Джоанна: А что произойдет, если вы представите им тексты, они их утвердят, а потом во время концерта вы споете что-то совершенно другое?

Борис: Я делаю так постоянно.

Джоанна: И что происходит?

Борис: По-разному. Но чаще всего никто просто не обращает внимания.

Джоанна: А люди из КГБ присутствуют на концертах?

Борис: Ну да, конечно.

Джоанна: Ну а ребята из публики, они их не боятся? Они могут танцевать или как-то иначе бурно реагировать на музыку?

Борис: Они могут реагировать, но только оставаясь на своих местах. В противном случае к ним подойдет администратор, или милиционер, или еще кто-нибудь, и их могут вывести из зала.

Джоанна: Сколько человек обычно на концерте?

Борис: Человек 300–400. Иногда больше.

Джоанна: А как зрители узнают о концертах?

Борис: Сарафанное радио.

Джоанна: Концерты бесплатные?

Борис: Нет. Организация, которая предоставляет место для концертов, продает билеты и получает всю прибыль[20]. Мы не получаем ничего, так как мы не признаны официально.

Джоанна: А вы обязаны организовывать свои концерты через рок-клуб?

Борис: Да, именно так. Но иногда мы проводим подпольные концерты.

Джоанна: Что такое подпольные концерты?

Борис: Не в зале, а у кого-то дома или что-то в таком духе.

Джоанна: Вы можете играть в других городах?

Борис: В принципе, мы можем играть где угодно.

Джоанна: То есть игра, о которой ты говоришь – что вы пытаетесь стать все больше и больше, – смысл ее в том, чтобы понять, что, собственно, произойдет, когда вы станете по-настоящему большими. Либо они попытаются вас прижать, либо…

Борис: Они попытаются нас купить.

Джоанна: Купить деньгами?

Борис: Ага.

Джоанна: Чтобы вы перестали играть?

Борис: Нет. Чтобы мы начали играть то, что их будет устраивать. Многие наши друзья, которые раньше были андеграундными группами, получили приглашение от официальных организаций, стали официальными музыкантами и играют музыку, которая устраивает власти.

Джоанна: Вашу почту читают?

Борис: Время от времени. Время от времени они могут сделать всё. Иногда они проверяют, иногда нет, иногда письма до меня просто не доходят. Все это абсолютно непредсказуемо. Они совершенно непредсказуемы.

Джоанна: Твой телефон прослушивают?

Борис: У меня телефона больше нет, но телефон моей матери прослушивают.

Джоанна: А новые группы появляются?

Борис: Да, и если десять лет назад все довольствовались тем, что слушали западный рок и старались его копировать, то теперь люди все больше понимают, что они могут петь по-русски и записывать свою собственную музыку. И хотя качество оставляет желать лучшего, все равно это записывается. 10 лет назад об этом никто не смел думать или даже мечтать. Сейчас во всех городах России люди начинают записывать свою музыку и распространять ее среди слушателей. Я слышал группы из самых невообразимых мест в Сибири. Музыка у них не всегда оригинальная, но они пытаются делать что-то свое, и качество растет. Десять лет назад вопрос стоял о том, чтобы десять групп из Москвы и Ленинграда могли попасть в систему и стать профессионалами, – то есть получить профессиональный статус и начать зарабатывать деньги. Сейчас это больше никого не волнует. Все играют и все записываются. Ситуация напоминает то, что происходило в Англии в 1976–1977 годах[21]. Все понимают, что они могут делать то, что хотят. Все это довольно забавно, так как из этого может вырасти много хорошего. Человек начинает слушать музыку, затем начинает играть и пытается подражать тому, что он слушает, затем начинает создавать что-то свое. Начинает выступать перед все большим и большим количеством людей. Имя его становится все более и более известным, он заряжается энергией от публики и начинает думать о том, что он из себя представляет, каков его образ, начинает думать о себе. Обычно люди не думают, они делают то, что им положено делать. А я надеюсь, что процесс создания музыки изменит их способ мышления. Раньше они просто пытались подражать. У вас были хиппи, и у нас появились хиппи, у вас были панки, и у нас появились панки. Но я считаю, что это может измениться, что молодые люди будут пытаться понять, что они, собственно, из себя представляют, что они хотят делать в жизни, как они хотят это делать. Они таким образом откроют себя для самих себя – и начнут жить! Вот на что я надеюсь – пробудить их, освободить их для их же собственной жизни.

