В Исландии, как и в Шамони, в новое время, в отличие от долгого предшествующего периода безопасности, ледники наступают: разрушенные Ватнайёкудлем около 1700 г. исландские фермы Бреннхолар и Брейдармок упоминаются в документах еще до 1200 г. [3, стр. 195], а Ольдугиль, расположенная у подножия Дрангаёкудля, — в документе 1397 г. [115, стр. 128]. Добавим к этому документ несколько другого характера. Плато Глама в Исландии в XVIII в. было занято Дрангаёкудлем, а начиная с конца XIX в. и до настоящего времени оно свободно ото льда. И вот по сагам и текстам видно, что это плато, которое часто пересекали конные отряды, в средние века было также свободно ото льдов, но в 1570 г. карта Меркатора как будто уже отмечает наличие там льда [357].[131]
То же происходит и в Норвегии. Начиная с 1695 г. ледник Ютунхейм продвигается в долину Абрекке, постепенно уничтожая леса и пастбища [392]. Можно сказать, что в начале XVIII столетия огромные скандинавские ледники определенно дальше продвинуты, чем в настоящее время.
Работы Лиестоля, касающиеся ледникового комплекса Свартис (другой район в Норвегии, покрытый льдом), позволили подтвердить эти данные и найти им место в многовековой хронологии, отмечающей время наступания, максимального положения и отступания ледников. В 1951 г. ниже одного из языков Свартиса, в местности, освободившейся ото льда с 1940 г., обнаружен целый ряд окаменевших стволов деревьев. Датировкой по С-14 было установлено, что эти деревья погибли 350+100 лет до современной эпохи (50-е годы XX в.). Иначе говоря, деревья, о которых идет речь, прекратили свое существование где-то между 1500 и 1700 гг. Следовательно, именно в это время ледник достиг полного своего развития и дошел до того места, где были погребены деревья, то есть до места, от которого в 1940 г. он будет отступать. Такая хронология отнюдь не противоречит альпийской хронологии.
В конце XVII в. в одном стихотворении описательного характера говорится о леднике Свартис, как о расположенном «очень близко от моря». Речь в данном случае может идти лишь о языках этого ледника Энгабреен и Фондальсбреен, расположенных действительно очень близко к морю (около Холандсфьорда) в период векового наступания (еще в 1805 г. фронт ледника Энгабреен, как об этом свидетельствуют одна карта и точные документы, при очень сильных приливах оказывается затопленным, тогда как в настоящее время он на два километра отступил от места, которое занимал, когда был очень продвинут). В 1720 г. эти же ледники при наступании разрушили ферму и уничтожили урожаи. Мощное отступание этих ледников (на два километра) будет удостоверено, количественно оценено и, наконец, нанесено на чертежи лишь для гораздо более позднего периода — с 1865 по 1955 гг. [356], и здесь проявится общность тренда с Альпами.
Во всяком случае, скандинавские эпизоды опровергают авторов, которые вслед за Муженом и Кинзлом и под влиянием временного безмолвия альпийских документов полагали, что можно говорить в противовес малой ледниковой эпохе (little ice age) о «межледниковом» периоде, который имел место в конце XVII и в начале XVIII в. На самом же деле нет ничего сходного между 1700—1720 гг. и периодом всемирного отступания, сохраняющегося поныне.
Впрочем, даже в Альпах, несмотря на незначительные отступания, в начале XVIII в. ледники остаются большими, гораздо больше, чем сегодня. Сошлемся сперва на сообщения (к сожалению, без ссылок на архив или на автора), приведенные Дригальским и Махачеком: очень крупный ледник Шварценберг, расположенный недалеко от Аллалена, знал, говорят, состояние наступания (Hochstand) с 1690 по 1698 г.; между 1691 и 1694 гг. ледник Бренва (долина Аоста) покрыл различные луга в долине Вени [97, стр. 214].
