Стало быть, фактические данные о зимах, датах сбора винограда и ледниках дополняют друг друга и позволяют высказать следующую рабочую гипотезу: в XVI столетии, с 1540—1560 гг. до 1600 г. и позже, происходит процесс, противоположный тому, который возникнет между 1850 и 1950 гг. Становится меньше мягких зим, появляются серии менее знойных летних сезонов. Средние годовые температуры [238б, стр. 847] при этом не должны понижаться больше чем на 1°С, если даже и достигается эта величина. Однако такого отклонения достаточно, чтобы нарушить равновесие в балансе альпийских ледников в пользу аккумуляции и создать условия для недостаточной абляции. Одним словом, статья прихода в балансе ледников становится больше статьи расхода — устанавливается постоянный режим избыточности, и в конце XVI в. ледники достигают своего максимума. Несмотря на флуктуации меньшего масштаба, они начнут отступать (уменьшаться) лишь после 1850 г.

На таких небольших высотах, как рассматриваемые нами, отмеченное похолодание не должно как будто иметь значительных биологических и сельскохозяйственных последствий. Но в высокогорной зоне не создает ли ухудшение климатических условий, приводящее к увеличению площадей фирна и ледников (которые сами по себе служат факторами местного похолодания), своего рода «порочный круг» и специфическое ухудшение горного климата? Об этом, по-видимому, свидетельствует удивительный показатель — растущие в Берхтесгадене (Альпы), на верхней границе леса, лиственницы, наиболее старые из которых имеют возраст шестьсот лет.

Бреме, изучавший кривые их годичного прироста, пишет: «До 1600 г. прирост этих деревьев был вдвое больше, чем после 1700 г., что указывает на ухудшение климата, уже известное по другим источникам и особенно по исследованию ледников» [45].

Таким образом, межвековая фаза наступания альпийских ледников, называемая также «колебанием Фернау», была определена по своей специфике, своеобразию, климатическим условиям, которые могли ее определять. Насколько было возможно, по этой фазе было установлено, хотя и не с полной уверенностью, существование изменения климата, вероятно, в сторону похолодания — гипотетического и неощутимого похолодания не более чем на 1°С. Похолодание, интенсивность которого, несомненно, менялась, захватывало обширные пространства Западной Европы в период между 1590 и 1850 гг. Оно стало проявляться после 1540 г. и постепенно закончилось в конце XIX—XX столетии.

Следует отметить, что представление о нем, судя по многовековой амплитуде, — не очень плохая рабочая гипотеза. Продолжение исследований покажет, придерживаться ли этой гипотезы или же заменить ее какой-то другой, более приемлемой. Как бы то ни было флуктуация ледников 1600—1850 гг. не является ни единственной, ни даже (что бы об этом ни думали Кинзл и Матте) самой сильной из известных за историческую эпоху. Относительное обилие документов, хорошее состояние недавно образовавшихся морен — свидетелей этой флуктуации — делают ее заслуживающей очень точного описания и оценки. Но на самом деле она представляет собой лишь повторение эпизодов, неоднократно случавшихся в течение исторического периода, или, точнее, со времени окончания теплого периода, климатического оптимума, или Wàrmezeit, и начала субатлантического похолодания.

Вслед за Лео Аарио [1] Франц Майр в своем замечательном исследовании 1964 г. [258] насчитывает с субатлантического периода в общей сложности пять вековых или многовековых эпизодов такого же типа, как стадия Фернау. Майр занимается исследованием именно ледника Фернау (Тироль). Это название благодаря Кинзлу [202] было присвоено и наступанию ледников 1600—1850 гг. По счастливому стечению обстоятельств, максимальные морены этого ледника заканчиваются в торфянике, или болоте, Бунте Моор (фронт ледника находится в настоящее время в 800 м от этого торфяника). Следовательно, прослойки торфа в болоте Бунте Моор соответствуют минимумам оледенения (сравнимым с современным), когда торфяник, высвободившийся из-под отступающего ледника, мог функционировать, производить торф без затруднений. Прослойки торфа в болоте чередуются со слоями моренных песков, которые служат показателями того, что ледник подходил к болоту. Датировка определяется по пыльцевым ярусам, хорошо установленным со времен работ Аарио и Фирба [1; 125; 258], различными геоморфологическими методами, по С-14 и по точно измеренной скорости нарастания (торфа). Составленная Майром диаграмма дает упрощенное представление о времени отложения слоев торфа и моренных песков: наполовину по данным пыльцевого анализа, наполовину по моренам.

