– Пожалуй, вы правы, – признал Смоллетт.
– С другой стороны, – развивал тему мистер Принси, – об этом знаете вы.
– Да, – сказал Смоллетт. – Вопрос в том, буду ли я держать язык за зубами. Но я дам вам обещание…
– Вопрос в том, смогу ли я вам верить, – сказал мистер Принси.
– Но я дам обещание, – повторил Смоллетт.
– Вы его сдержите, если все сойдет гладко, – вел свою линию мистер Принси. – А вдруг кто-то что-то заподозрит, начнут расспрашивать, как тогда? Вы испугаетесь, не захотите попасть в соучастники.
– Ну, не знаю, – буркнул Смоллетт.
– Зато я знаю, – заявил мистер Принси. – И что прикажете с вами делать?
– Я, собственно говоря, не вижу никаких вариантов, – сказал Смоллетт. – Укокошить еще и меня – на такую глупость вы не пойдете. Куда вы денете два трупа?
– А по-моему, – сказал мистер Принси, – тут я рискую меньше. Несчастный случай – вот и все объяснение. Или, допустим, вы с Уитерсом оба исчезаете. Почему нет? Такое возможно.
– Слушайте, – заволновался Смоллетт, – вы же не собираетесь…
– Это вы слушайте, – перебил его мистер Принси. – Выход найти можно. Выход есть, Смоллетт. Вы сами мне его подсказали.
– Я? – изумился Смоллетт. – Какой?
– Вы сказали, что убили бы Уитерса, – объяснил мистер Принси. – У вас есть мотив.
– Я пошутил, – промямлил Смоллетт.
– Вы все время шутите, – заметил мистер Принси. – Люди считают, что в ваших шутках есть доля правды. Так вот, Смоллетт, доверять вам я не могу, придется вам доверять мне. Либо я убью вас сейчас же, прямо тут. Я не шучу. Так что вам предстоит выбирать между жизнью и смертью.
– Продолжайте, – буркнул Смоллетт.
– Вон там – сточная яма. – Мистер Принси заговорил быстро и напористо. – Туда я положу Уитерса. Про то, что он приходил сюда, никому из посторонних не известно. Искать его в этой яме не будет никто, если только не проболтаетесь вы. Так вот – вы дадите мне доказательство того, что Уитерса убили вы.
– С какой стати? – воскликнул Смоллетт.
– Тогда у меня будет гарантия, что вы никому и ничего не вякнете, – пояснил мистер Принси.
– Какое доказательство? – спросил Смоллетт.
– Джордж, – позвал мистер Принси, – врежь-ка ему по морде как следует.
– Господи! – охнул Смоллетт.
– Еще раз, – велел мистер Принси. – Смотри костяшки себе не расшиби.
– Ой!
– Извините, – сказал мистер Принси. – Но нам нужны следы борьбы между вами и Уитерсом. Тогда едва ли у вас возникнет желание идти в полицию.
– Почему вы мне не верите на слово? – взмолился Смоллетт.
– Поверю, когда мы закончим, – обрадовал его мистер Принси. – Джордж, возьми столбик для крокета. Через платок. Да, как я тебе сказал. Смоллетт, а вы беритесь за свободный конец этого столбика. Не возьметесь – застрелю.
– О черт, – простонал Смоллетт. – Ладно.
– Выдерни из его головы несколько волосинок, Джордж, – распорядился мистер Принси. – Ты не забыл, что с ними сделать? Теперь, Смоллетт, берите вон тот стержень и подденьте за кольцо плиту. Уитерс лежит в соседнем стойле. Вам придется приволочь его сюда и скинуть в яму.
– Ни за что к нему не притронусь, – сказал Смоллетт.
– Отойди в сторону, Джордж, – распорядился мистер Принси, поднимая ружье.
– Погодите! – закричал Смоллетт. – Погодите. – Он сделал, как было велено.
Мистер Принси вытер пот со лба.
– Слушайте меня, – сказал он. – Бояться нечего, можно не сомневаться. Помните, никто не знает, что Уитерс заглянул сюда. Все думают, что он пошел в Басс-Хилл. Целых пять миль – такой участок поди обыщи. Искать в нашей выгребной яме никому и в голову не придет. Ну, видите, что бояться нечего?
– Пожалуй, – неуверенно произнес Смоллетт.
– Теперь идем в дом, – сказал мистер Принси. – Эту крысу нам, видно, никогда не поймать.
Они вошли в дом. Горничная как раз подавала чай в гостиной.
