Может быть, следует сперва уточнить некоторые термины. Современные метеорологи [78; 292, стр. 403] различают среди исследуемых ими объектов три типа временных колебаний: во-первых, геологические, оказывающие влияние на температуру или (и) атмосферные осадки на протяжении тысяч или миллионов лет; во-вторых, климатические и, в-третьих, вековые, оказывающие воздействие на протяжении одного или нескольких столетий или в течение значительной части века (несколько десятилетий).
Эти термины, весьма полезные, можно было бы дополнить несколькими разумными заимствованиями из языка историков-экономистов, которые применительно к ценам, доходам или заработной плате — это не имеет значения — рассматривают флуктуации, или колебания, в пределах одного десятилетия, десятилетние, междесятилетние (длительностью более одного десятилетия), за много десятилетий. Для хронологических последовательностей более высокого порядка они вводят понятия колебаний внутривековых, вековых, межвековых, многовековых, внутритысячелетних, тысячелетних, межтысячелетних, за много тысячелетий... При других обстоятельствах экономисты условились говорить о флуктуациях малой продолжительности (несколько лет), средней продолжительности (одно или два десятилетия) и длительных (столетие или по меньшей мере несколько десятилетий). К этому третьему интервалу (длительной, вековой продолжительности) они, кроме того, охотно применяют термины «тренд», или «вековая тенденция». Все эти выражения, вошедшие в обиход у историков, могут быть позаимствованы исследователями эволюции климата, и я не премину ими воспользоваться.
Вернемся теперь, после таксиномических[29] рассуждений, к собственно вековым проблемам, к задачам предварительного установления объектов, содержания и моделей исследования.
По вопросу относительно объектов, содержания и моделей исследования вековых колебаний на первых порах следует обратиться к точным научным дисциплинам, смежным с нашей областью исследования. В самом деле, вот уже примерно тридцать лет многие ученые, особенно метеорологи, но также и гляциологи и др., определяют, обследуют и изучают со всех сторон наиболее близкую к нашему времени флуктуацию климата: вековую тенденцию к потеплению, проявившуюся как в Европе, так и во всем мире. Флуктуация громадного пространственного распространения, в настоящее время хорошо известная, представляет собой конечный эпизод эволюции климата, происходящей в течение двух последних тысячелетий. Сама по себе она является историческим фактом первостепенного значения; она полностью относится к явлениям большой длительности, к области векового и даже, как это будет видно из дальнейшего, многовекового тренда. Тем самым она представляет собой хронологический интервал определенного типа, а именно вековой (в некоторых случаях — межвековой и многовековой), и является центром исследования, проводимого в этой книге. Проще говоря, она предоставляет нам достоверную модель (аналогичную или с зеркальным отражением) предшествующих и гораздо менее известных флуктуаций, которые могли иметь место в средние века и в новое время.
С учетом подобных соображений в данной книге это колебание, интересное для всякого историка климата, рассматривается достаточно подробно и делаются притом принципиальные выводы.
Современная флуктуация климата (XIX—XX вв.) явилась предметом многочисленных монографических работ. Тот или иной автор, тот или иной метеоролог, добросовестно разбирая сводки данных какой-либо одной или нескольких станций, имеющих местное значение, замечает, что зимы на протяжении века смягчились, а другие сезоны (лето) и год в целом стали теплее на несколько десятых градуса, иногда на 1°С и даже более [207; 242; 243; 234; 176; 244; 247; 117; 5].
Но стадия отдельных монографий — пройденный этап. Не может быть науки без синтеза. В 1940 г. Артур Вагнер [385] обобщил все известные и опубликованные ряды, чтобы создать тем самым возможность картографически представить потепление. В это же время начинают появляться монографии (требующие неблагодарной, но необходимой работы, связанной с изучением местных условий) и одновременно развиваются крупные обобщения (подобные обширным исследованиям по всеобщей истории). Среди них можно указать работы Альмана [5], Виллета [395], Педелаборда [292], Лизгарда [242], Митчелла [268], Верьярда [376], Ллибутри [237].[30]
Я попытаюсь в рамках настоящей книги дать краткое представление об этих обобщениях, отмечая мимоходом наиболее интересные монографии.
Впервые очень старые метеорологические ряды появились на свет в Голландии. Используя их, Лабрейн [207] установил существование потепления в зимние сезоны, продолжавшегося с 1790 г., менее четко выраженного и менее регулярного потепления в летние сезоны и, наконец, уменьшение температурного различия между зимой и летом, что свидетельствует о тенденции к ослаблению континентальности.
Английские наблюдения начиная с конца XIX в. заслуживают особого доверия, так как они проводились с использованием единого и неизменявшегося типа термометрической будки (будка Стивенсона, английская будка). Данные 29 станций (10 шотландских) свидетельствуют о повышении температур зимой с 1885 по 1940 г.
По рассчитанным средним это повышение отражается и на годовых температурах. После 1930 г. годовая температура продолжает повышаться. В 1925—1954 гг. повышение достигает 1,6°F по сравнению с 1901—1925 гг. Однако отныне это потепление происходит в основном за счет летних температур, а не зимних.
Аналогичное и еще более четко выраженное потепление наблюдается в Исландии (зимние температуры повысились более чем на 1,5°С с 1870 по 1940 г.). Надо отметить, что исландские наблюдения представляют большой интерес, так как по крайней мере одна крупная станция (Стиккисхольмур) совершенно свободна от влияния города, от какого-либо искусственного потепления, связанного с индустриализацией или с отоплением зданий [117].
Те же тенденции прослеживаются в северных странах, хорошо изученных Лизгардом [242 243, особенно стр. 153], Хессельбергом и Биркеландом [176] и др. Возьмем, например, станцию в Копенгагене, о которой говорит Лизгард. Результаты наблюдений этой станции представлены в виде тридцатилетних скользящих средних, каждая из которых последовательно охватывает промежуток времени, приблизительно равный периоду, за который происходит смена одного поколения людей. Согласно этим тридцатилетним кривым, годовая температура в Копенгагене была минимальной около 1850 г. («поколение» 1838—1867 гг.). Затем она очень медленно и почти непрерывно повышается вплоть до нашей эпохи («поколение» 1930—1959 гг., средняя дата — 1945 г.). За время жизни трех поколений она поднялась на 1,4°С, изменившись от 7,1 до 8,5°С. За тот же период зимы в Дании совершенно определенно стали более мягкими.
Еще и «сегодня» (период 1930—1959 гг.), несмотря на легкое похолодание за последние тридцать лет, они менее холодны, чем в начале XIX в.
Лизгард, используя статистику, нашел, что за рассматриваемый вековой период число мягких зим росло, а суровых — уменьшалось. Именно такого рода статистическими данными может руководствоваться историк, изучающий ранние периоды времени.
Рис. 7. Потепление зим.
Каждое деление по вертикали соответствует 1°С. Для того чтобы наглядно показать процесс большой длительности, авторы [5; 395] использовали скользящие средние за 10, 20, 30 лет. Различные периоды осреднения объясняют разный ход кривых, но тенденция сохраняется.
Наиболее эффектное потепление — это потепление в арктических и субарктических районах, в Гренландии, и на Шпицбергене.
Шерхаг [329; 217] установил, что в 30-х годах XX в. температура зимы (ноябрь—март) в Якобсхавне (Гренландия) повысилась на 5°С. Это было выявлено сравнением эпох 1883—1892 гг. и 1923—1932 гг. На Шпицбергене зимняя температура повысилась в 30-е годы XX в. на феноменальную величину — на 8—9°С — по сравнению с «нормой» за 1912—1926 гг. [329; 217].
