«Ввиду великой надобности» приближенные дофина посоветовали ему прибегнуть к помощи лотарингской девушки, но предварительно подвергнуть ее тщательному допросу. Надо сказать, ясновидящие подобного рода появлялись в изобилии, но очень скоро обнаруживалось, что они люди либо безумные, либо порочные. Поэтому важно было испытать Жанну, следуя «человеческой осмотрительности», но также посредством «набожной молитвы, ожидая небесного знамения». Предвечный должен был явить доказательство того, что Жанна действительно послана его волей. Девушку поэтому отправили в Пуатье, где укрывалась часть парижских теологов. Они «собрали свидетельства о ее жизни и нраве, нашли, что она жила как добрая христианка, следовала католической вере, что ее никогда не видели праздной. Чтобы лучше узнать то, что касается ее поведения, к ней были приставлены женщины, которые сообщали совету о ее поступках и о ее манерах». Матроны подтвердили ее девство. Поэтому король Буржа приказал «оставить ее при себе, сроком ровно на шесть недель, дабы все могли ее увидеть». Жанна разговаривала «публично и секретно» с различными людьми: Изумление вызывала убежденность девушки в том, что она способна отбросить врага одним лишь своим присутствием, чудесным образом. Жанна просила поставить под ее начало вооруженный отряд: «воины сражались бы», а через ее посредство «Господь даровал бы победу». Жанна должна была пройти еще через одно «испытание»: необходимое «знамение». Никто не мог бы предложить королю передать ей командование воинами, «если бы не появилось какое-либо доказательство, подтверждающее, что можно было бы верить в нее». От имени Господа, ответила Жанна, «я не пришла в Пуатье, чтобы явить знамение. Но ведите меня в Орлеан, вы узрите знак того, что я к вам послана».

В ту весну Орлеан был осажден. Его гарнизон истощил свои силы, со дня на день мог сдаться. Орлеан был сердцем домена первых Капетингов, центром апанажа покойного принца Людовика, главы Арманьяков, городом-символом. Его падение могло бы привести к полному поражению. «Уповая на Господа, ибо сомневаться в Деве или отвергать ее без видимых знаков зла означало бы отвернуться от Духа Святого и стать недостойным помощи Всевышнего», дофин поставил Жанну «военачальником». 22 марта она послала грамоту королю Англии и так называемому регенту королевства Франции, требуя «признать правоту Царя Небесного», возвратить «ключи от всех городов, которые были взяты и насильственно захвачены во Франции»; англичанам предлагался мир, ответ ожидался в Орлеане, осаду которого надлежало снять. С горсткой всадников Жанна проникает в крепость. Вопреки всем предсказаниям англичане отступают. Таким образом, 9 мая 1429 г. был явлен знак, произошло настоящее чудо — освобождение Орлеана. Все, что до той поры казалось потерянным, ныне представлялось достижимым. Новость распространилась повсюду, стала известна далеко за пределами королевства. Толпы устремились к Жанне. На нее хотели посмотреть, до нее хотели дотронуться. Власть ее считалась безграничной, говорили, что она могла возвращать к жизни мертворожденных младенцев. Капитаны вновь обретали мужество, от обороны они переходили к наступлению, храбро сражаясь под стягом этой прекрасной девы. Когда Жанне перевязывали ее раны, полученные в боях, она представала перед воинами полуобнаженной, но, к великому их удивлению, этот вид не вызывал плотского желания. Дева свершила невозможное. 17 июля Карл VII был миропомазан в Реймсском соборе. Тем самым был положен конец неуверенности. Помазание делало недействительным договор с англичанами в Труа, Франция обретала короля, обладающего неоспоримыми правами. Такого короля она ждала семь лет.

