот буду в Сарове, его туда вызову, там и поговорю. А этот Ульянов – кто же он, что из ссылки в эмиграцию отправился?

– Это революционер, пожалуй, самый талантливый и влиятельный. В будущем станет широко известен. Пожалуй, больше, чем вы или любой другой царь. Но сейчас он ещё мало чего достиг. Вот переманить бы его на нашу сторону… Я-то обычный человек, а он, если и не гений, то уж точно умный, волевой и очень работоспособный. Он бы под вашим руководством горы своротил.

– Дам такое поручение Ламсдорфу, если вы считаете это важным. Насчёт выкупных платежей и отрезков: я уже слышал такое мнение. Да, такая милость к нашему крестьянству, думаю, это правильно. Я поставлю этот вопрос перед государственным советом. Что касается вас: здесь, на яхте, мы ещё два дня пробудем. Потом в Петербург, там я представлю вас Сергею Юльевичу, и начинайте работать. Когда я буду в Петербурге, у вас будет один час в неделю для доклада мне.

Я так понимаю, что царь объявил решение. Поэтому поднимаюсь со стула, лёгкий поклон:

– Благодарю вас, ваше Величество. Со своей стороны, не только свои знания, но и способности и усилия намерен использовать в интересах России и её народа. В общем, постараюсь в ваших интересах действовать. Я думаю, Россия пока не готова к отмене монархии.

Тут и императрица тоже подымается:

– Господин Попов, Ольга желает непременно дослушать вашу сказку. Но поймите меня правильно: ваши манеры, некоторые ваши идеи… Вы не против, если я тоже послушаю?

– Александра Фёдоровна, разумеется, слушайте. Вы как мать, конечно же, должны контролировать… Поверьте, я не хочу никакого вреда ни Ольге, никому. Но в наше время нравы действительно гораздо свободнее, я могу и сам того не замечая….

При моём появлении Оля… Не то, чтобы улыбнулась, а скорее просияла. Всего на секунду. Ей так нравится сказка, или… Наверно, в 8 лет уже возможна детская влюблённость. Её круг общения ограничен, а я как бы ангел, так что возможно. Усаживаемся с императрицей на мягкие стулья, Оля залазит с ногами на кровать, и я рассказываю. Волнующую сцену с вручением ракушки, затем визит к сапожнику, на стадион, где идёт ремонт. Тут императрица не выдерживает:

– Ольга, это что, так интересно?

– Очень! Мутер, ты прослушала начало. Там эта девочка, Маша…

Императрица что-то бормочет, я разбираю слова «к девочкам», и уходит поджав губы. Вскоре и сказка заканчивается.

– Серёжа, но как же так, – она от волнения даже забыла сказать Си рожа, – Почему? Он вон что для неё сделал, а она…

– Ну, так бывает. Он влюбился, а она нет. Ей нравится, что в неё влюбился мальчик, но жертвовать для него и для его любви она не хочет ничем.

– А я бы всем пожертвовала для любви. Кроме мамы, папы и сестёр.

Кажется, она скорпион по гороскопу. Тогда понятно, любовь для неё – это главное.

– Оль, если ещё хочешь сказку…

– Да! Хочу ещё. Вы так смешно меня называете, без «гэ».