– Так хорошо… – слова с облачком пара повисли в тишине на заднем дворе известного лондонского клуба. Где-то залаяла собака, скрипнула дверь и послышались удаляющиеся шаги.

– Не знал, что тебе, чтобы было хорошо, нужно так напиться, – буркнул Натан.

Что это он имеет в виду? Что я пьяная? Да ни фига. Я трезвая как стеклышко. Я пью только мартини… в маленьких количествах… и никогда не пьянею. Сейчас я ему это докажу.

Встав прямо перед ним, ничего, что меня чуть-чуть покачивало, я подняла голову и посмотрела в его глаза. Пронзительность взгляда Коула лишила меня последних сил и разумных доводов не делать того, что приходило на ум. Поэтому, не найдя ни одного аргумента против, я приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы, обхватив за шею.

– Что ты делаешь? – держа меня за талию и, слегка отстранив от себя, спросил он.

– Целую тебя, болван, – ответила я. И посмотрела на него так, чтобы он понял, что я делаю и чего хочу.

– Завтра, когда ты будешь трезвая и все вспомнишь, тебе будет стыдно за то, что ты творишь сейчас.

– Пусть, – фыркнула я и снова накрыла его губы своими. Он стоял без движения какое-то время, не отвечая мне и старательно делая вид, что его это не интересует. Но в ту же секунду что-то рухнуло, отпустило его волю, и я почувствовала, что Коул перестал сопротивляться. Я ощущала, как он нежно целовал по очереди то нижнюю, то верхнюю мои губы, заставляя отвечать так пылко, как только я могла, обнимать его так страстно, как только позволяли мои объятия.

Его рука скользнула в мои волосы, он сжал их в кулак, а потом положил ладонь мне на затылок. Пальцы второй руки впивались мне в спину, прижимая к себе еще ближе. Это казалось каким-то наваждением, сном, в который я не могла поверить и который я не хотела останавливать.

Наш поцелуй становился все более жадным, дыхание у обоих сбилось, и пульс рвался. Его язык встретился с моим, и мы с еще большим неистовством набросились друг на друга. Нам хотелось раствориться друг в друге, отдаться полностью.

Джонатан лихорадочно гладил мои бедра, спину, плечи, волосы, заставляя чувствовать меня необходимой, желанной, заставляя проваливаться в бездну не любви, нет, желания. Такого сильного, которое я никогда раньше не испытывала.

Мне уже не хватало воздуха, и я пыталась ловить его короткими вдохами, но не отпускала Натана. Я тоже исследовала его широкую спину, тоже запускала руки в его необузданную шевелюру, обдирала ладони о щетину на щеках, пока…

Пока мы не услышали шорох позади нас, и это разрушило то, что на мгновение соединило нас. Джонатан вздохнул и сделал шаг назад, выпуская меня из объятий. Передо мной все плыло как в тумане. Я не видела ни лиц, ни строений, ни того, кто помешал нам.

– Нат, не отпускай ее! Она же качается, как тростинка на ветру.

Кто-то подскочил ко мне и придержал за талию.

– Какая ты холодная. На, держи.

Что-то легло мне на плечи, наверное, куртка или пальто. Я ничего не понимала.

– Пора ехать домой, – сказал холодно голос справа, так, что я поежилась, и правда ощущая холод. – Выходите первыми, потом я. Мне надо пропустить еще стаканчик.

Сон. Мне опять снился сон. Из тех, что заставляют думать: а не шизофреничка ли я? Все крутилось, как на Чертовом колесе, люди, яркие вспышки фонарей, чьи-то руки. Я оказалась в чьих-то руках, обнимала мужчину, но не видела его лица. Мне было холодно, и я все ближе прижималась к нему, но чем теснее я прижималась, тем холоднее становились мои руки и все тело.

Внезапно я почувствовала удар по голове. Или это происходило во сне, понять было сложно. Через какое-то время удары или просто стук повторились, но я все еще не могла понять, как все это связано вместе и со мной.

– Стася, открой.

«Джонатан? Что он делает у меня во сне? Что-что, то же, что и обычно – снится!»

– Уже пять утра. Мне надо в душ, – сказал приглушенно он.

«А я при чем? Иди в свой душ» – подумала я, пытаясь выкарабкаться из сна.