– Представь себе, дорогая, – обратился мистер Принси к жене, – мы пошли в конюшню, чтобы подстрелить крысу, а нашли капитана Смоллетта. Не обижайтесь, дорогой друг, это шутка.
– Вы, наверное, шли по проселку за домом, – предположила миссис Принси.
– Да. Да. Так оно и было, – пробормотал Смоллетт в некотором смятении.
– У вас губа кровоточит, – сказал Джордж, передавая ему чашку чая.
– Я… я ее чуть ушиб.
– Сказать Бриджет, чтобы принесла йода? – участливо спросила миссис Принси. Горничная в ожидании подняла голову.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, – сказал Смоллетт. – Пустяки.
– Очень хорошо, Бриджет. – Миссис Принси кивнула служанке. – Можете идти.
– Смоллетт очень добр, – вступил мистер Принси после ухода служанки. – Про наши неприятности ему все известно. Мы можем на него положиться. Он дал слово чести.
– Правда, капитан Смоллетт? – воскликнула миссис Принси. – Вы действительно хороший человек.
– Не тревожьтесь, старина, – успокоил гостя мистер Принси. – Они никогда ничего не найдут.
Вскоре Смоллетт стал прощаться. Миссис Принси крепко стиснула его руку. На глазах ее выступили слезы. Втроем они смотрели, как он удаляется по дорожке. Потом мистер Принси несколько минут что-то с жаром доказывал жене, а потом они вдвоем поднялись наверх и с еще большим жаром стали что-то доказывать Миллисент. Когда прошел дождь – а прошел он довольно быстро, – мистер Принси вышел прогуляться по конюшенному двору.
Вернувшись, он снял телефонную трубку.
– Соедините меня с полицейским участком Басс-Хилл, – попросил он. – Побыстрее… Алло, это полиция? Говорит мистер Принси, из Эбботе-Лэкстона. Боюсь, у нас здесь произошло нечто ужасное. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь, и поскорее.
У белок ясные глаза[20]
Я имел, как мне показалось, несчастье влюбиться в великолепное создание, в амазонку, в чистой воды Диану. Ее пентхаус, служивший ей скромным временным пристанищем, представлял собой одну громадную комнату, щедро украшенную головами и шкурами охотничьих трофеев, добытых с помощью винтовки, карабина и дробовика. Бах – и ковер перед камином! Бац – и шуба! Пиф-паф – и пара удобных варежек!
Но на самом деле одежда просто душила ее. Обладая в высшей степени нордическим характером, она расхаживала по своему огромному жилищу в одной только легкой хламиде, которая демонстрировала ее бесподобные руки и ноги, окрашенные загаром в несколько тонов темнее белокурых волос охотницы. И я влюбился. Какие руки! Какие ноги! Какие волосы! Вот это любовь!
Она лишь посмеялась.
– Белка, – сказала она (она всегда называла меня «белкой»), – ничего не выйдет. Хотя ты очень милый и напоминаешь мне Бопотити. Он жил на дереве у берега реки Конго.
– Козявочка, – сказала она своей противной маленькой обожательнице, которая вечно лежала, свернувшись комочком, на какой-нибудь из шкур. – Козявочка, покажи ему фотографию Бопотити.
– Право же, – заметил я. – Мы вовсе разные. Я куда грациозней, скорее как птица.
– Да, но он всегда приносил мне мьна-мьна. Каждое утро.
– Я стану приносить тебе любовь в любой час. Выходи за меня.
– Нет.
– Тогда живи со мной.
– Нет-нет. Я живу со своим оружием. Мир не может сладострастно насмехаться над девушкой, живущей благочестивой жизнью с винтовкой, карабином и дробовиком.
– Любовь гораздо лучше.
– Ха-ха! Прости, но я не могу не рассмеяться.
И она, упав на шкуру белого медведя, зашлась в пароксизме хохота.
Совершенно раздавленный, я решил покончить с собой. Размышляя о самом выразительном методе самоубийства, я вдруг вспомнил человека по фамилии Харрингей, таксидермиста, который часто появлялся у нее на коктейлях и всегда рассматривал меня с дружеским интересом.
Я отправился к нему в мастерскую. Он был там один.
– Харрингей! Сделайте из меня чучело!
– Конечно. Чем вас набить? Стейком? Китайским рагу? Или чем-то изысканным?
– Нет, Харрингей, битумом. Хочу, чтобы на мне вы проявили все свое искусство. Отошлите меня мисс Бьёрнсторм с моими комплиментами. Для ее коллекции. Я люблю ее.