Группировка выявленных таким образом пяти ледниковых эпидозов не может оставить равнодушным историка, занимающегося процессами очень большой длительности. На диаграмме Майра (см. рис. 30) совершенно четко выделяются два длинных периода. Это прежде всего первое тысячелетие до нашей эры, почти полностью занятое двумя длительными интервалами наступания ледников, которые разделены лишь столетним интервалом отступания. На протяжении же двух последних тысячелетий (нашей эры) ледники Фернау достигали торфяника Бунте Моор на значительно более короткое время. Интервалы мягкой или теплой погоды и отступания ледников определенно преобладали по продолжительности над интервалами похолодания и наступания.

Укажем теперь последовательно на пять главных эпизодов за последние 3500 лет:

а) «Максимум альпийских ледников между 1400 и 1300 гг. до нашей эры», когда язык (находившийся на 750 м дальше, чем при максимуме 1850 г.) «достигал наибольшего развития за всю послеледниковую эпоху».

б) «Максимумы ледников между 900 и 300 гг. до нашей эры». Речь идет о двух последовательных случаях наступания ледников, каждое из которых продолжалось два или три столетия. Они следуют друг за другом и разделены интервалом отступания, продолжавшегося не более полутора столетий. Оба случая наступания накладывают свой отпечаток на большую часть первого тысячелетия до нашей эры.

в) Новый максимум ледников наступает между 400 и 750 гг. нашей эры, после промежуточного отступания, соответствующего римской эпохе.

г) Кратковременное наступание в средние века происходит между 1200 (возможно 1150) и 1300 гг. (возможно 1350).

д) Наконец, максимум 1590—1850 гг., которому в этой книге уделено так много внимания.

Этот торфяник — настоящая находка! Ведь для того чтобы в общих чертах восстановить этот максимум (1590—1850 гг.), потребовалось поднять сотни текстов и иконографических документов.

Рис. 30. Современная гляциоклиматическая периодизация по данным о подледниковом болоте.

В таблице (заимствованной из [258]) схематически представлена (в графе Штубайские Альпы, осадочные отложения Фернау) стратиграфия торфяника Бунте Моор: черный цвет — слои торфа (отступание ледника); белый цвет с черными точками — моренные пески (наступание ледника), а также послеледниковые и послеоптимумные периодизации различных (Аарио — для Балтики, Фирбаса и Годвина по пыльце — для Западной Европы, Карлстрома — для Аляски и т.д.).

И вот вдруг благодаря стратиграфии Бунте Моор этот самый максимум прослеживается по слоям песка и морен, зажатым между двумя слоями торфа. Нижний слой торфа соответствует уменьшению оледенения в средние века, а верхний — современному сокращению ледников, еще не закончившемуся.

Трудно представить себе более полную «перспективу» и более очевидную конкретизацию процесса большой длительности. Наум приходит сравнение с космонавтами, которые со своих космических кораблей могут сразу увидеть сложные очертания целого континента, в то время как раньше, для того чтобы правильно изобразить эти контуры, картографам требовались столетия труда... Межвековая фаза наступания альпийских ледников (1590—1850 гг.), с таким трудом восстановленная по документам, на фоне тысячелетий сразу превращается в частный случай, в один из эпизодов, которому предшествовали еще четыре или пять эпизодов того же рода.