Люди того времени единодушно посчитали за чудо неожиданный поворот событий, то, что англичане, доселе непобедимые, бежали от Жанны как от дьявола. Англичане были уверены в том, что «в ней заключено что-то гибельное». Колдунья! И действительно, в умах всех тех, кому мешали перемены, возникал вопрос: в самом ли деле явил себя Промысел Божий? А может быть, то было дело рук сатаны? Следовало повременить с ответом, ибо Жанна продолжала действовать, ее миссия не была завершена. Ей предстояло изгнать англичан из Франции, она обещала, как утверждали, взять Париж. Однако Париж не походил на Орлеан, был наводнен бургиньонами. Многие из них боялись — одни за свои места, а другие — за свою жизнь. Париж взять не удалось. Под Шарите-сюр-Луар — новое поражение. Наконец, Компьень. Здесь 24 мая 1430 г. Жанна попадает в плен. Это новое знамение, противоположное первому, привело к тому, что среди политиков, окружавших Карла VII, стали множиться сомнения, а в лагере его противников вновь воспряли духом. В Париже доминиканским проповедникам не составило большого труда разоблачить «эту свирепейшую Англичане женщину», которая бесстыдно разгуливала в мужском платье среди воинов, была жестокой, избивала толстой палкой тех, кто не спешил следовать за ней. «Наполненная пламенем и кровью, убийствами христиан», эта женщина, тем не менее, похвалялась, что вознесется прямо в рай. Два дня спустя после ее пленения Университет потребовал предать Жанну суду за «преступление, в котором чувствуется ересь». Англичане хотели заполучить пленницу, выкупили ее и заключили свою драгоценнейшую добычу в самом надежном из укрытий — в замке Руана. Разумеется, англичане намеревались предать ее смерти, но предварительно — доказать, что Жанна была одержима демоном, что этот демон, принимая обличья Св. Михаила, Св. Маргариты и Св. Екатерины, направлял ее действия, что Карл VII поэтому стал игрушкой в руках сатанинских сил и, собственно говоря, был околдован.

Итак, 3 января 1431 г. Генрих VI, «милостью Божией король Франции и Англии», поручил епископу диоцеза Бове, где была схвачена Жанна, начать процесс против Девы «согласно установлениям божественного и канонического права». Прелат, тесно связанный с бургиньонской партией, укрывался в Руане, и были основания надеяться, что он хорошо справится с задачей. Вторжение сверхъестественного в это дело, имеющее очевидный политический характер, превращало его в дело о вере. Поэтому оно подлежало рассмотрению в инквизиционном трибунале. Не будем сверх меры осуждать его членов. Ни епископ Кошон, ни судебные заседатели не искали личной выгоды. Но ими двигал страх. Они боялись Варвика, начальника местного гарнизона, а еще больше — дьявола, который мерещился им повсюду. Мы должны помнить о том, что представляло собой тогда христианство. Благодаря успешным пасторским усилиям оно стало, наконец, народной религией; верования низов, бесхитростные, спонтанные проявления их набожности глубоко повлияли на логические построения, созданные в XIII веке схоластикой; ныне такие верования проникли даже в умы докторов теологии. Эти ученые мужи, столь гордившиеся своей способностью логически рассуждать, глубоко верили (так же, как и обвиняемая, если не больше) во вторжения невидимых сил, в голоса, в фей. И задачу свою они видели как раз в том, чтобы отличить благое от пагубного в запутанном переплетении всего этого в их представлениях о сверхъестественном мире. Судьи выполняли свои обязанности, как могли, прибегая к средствам, которые выработали их предшественники-инквизиторы, преследовавшие катаров. Имелись в виду все способы, позволяющие сломить сопротивление обвиняемого, вырвать у него признание, исключая, однако, в данном случае телесную пытку. Ибо на этот раз дело было необычным. Жанна не являлась простой «пастушкой». Она общалась с сильными мира сего, завоевала их доверие, получила от них помощь, множество людей с пылом поддерживали ее. Она помнила об этом. И судьи об этом не забывали. И потому страшились ее. Если Жанна действительно одержима бесами, то есть опасность натолкнуться на их ухищрения. Если же она чиста (а так, очевидно, думали многие из них, в этом, несомненно, были убеждены Изамбар де ла Пьер, Августин, Мартин л'Адвеню, монах-доминиканец), то возникала опасность в страхе перед военной властью осудить невинность вопреки своей воле.