Джоанна: Ты сказал, что КГБ предлагает деньги андеграундным группам, понуждая их играть «правильную» музыку…

Борис: Понимаешь, КГБ в данный момент лучшая официальная организация в этой стране, в том смысле, что они знают всё, что происходит, и понимают, что происходить это будет так или иначе. И сейчас, пока это остается на полуофициальном уровне, они могут хоть немного это контролировать. И что на самом деле в интересах страны позволить всей этой молодой музыке и молодой энергии выплеснуться. Потому что страна задавлена, никто ничего не хочет делать – ни рабочие, ни правительство, никто. Никто ничего не хочет, а молодые люди начинают понимать, что они чего-то хотят, они хотят кем-то стать, они не хотят всю свою жизнь пребывать в забытье – каждый вечер напиваться, каждое утро идти на работу, и так день за днем, день за днем. А причина такой ситуации в том, что наверху никто не хочет ничего менять. Они с удовольствием доживут так свои дни – жизнь у них хорошая, все они наверху. Они хотят жить так же, как жили всегда. Они не хотят никаких перемен. Но кое-кто в КГБ и в других организациях начинает понимать, что это не лучший способ руководить и что, может быть, есть способ получше. Когда будешь текст редактировать, постарайся не упоминать КГБ так часто.

Джоанна: Потому что они ведут себя нормально и стараются помочь?

Борис: Да нет, конечно, они не ведут себя нормально. Везде одно и то же дерьмо.

Джоанна: Наверное, потому, что сейчас они ведут себя так, будто стараются помочь, а потом вдруг опять начнут давить.

Борис: Все зависит от того, кто сейчас наверху. КГБ совершенно не думает о том, как нам помочь. Они просто пока не мешают. Контроль – это единственное, что их интересует. Знать, что происходит: кто что говорит, кто что думает и кто что делает.

Джоанна: Но что будет, когда все это слишком разрастется?

Борис: Они всегда могут человека убрать – так или иначе.

Джоанна: Ну а что будет с «Аквариумом»? Вы самые известные – что с вами будет?

Борис: Я не знаю, что с нами будет, – это всегда непредсказуемо. Сейчас пока нас хотят включить в систему. Пытаются с нами ужиться, потому что если нас убрать, то многим молодым людям это сильно не понравится, и они уже начнут делать вещи и вовсе наперекор желанию властей. Вот они и пытаются через нас как-то контролировать молодежь, потому что пока наши желания совпадают. Они хотят, чтобы не трогали их священных коров. Чтобы не пели о политике и не употребляли нецензурных слов. Чтобы мы вели себя тихо. Вы делайте что хотите, и мы вас не тронем. Только делайте то-то и то-то.

Джоанна: Ну и как, легко вам делать то-то и то-то?

Борис: Пока легко, потому что я и так к таким вещам и близко не подхожу и не хочу подходить. Я совершенно не хочу втягиваться во все это политическое дерьмо, как это делали многие до меня. Никакого удовлетворения им это не принесло, потому что легко завоевать популярность, заигрывая с политикой: Восток, Запад и тому подобное. Прославиться можно мгновенно. И что дальше? Неделю тебя послушают, а потом забудут, так как все знают, что ничего все равно не изменится. Как бы то ни было, о политике мы петь не будем – чем меньше ты о ней думаешь, тем меньше она тебя касается. Я хочу, чтобы молодые люди жили вне всего этого.