И вот через несколько месяцев против Иоанна в Пуату выступили два его вассала — Гуго, владетель Люзиньяна, и граф Маршский, продолжатели традиции своих предков, непокорных властителей этих земель, которых еще в начале XI века герцог Аквитанский без заметного успеха пытался заставить хранить ему верность. Они поднялись против Иоанна, своего сеньора, по той причине, что тот забрал себе выгодную наследницу, ранее предназначенную в жены сыну одного из них. Это считалось вероломством, и обиженные стали искать суда праведного, обратившись к сеньору их сеньора, королю Франции. Подобная апелляция к высшим ступеням феодальной иерархии в обход промежуточных стала теперь делом обычным. Филипп не преминул принять жалобу и призвал виновного в Париж на королевский судебный совет, чтобы уладить спор. Иоанн не приехал, сославшись на то, что его вассальные обязанности действительны только в приграничье Нормандии. В ответ ему было указано, что его вызывают как герцога Аквитанского. Но Иоанн упрямился. И тогда, в апреле 1202 года, совет собравшихся в Париже баронов Франции вынес свой вердикт. Отметив, что один из них, равных между собой, изменил своему долгу, уклонившись от участия в совете, бароны решили наказать его конфискацией всех феодов, предоставленных королем. Бароны исходили при этом из вошедшей в обычай практики. Случалось, что какой-то сеньор, посчитавший себя обманутым своим вассалом, грозил отобрать у него и земли, и замок, но такие угрозы осуществлялись очень редко. И не было случая, чтобы подобную меру применили к целому княжеству.
Такая интерпретация норм обычного права, определявших прерогативы сеньоров, была подобна революции, но Филипп чувствовал себя достаточно сильным, чтобы принять суровое решение и осуществить его. И на этот раз в его расчетах главная роль отводилась Артуру. Со всей торжественностью он посвящает его в рыцари, и тот приносит ему оммаж за всю Бретань, которая становится, таким образом, вассальным феодом королевства. Овладев Аквитанией, Филипп передаст и ее новоиспеченному рыцарю, имевшему на провинцию наследственные права, перешедшие от его бабушки, а также и Анжу и Мен, унаследованные от деда. Но не Нормандию, которая станет платой за все эти пожалования. Филипп хочет сохранить Нормандию для себя, и именно с нее он начинает расширение своих домениальных владений. Папе Римскому, к которому обездоленный король Иоанн обратился с жалобой на совершенную по отношению к нему несправедливость, и который намерен был вмешаться и рассудить спор, Филипп, поддержанный епископами и баронами, приказал ответить, что речь идет о феодальных правах, о мирских делах, никак не касающихся Святого Престола, и что посредничество папы в таком вопросе было бы «унизительно для королевского достоинства». И когда распространился слух, что Иоанн в Руане собственной рукой умертвил плененного им племянника, король Франции счел это подходящим поводом для расширения своих владений. При поддержке знатных людей этих земель, возмущенных убийством, Филипп захватил графства Анжу и Мен, оставив, однако, управлять ими того же сенешаля, который замещал отсутствовавшего хозяина, лишенного наследственных прав за преступление. В своих действиях Филипп не решился выйти за пределы исконных франкских территорий. Слишком удаленное и, главное, чуждое франкам Пуату не было конфисковано. Но он оставил в своих руках Тур вместе с крупнейшим лакомым куском — герцогством Нормандским. Здесь уже не было более сенешаля, а появились королевские управляющие — бальи. Нормандия стала отныне частью королевского домена. Она была аннексирована совершенно законно — на основе кутюмов, а точнее — на основе права, ленного права.