Более определенным, но требующим осторожности при интерпретации является шамонийский текст, обнаруженный мною в конце одного акта о посещении пастора: «В месяце июле ледник Буа вышел из границ и залил часть равнины и унес у нас (это пишет приор) около двух или трех першей[132] земли в Субейроне при входе в Буше[133] вместе с проходящей тут дорогой».[134] О чем здесь речь, только о наводнении или же о наступании ледника, таком, как в 1643 г.? Как бы то ни было, заметим попутно, что шамонийские тексты периода 1700—1850 гг. могут оказаться менее полезными, чем периода 1600—1643 гг. Селения и хозяйство действительно перенесены из опасных или опустошенных зон. Вековое наступание ледника рассматривается с тех пор как нормальное состояние, не вызывающее больше, как это бывало в начале или в середине XVII столетия, возмущенного изумления жителей.
В 1703 г. пришла пора увеличиваться леднику Гриндельвальд «и покрыть, судя по письменным документам (я цитирую Грюнера), еще занесенные в пастушеские книги луга приора, хотя в действительности они погребены подо льдами» [162, стр. 151].
Не без основания скажут, что все эти тексты могут отметить положение при наступании, продвижение вперед или назад, фактические колебания, длительные или кратковременные, но они не уточняют границ наступания, не дают соответствующих реперов.
Тем не менее реперы обнаруживаются благодаря двум иконографическим документам. Первый относится к концу XVII в., «приблизительно около 1686 г.», как говорит Грюнер, который издал или переиздал его в 1760 г.[135] Изображены ледники Гриндельвальда в виде схемы (Grundriss), являющейся одновременно и картой и вольным изображением. Грюнер и Рихтер, комментировавшие ее, согласны с тем, что на ней представлены очень крупные ледники, лишь немного менее продвинутые вперед (приблизительно на 50 шагов), чем в 1640 г. (дата гравюры Мерьяна). Это говорит о том, справедливо замечает Рихтер, что карта 1686 г. «очень несовершенна». Он, однако, не указывает, о каких именно несовершенствах идет речь.
Я в свою очередь попытался проанализировать эту карту, автором которой является некий Херборд. Первый вопрос, который возникает: каков масштаб этой карты? Ибо «масштаб», указанный в легенде к карте, в Stunde (швейцарское лье — мера расстояния, равная 4,81 км) теоретически дает масштаб 1/93000. Но это фантастическая величина, возможно, добавленная позднее гравером Цингом. Если принять масштаб карты 1686 г. за действительный и сравнить с расстояниями на современной карте 1956 г., то можно установить, что Херборд более художник, чем картограф, и что он наугад пользовался тремя масштабами. Это позволило ему дать на схеме ледников целый ряд сведений.
Сначала масштаб 1. Он относится к левой части схемы, к полосе, идущей с запада на восток вдоль долины Черной Лючин, между двумя важнейшими ледниковыми фронтами — верхним (Ober) и нижним (Unter), иначе говоря, между церковью в Гриндельвальде, с одной стороны, и выходом долины верхнего ледника в основную долину Черной Лючин — точка Y на карте Херборда, с другой стороны. Это масштаб 1/32000, то есть 65 мм на карте соответствуют 2 км на местности.[136]
Масштаб 2 — наиболее важный. Он относится ко всей осевой зоне, тянущейся с севера на юг, в которую входит деревенская церковь и нижняя ледниковая долина. Это центральная и наиболее существенная часть произведения, особенно тщательно отработанная Хербордом. Автор, верный традициям вольных изображений, используя определенный закон перспективы и эффект сплющивания для больших и далеких расстояний, принял для этой зоны более крупный масштаб: 1/61000. Это можно проверить по четырем точкам, расположенным сегодня, как и в те времена, в нижней части ледника: церковь в Гриндельвальде (А), пересечение дороги (идущей от церкви к Нижнему леднику) с Черной Лючин (Б), слияние Черной Лючин с потоком (вытекающим из Нижнего ледника) Белой Лючин (В) и скала Хейесе Платте (Heisse Platte) в верховьях этого ледника (Г).