В голове шумело, словно гиппопотам топал у меня в черепушке. Веки стали такими тяжелыми, что открыть глаза можно было, только приложив всю силу, которая меня покинула в этот ранний час. Но я все же открыла левый глаз.

Что это? Что-то белое и… и холодное. Что же это? Открыла правый глаз… Я обнимала что-то белое, гладкое и холодное.

– Стася, открой. Я опоздаю на съемки. – Его требовательный голос никак не давал сосредоточиться.

Я попыталась что-то ответить, но горло саднило, и я продолжала молчать.

Что со мной случилось? Я огляделась и, кажется, поняла, кого я так страстно обнимала во сне. Вот он мой красавец мужчина, белый и холодный, все еще в захвате моих рук, которые я тут же отдернула. Фу! Докатилась!

Я вскочила на ноги, но меня замутило, и я задела этажерку, расположенную напротив унитаза, и еле удержала ее, предотвращая падение склянок.

– Что случилось? – заволновался Натан. – С тобой все в порядке?

– Сейчас, – пыталась его успокоить я, прочищая горло. – Что я здесь делаю в такую рань?

Подойдя к двери, я остановилась, чтобы выслушать ответ.

– Ты там спала.

Я посмотрела на коврик возле ванной. Хорошее местечко, ничего не скажешь.

– А почему я здесь спала? – пыталась я добиться истины.

– Открой дверь, и я все расскажу, – нетерпеливо попросил Натан.

Я посмотрелась в зеркало и пришла в ужас от своего шикарного вида: волосы всклокочены, глаза красные, тушь размазана, пижама мятая, а на щеке полоски от коврика.

Красота – страшная сила!

– Хорошо. Только закрой глаза, – шепотом проговорила я через закрытую дверь.

– Ты издеваешься? – прошептал он в ответ.

– Нет. Закрой. Я быстренько пробегу в комнату, а ты войдешь в ванну, – настаивала я.

– О’кей. А почему шепотом?

– Я вдруг подумала, что мы можем разбудить Клер и Ричарда.

– Наверняка уже, – выдохнул он. – Все, выходи.

Я осторожно повернула защелку на дверной ручке и выглянула в коридор: Джонатан стоял возле двери в одних джинсах, так что взгляд сразу же наткнулся на его обнаженный торс. Черт! Я опять захлопнула дверь и попыталась собраться с мыслями.

Выходить решила с закрытыми глазами, чтобы окончательно не сойти с ума. Но маневр не удался, я оступилась и толкнула Коула в грудь. Мы отпрянули друг от друга и открыли глаза.

– Ты почему открыл глаза? – спросила я.

– А ты почему? – выпалил он и, смутившись, провел рукой по волосам.

– Я первая спросила, – нашлась я.

Натан засуетился, не зная, что ответить, наверное, брякнул, что первое пришло в голову:

– Ты потрогала меня за грудь.

Мои брови медленно поднялись от удивления:

– Это был непроизвольный жест! – почти шепотом кричала я. – Я схватилась за нее, когда падала.

Коул усмехнулся, но тут же нахмурился:

– Прости, я и правда опаздываю.

Я пропустила его в туалетную комнату, а сама стояла и смотрела, как исчезает его спина за дверью. Думала о том, как он на меня смотрел, и о том, что я полная дура, раз не набрасываюсь на него, пока есть шанс. Хотя кто знает, может, если бы набросилась, стала бы королевой дур.

Оказавшись в комнате, я стянула на пол покрывало и, зарывшись носом в подушку, уснула. На этот раз без снов. Проснулась я сама, когда солнце уже почти закатилось за горизонт, а часы на тумбочке показывали три после полудня. Здесь же на тумбочке меня ждали стакан воды и таблетка. Выпив воду и приняв душ, я спустилась, чтобы хоть как-то дать понять, что я жива.

Клер, как истинная англичанка, ничего не стала спрашивать про прошлую ночь, наше возвращение, вообще она сделала вид, что ничего не было. Я уже и сама подумала, может, мне приснилось, что Том пригласил меня с ними в паб, где Джонатан станцевал нам у шеста, а я притащила к нам выпить другую блондинку. Но это было правдой, я и так это знала, потому что похмелье не могло прийти просто так само.