Однако вероломный вассал не был уничтожен. В 1213 году Филипп сделал вид, что готов плыть за море, чтобы в самой Англии настичь Иоанна, которого к тому времени отлучили от Церкви за попытки изымать у нее слишком крупную долю доходов. Филипп продвигался со своим ополчением по фламандским землям, а в это время его противник, не жалея денег, старался восстановить против Филиппа графов Фландрии и Булони, а также и императора Оттона, германского короля. Рено де Даммартен, граф Булонский, был старым товарищем Капетинга, который собственноручно произвел его в рыцари. Но он принадлежал к числу тех честолюбцев из высокородных семейств, которые, будучи слишком быстро подняты своим покровителем, забывают о прежней дружбе и начинают вести свою собственную игру. Разорвав брак с двоюродной сестрой короля ради женитьбы на наследственной владелице Булони, Рено перенял амбиции своих предшественников — графов, владевших этим крупнейшим портом на побережье Ла-Манша, гордившихся своим происхождением от самого Карла Великого и родством с Готфридом Бульонским. Граф предал короля, и у Филиппа дружеские чувства к нему сменились смертельной ненавистью. В 1211 году совет королевства принял еще одно решение о конфискации. Оно относилось к крупной сеньории Мортена, которую король незадолго до того, овладев Нормандией, передал Даммартену. На следующий же год Даммартен становится верным приспешником короля Англии. А граф Фландрии Ферранд Португальский никак не мог смириться с потерей крупной суммы, выплаченной им королю при вступлении во владение этим большим феодом, унаследованным его женой. Люди во Фландрии разделяли его обиду, и он мог рассчитывать на их поддержку. До поры Ферранд выполнял свои вассальные обязательства, но кое-как, только чтобы не навлечь на себя санкций, а когда король вступил в пределы графства, перешел в лагерь его противника. Император Оттон Брауншвейгский полностью зависел от Иоанна Безземельного, приходившегося ему дядей по матери. За четыре года до этого Оттон также был отлучен от Церкви папой Иннокентием III за политику по отношению к Италии, ущемлявшую интересы Святого Престола. Папа способствовал избранию королем Германии вместо Оттона юного Фридриха Гогенштауфена. Оттон, само собой разумеется, видел в «христианнейшем» французском короле естественную опору папской политики и своего опаснейшего соперника. Так сложилась коалиция. Ей предстояло теперь двинуться на Филиппа Августа с севера, в то время как Иоанн на юге приступит к отвоеванию своих наследственных владений.
В феврале 1214 года Иоанн высадился в Ла-Рошели, продвинулся вперед и 17 июня взял Анже. Затем он осадил находившийся неподалеку замок Ла-Рошо-Муан. Король Франции поручил своему сыну Людовику, графу д'Артуа, держать оборону в этих местах со всеми рыцарями, собранными в южных землях королевского домена. Сам же он в это время находился во Фландрии с рыцарями северной части королевства. Все круша, он опустошал земли своего неверного вассала. Однако сопровождавшие короля бароны советовали ему избегать прямого столкновения с противником, и он стал отходить от Турне к осажденному Лиллю, положение которого было критическим. 2 июля при приближении к городу Людовика с франкским рыцарством английский король снял осаду и неожиданно обратился в бегство. А 27 июля в битве при Бувине Филипп одержал блестящую победу, которую французские историки с полным основанием относят к числу судьбоносных.
Гильом Бретонец, королевский капеллан, по свежим следам этих событий подробно описал битву при Бувине, во время которой он находился рядом с королем. Мне представляются заслуживающими внимания следующие моменты его повествования, написанного, само собой разумеется, во славу венценосца. Столкновение противников при Бувине было на этот раз настоящей битвой, одним из тех редких сражений, в которых противники действуют соответственно ритуалу, принятому для завершения политического спора. Две армии развернулись в три боевых порядка друг против друга по краям обширного пространства, пригодного для действий кавалерии. В центре строя ратников каждой из сторон находились короли: французский и германский, поднявшие атрибуты королевской власти. Французы держали священную орифламму и золотолинейное знамя короля, а германцы — разнообразные эмблемы, не имевшие ни малейшей святости, дерзостные и словно бы дьявольские. На колеснице, подобии миланских «кароччио» начала второго тысячелетия, рядом с императорским орлом был прикреплен вымпел в виде дракона. Противников разделяло чистое поле, пустое, как шахматная доска между рядами белых и черных фигур перед началом партии.
